Мать, некоторое время назад задремавшая, проснулась, когда колеса загрохотали по булыжникам мостовых.

– Боже, мы уже почти дома! – Она прикрылась носовым платком и зевнула. – Ты себя неважно чувствуешь?

Селия быстро выпрямилась.

– Нет, мама.

Мать просияла.

– Так хорошо, что ты к нам вернулась, моя дорогая. Я по тебе очень скучала эти четыре года. Ты будешь потрясена, увидев, как в Эксетер-Хаусе все изменилось. Двое маленьких мальчиков с легкостью переворачивают дом вверх дном! И конечно, Дэвид с Вивиан тоже приедут в город на пару недель. О, моя милая, мы все так по тебе скучали… – Розалинда продолжала говорить, подробно рассказывая обо всем, что произошло после отъезда Селии. Дочь ее не слушала. Селия находилась в рабстве рассказов матери уже больше недели, с тех пор как они покинули аббатство Кенлингтон. Селия даже не догадывалась, насколько сильно привыкла к тишине, пока не оказалась вынуждена выслушивать бесконечные новости восемь дней подряд.

Карета остановилась перед Эксетер-Хаусом, лакей опустил лесенку, и Розалинда вышла первой. Следом за ней выбралась Селия, не отрывая взгляда от дома и ожидая, что ее захлестнет привычный восторг. Эксетер-Хаус всегда воодушевлял ее, а приезд в город расценивался как грандиозное приключение. Селия запрокинула голову, чтобы оценить всю роскошь особняка, и… не почувствовала ничего. Ни трепетного предвкушения, ни ощущения, что она дома; казалось, Эксетер-Хаус – обычное место, куда она приезжала очень давно и ненадолго. Может быть, стоило попросить маму отправиться сначала в Эйнсли-Парк, а не в Лондон? Возможно, в Эйнсли Селия смогла бы почувствовать себя как дома и избавилась бы от ощущения, что она посторонняя, пытающаяся проникнуть туда, где ей не место?

Селия вслед за матерью прошла мимо приседающих в реверансе и отдающих поклоны слуг в дом. Холл выглядел точно так же, как раньше, и все-таки по-другому. Когда-то белые стены теперь стали желтыми. На столике около двери стоял букет лилий.

Селия развязала ленты шляпки, чувствуя себя практически самозванкой.

– О, вы приехали! – Ханна, герцогиня Эксетер, появилась в дальнем конце холла и торопливо пересекла его. Она быстро обняла Селию и чуть отодвинулась, разглядывая ее. – Так чудесно снова тебя видеть, – с теплотой в голосе произнесла герцогиня. – Надеюсь, поездка была не слишком утомительной.

– Нет-нет, всю дорогу стояла чудесная погода, – ответила Розалинда. Она уже сняла дорожный плащ и шляпку и подошла поздороваться с Ханной. – Как вы тут без нас?

Ханна засмеялась.

– Жили в ожидании! Только и слышали: «Они уже приехали? Бабушка и тетя Селия вернулись? А сегодня приедут?» – Она покачала головой. – Эти трое неисправимы.

– Трое? – Селия отдала лакею плащ, а через мгновение пожалела об этом, сообразив, как мрачно и уныло выглядит ее запылившееся помятое черное платье.

– Да, Молли рассказала о тебе Томасу и Эдварду все, что только возможно, – улыбнулась Ханна. – Они просто с ума сходят, так хотят скорее с тобой познакомиться.

Проницательный взгляд голубых глаз скользнул по лицу Селии, но никакой реакции герцогиня не выразила. Селия предположила, что теперь кажется Ханне другой, так же как и сама Ханна выглядит иначе: темные волосы стали более гладкими, больше никаких небрежно болтающихся черных кудрей, а у глаз появились едва заметные морщинки, каких Селия не замечала раньше. Но Ханна жила с Маркусом в Лондоне, и у нее двое детей. Должно быть, за прошедшие четыре года в ее жизни многое изменилось.

Селия выдавила улыбку.

– А мне очень хочется познакомиться с ними. Мама так много рассказывала.

Ханна закатила глаза и засмеялась.

– О них можно рассказывать бесконечно! Ты в жизни не видела бо́льших сорванцов.

– Просто не терпится, – негромко отозвалась Селия.

– Но сначала нужно отдохнуть с дороги.

Герцогиня повернулась и позвала дворецкого.

– Харпер, пожалуйста, пусть через час нам подадут чай. – Дворецкий поклонился и торопливо ушел. – Я велела приготовить тебе комнату. Ты наверняка устала и хочешь передохнуть.

Селия кивнула не столько потому, что действительно устала, ей просто требовалось немного побыть одной. Поразительная ирония: она так отчаянно тосковала по друзьям и семье все эти месяцы в Кенлингтоне, а теперь испытывает столь же отчаянное желание сбежать подальше от близких. Ей, как матросу, вернувшемуся на сушу после нескольких месяцев в море, требовалось время, чтобы заново привыкнуть к этому дому и к Лондону. Она молча последовала за Ханной и матерью вверх по лестнице, не понимая, о ком и о чем они разговаривают.

По коридору они дошли до комнаты, принадлежащей Селии с самого детства. Ханна остановилась у двери.

– Ну, пока не буду тебе мешать. Дети просто с ума сойдут, когда узнают, что ты приехала, и я обещала предупредить Молли сразу же, как только ты вернешься. О, Селия, я так рада тебя видеть! – И Ханна опять обняла ее.

