Донна Кауфман - Правила Золушки

Шейн схватил конец простыни, когда она вставала. Один рывок – и она голая предстанет перед ним.

– У тебя нет никаких проблем с фацией и обаянием, – сообщил ей Шейн, все еще лежа на полу на белоснежном белье.

Вместо того чтобы поддаться желанию прыгнуть на него сверху, Дарби самым наивыгодным образом откинула назад волосы, хотя спутанные пряди вовсе не захотели лечь, как это было задумано. Затем живо подмигнула Шейну и пошла аккуратной, выверенной походкой выпускницы «Хрустальной туфельки».

Надеясь только, что дверь, к которой она направляется таким элегантным образом, ведет в ванную комнату, а не в шкаф или в коридор.

Когда девушка открыла эту дверь изящным движением и с радостью увидела сверкающий кафель, Шейн зааплодировал. Борясь со смехом, Дарби развернулась, сделала реверанс, который порадовал бы даже королеву, ухмыльнулась и захлопнула дверь.

– О, Дармилла Беатрис, – прошептала девушка, откинувшись и чувствуя слабость в коленях. – Что же ты натворила?

Шейн был прекрасен во всем. С ним она переставала быть собой. Или, может быть, наоборот, становилась собой. Не Дармиллой, дочерью Пола Ландона Третьего. Не Дарби, бежавшей от богатства и живущей на ранчо. Самой собой. Она вскинула голову и увидела свое отражение в зеркале напротив двери. Волосы были растрепаны его руками, тело горело от его ласк.

Она выглядела как настоящая женщина. Искусственные украшения не имели значения. Женшина, которая смотрела на нее из зеркала, была на сто процентов настоящая.

И эта женщина хотела большего. От Шейна. От самой себя. Если бы только время могло остановиться. Чтобы не было никакого дома, никаких лошадей, никакой сестры или отца.

Дарби поняла, что выполнить обещание сестре будет очень сложно.

Нужно было пойти, найти Стефана и сказать, что она больше так не может. Это не для нее. Развлекать Стефана, зная, что отец снова появится в ее жизни менее чем через сорок восемь часов.

Мысль о том, что улыбающегося, веселого, сексуального Шейна не будет рядом с ней, была невыносима. Хотя, по идее, после оргазма можно было бы размышлять более трезво.

Или нет. Два дня. Вот все, что у них было. После этого она отправится домой, а Шейн будет только приятным воспоминанием. Очень приятным воспоминанием. Так что могло ей навредить?

Дарби покачала головой, грустно улыбаясь.

– Все так фигово.

Но, когда девушка стала под душ, намылила тело, вымыла голову, она уже чувствовала себя по-другому. Ощущение новых возможностей переполняло ее. И она их не упустит, не важно, что может случиться за эти два дня.

– Закончилось белое «Шамболь-Мюзини»? – повторил Шейн, затягивая пояс халата. – Бог ты мой, что же ты мне сразу не сказал?

Человек сделал лицо мученика.

– Я пытался, сэр. Я несколько раз стучал вам в дверь.

Шейн поднял руку.

– Шучу.

– Прошу прощения, сэр?

Тот вздохнул. Неужели ни у кого из бабушкиной прислуги не было чувства юмора?

– Могу я спросить тебя?

– Да, сэр.

– Почему ты нанялся сюда? Тебе было сложно найти работу?

– Прошу прощения, сэр?

Шейн подавил желание пасть перед ним на колени и умолять, чтобы он перестал извиняться. И чтобы он, бога ради, перестал называть его «сэр». Но это лишь усложнит ситуацию.

– Тебе нравится твоя должность? Теперь человек заволновался не на шутку.

– Ни на что жалоб нет, сэр. Обещаю, в следующий раз я постараюсь...

– Господи, – пробормотал Шейн про себя. – Хватит. – Он убрал волосы со лба. – Так значит, людям не хватает вина, да? Сколько других сортов поданы?

– Семь, сэр. Но это вино предназначалось специально для Фойе-гран-канапе, сэр.

– Ах. – Шейн почесал щеку. – Этим людям повидать бы настоящей жизни. Так, ладно, проехали. – Несмотря на лучший в его жизни секс, он почувствовал, как возвращается его старая головная боль. – Скажи распорядителю, пусть подает «Кул-эйд», вот и все.

– Кул... эйд? – Молодой человек был сбит с толку.

– Ты никогда не слышал о... – Шейн пощипал себя за кончик носа. – Неважно. Просто скажи, чтобы подавали все, что есть в меню.

– Из наших собственных подвалов?

– А откуда еще? Конечно, из наших собственных подвалов!

– Это из личной коллекции миссис Морган, сэр. Вино, предназначенное для сегодняшнего праздника, было заказано несколько месяцев назад. Мы не предполагали, что «Мюзини» так понравится гостям. Нужно ваше подтверждение, чтобы сообщить управляющему и приказать...

– Но у нас же есть вино в подвале? Превосходное вино, так?

– Да, сэр, наилучшее, но...

– Тогда сообщи тому, кто отвечает за вино...

– Это Хайес, сэр, он за это отвечает.

– Точно. Скажи Хайесу, что я распорядился достать из подвала то вино, какое он сам сочтет нужным. Такое количество, какое он сочтет нужным.

Глаза юноши расширились от удивления.

– Вы уверены, сэр? Миссис Морган всегда строго запрещала...

– Миссис Морган больше нет с нами. А я не вижу причины, почему нескольким бутылкам нужно томиться в темном подвале, когда их можно достать и откупорить. Для этого и стоит хранить вино, правильно?

От изумления у парня открылся рот, будто бы Шейн кощунствовал. Но после в его глазах блеснул огонек, и, насколько понял Шейн, это был огонек уважения. Или, может, он понял, что будет первым, кто скажет дворецкому Хайесу: «Динь-дон, ведьма умерла». Как бы то ни было, молодой человек впервые улыбнулся.

– Да, сэр.

– Это все? – спросил Шейн, прислушиваясь к шуму воды в ванной. Он мог пойти помыться вместе с Дарби, чтобы как-то примириться с потерей бесценного вина.

– Столько вина, сколько нужно? – уточнил парень.

Шейн кивнул.

– Какое вино, по-твоему, самое дорогое?

– О, не знаю, сэр. Но миссис Морган очень гордилась своей коллекцией. Некоторые бутылки очень редкие.

– Отлично. С них и начнем.

От удивления парень утратил дар речи, но сделал попытку прийти в себя, увидев улыбку Шейна.

– Ты что-то еще хочешь у меня спросить?

– Н-нет, сэр. – Он чуть помедлил, потом, видно, понял, что может идти и что других указаний не будет. – Сейчас сделаю, сэр, – выговорил он, сияя, и убежал.

Что же Александра сделала с этими людьми, что они такие пугливые? Шейн уже собирался закрыть дверь и присоединиться к Дарби в душе, когда еще один человек вывернул из-за угла.

Он махнул рукой, чтобы Шейн его заметил.

– Сэр! Сэр!

Шейн простонал и ткнулся лбом в дверной косяк. Надо было захлопнуть ее. Немедленно. Старик притормозил у двери, прежде чем Шейн смог ее закрыть.

– Слава богу, я нашел вас, сэр. У нас проблемы с музыкантами.

Его британский акцент и неловкие движения напомнили Шейну армейских офицеров. Он постарался придать своему лицу озабоченное выражение.

– С музыкантами?

– Им было отведено место у фонтана в конце первой террасы, а теперь они говорят, что им сказали пройти в дом, хотя это, несомненно, не может быть правдой.

Шейн продолжал смотреть на него. Мужчина откашлялся, поправил узел галстука и отклонился.

– Что с ними делать? Мы можем аннулировать их контракт, но тогда лишимся струнной кантаты на закате.

Шейн прижал руки к груди.

– Ужасы какие.

Человек мгновенно кивнул, но потом помедлил, соображая, что слова хозяина не были искренними.

Шейну больше понравился юноша. Он, по крайней мере, был небезнадежен.

– А мы не можем просто вытащить пару колонок и подождать, пока кто-нибудь не поставит музыку? – Слуга смотрел на него так, будто Шейн говорил на другом языке. – По правде... как тебя зовут?

Адамово яблоко старика дернулось, когда он судорожно сглотнул.

– Траскер, сэр. Шейн улыбнулся.

– Траскер, приятно с тобой познакомиться. Слушай, между нами, мне лично все равно, где они будут играть. Если есть контракт, покажи его музыкантам, а если те не согласятся, пусть проваливают. Если в контракте этого не сказано, пусть играют там, где хотят.

Траскер беспокойно кивнул.

– Да, сэр, но...

– Никаких но, Траскер. – Он выглянул в коридор и убедился, что больше там никого нет, затем снова посмотрел на армейского старика. – И еще: если найдешь музыкальный центр и включишь его у пруда на нижней террасе, тебе причитается. Кантата на закате и «Лед Зеппелин» под звездами. – Он ухмыльнулся. – Вот это, я понимаю, праздник, а?

– А, да, сэр. В самом деле, вы правы. – Траскер отступил и посмотрел на Шейна внимательно: не сошел ли тот с ума?

Судя по всему, скоро сюда прибудет бригада из ближайшей психушки, и шансов упросить Дарби остаться больше не будет.

– Ну тогда давай, двигай.

Старик кивнул и отвесил легкий поклон, прежде чем пойти прочь.

Шейн удивился, что Александра не натаскала их щелкать при этом каблуками. Может, просто не додумалась? Он покачал головой и закрыл дверь.

– Что это?

Он увидел Дарби, которая стояла на пороге его кабинета, вся мокрая и очаровательная, в банном полотенце, сжимая в руках пачку бумаг. Она наморщила лоб.

– Понятия не имею, – ответил он, пересекая комнату. – Но, знаешь, махровая ткань идет тебе так же, как и шелковая.

– Моей одежде уже ничего не поможет, но это не так важно, ибо лицо и волосы в плачевном состоянии.

Здесь Шейн понял, что со времени их первой встречи в лимузине она впервые выглядит естественно.