Услышав про Молли, Селия почувствовала, что невольно улыбается.

– Мне не терпится скорее снова увидеть Молли. Она будет пить с нами чай?

– Я сейчас же ее приглашу, – засмеялась Ханна.

– Тебе что-нибудь нужно, дорогая? – ласково поинтересовалась Розалинда.

Селия покачала головой.

– Нет, мама. Я просто немного отдохну.

Вдовствующая герцогиня сжала ее ладонь.

– Ну, тогда мы тебя оставим.

Они вместе зашагали по коридору. Селия какое-то время смотрела им вслед, а затем вошла в комнату.

Она словно попала в прошлое. Здесь все было точно таким, каким она помнила. Должно быть, Ханна закрыла комнату и ни разу не открывала ее. Селия прошла дальше, удивленно осматриваясь. В последний раз она была в этой комнате в качестве юной невесты. В ее голове начали пробуждаться воспоминания. Подвенечное платье висело на манекене, горничная сказала, что его утюжили три часа и теперь боятся, что оно снова может помяться. Это было вечером перед свадьбой. Тогда Селия долго не могла заснуть и от возбуждения с трудом заставляла себя оставаться в кровати.

Она подошла к окну и выглянула на улицу. Внизу расстилались сады, роскошные и разноцветные. Куда ярче, чем в Кенлингтоне, там господствовала практичность, ведь многие растения не могли пережить суровые северные зимы.

Селия отвернулась от окна и села за свой туалетный столик. Не только растения чахли в Камберленде. Селия, наклонившись вперед, стала внимательно рассматривать свое отражение.

Вне всякого сомнения, она стала выглядеть старше. Селия столько раз видела себя в этом зеркале, и на мгновение ей представилось, что там снова появится та розовощекая, улыбающаяся девушка из прежних времен. Но в зеркале появилась какая-то леди с бледным, исхудавшим лицом и светлыми волосами, собранными в унылый пучок. Взгляд голубых глаз стал серьезным, и румянец со щек исчез. Черное траурное платье только подчеркивало ее бледность и полное отсутствие свежести. Ресницы затрепетали, веки опустились, и на мгновение вспомнилось красивое лицо Берти, улыбающееся над ее плечом в этом самом зеркале. Его руки, обнимающие ее. Его дыхание на шее, когда он шепчет слова любви. Эти слова теперь насмешливым эхом отдавались в пустоте, царившей внутри. Селия открыла глаза.

Берти больше не отражался в зеркале. Очаровательный юноша, за которого она вышла замуж, исчез, он мертв, как и равнодушный муж, в которого он превратился. Осталась только она, но неизвестно, какую ее часть Берти забрал с собой в могилу.

Селия медленно встала. Вероятно, она утомилась и проголодалась, во всяком случае, так должно быть после долгого путешествия. Но мысль о том, чтобы лечь и отдохнуть, совсем не привлекала, и одиночество больше не способствовало облегчению, даже в комнате, бывшей когда-то ее убежищем. Селия вышла в коридор, где встретила Ханну.

– О, – удивленно воскликнула невестка. – Ты что, не устала?

Селия слабо улыбнулась.

– Не особенно. Я слишком давно не была дома, чтобы проспать целый день.

– Конечно. – Ханна улыбнулась и больше не стала ни о чем спрашивать. Интересно, что наговорила ей мама? – Я как раз собиралась подняться наверх, проведать детей. Хочешь со мной?

– Да, спасибо. – Селия еще никогда не видела сыновей Маркуса и Ханны. – Говорят, с мальчиками всегда трудно.

Ханна вздохнула и покачала головой.

– Это верно. Малыш, он, конечно, пока еще просто малыш, а вот Томас… ой, мамочки, этот Томас. Мы бегаем за ним с утра до ночи. – Она стала подниматься по лестнице к детской, залитой светом комнате, дверь в которую была открыта.

Маленький мальчик с волнистыми темными волосами сидел за столом и расставлял оловянных солдатиков. Когда они вошли, он поднял голову, и его голубые глаза заблестели.

– Мама! – закричал он, спрыгнул со стула и кинулся в объятия Ханны.

– Томас! – воскликнула она в ответ, сгребая сына в охапку. – Я к тебе кое-кого привела. – И повернулась к Селии. – Приехала твоя тетя, леди Бертрам.

Мальчик, будучи в объятиях матери, прижался щекой к ее плечу и принялся рассматривать Селию. Он был плотным и крепким, с яркими, полными любопытства глазами. Селия подошла поближе и быстро присела в реверансе.

– Я счастлива познакомиться с вами, сэр, – сказала она. – Но вы должны называть меня не леди Бертрам, а тетя Селия.

– Сииилиии, – прошептал он и уткнулся в плечо Ханны. Ханна засмеялась, а Селия улыбнулась. Наверное, по правилам к мальчику, как к наследнику Маркуса, следует обращаться «Тависток», но эти учтивости так нелепы по отношению к трехлетнему малышу.

– Можно мне познакомиться с твоим братом? – спросила Селия. Не поднимая головы, Томас кивнул, и Ханна повела ее в соседнюю комнату. В колыбельке около окна спал малыш с круглым личиком и пушистыми кудряшками, сжимая крохотными пальчиками деревянную уточку.

– Он обожает эту утку, – прошептала Ханна, поудобнее устраивая на руках старшего сына. – Не может без нее заснуть.