– И что вы хотите этим сказать?

Александр издал короткий смешок:

– Знаете, я предпочел бы не говорить. Это может вызвать некоторое напряжение, а я этого вовсе не хочу.

Мисс Мерриуэзер подхватила свой ридикюль, поднялась, быстро сдернула с земли свою шаль. Когда она снова выпрямилась, в ее глазах сияло яростное предупреждение.

– Я могу устроить немалое напряжение, если вы немедленно не объяснитесь, поскольку у меня возникло отчетливое впечатление, что вы неким образом оскорбили меня.

– Боже милостивый. Никоим образом. Это всего лишь наблюдение… которым я готов поделиться в обмен на то, что вы позволите называть вас Мередит. – Александр приподнял и вторую бровь, ожидая ее ответа.

Она смотрела на него, словно размышляя о пристойности соглашения.

– Ладно. Называйте меня Мередит, называйте, как захотите… Но не в присутствии остальных. Хорошо?

– Хорошо, моя дорогая Мередит.

Она в отчаянии закатила глаза:

– А теперь, когда вы получили желанное разрешение, не будете ли вы столь добры объяснить мне свое так называемое наблюдение?

Улыбка заиграла на губах Александра, когда он поднялся и предложил Мередит опереться на его руку – которую она нехотя приняла – для прогулки к залитому солнцем озеру у подножия холма.

– Это не такая уж тайна, поскольку, я уверен, не только я пришел к подобному заключению.

Мередит остановилась. Сдернула ладонь с рукава его пиджака и скрестила руки поверх своего приятно заниженного декольте.

– Я начала уставать от ваших уверток, Лэнсинг. Прошу вас, скажите мне, что вы имели в виду.

– Что ж, хорошо. – Он глубоко вдохнул, затем наклонил голову, чтобы лучше видеть смену выражений ее лица. – Когда вы в обществе мистера Чиллтона, вы не та упрямая, бесшабашная, восхитительная Мередит, которую я повстречал в первый раз.

– Не такая? – Мередит рассмеялась. – Осмелюсь сказать, что это довольно смелое утверждение, поскольку мы с вами знакомы недавно, а меня с Чиллтоном вы видели единственный раз, на музыкальном вечере тетушек.

– И этого одного раза мне оказалось достаточно. Вы были зажатой и напряженной. Вы действовали так, словно каждый миг сомневались в себе. А то девичье белое платье, которое вы надели… Боже меня упаси.

– И вы выяснили это, наблюдая за мной всего пару часов?

– Я всегда хорошо разбирался в людях. Я знаю, как выглядит человек, пытающийся притвориться тем, кем он не является.

– И кем же, Лэнсинг, я пытаюсь притвориться, оказываясь в обществе Чиллтона?

– Я… по правде говоря, не знаю. – Александр заглянул ей в глаза, пытаясь дать понять, что он не играет с ней в какую-то свойственную повесам игру. – Я знаю лишь, что вы не сухая, скованная манерами мисс, которую я увидел в тот вечер.

Господи, если бы кто-нибудь увидел в этот момент побледневшее от потрясения лицо Мередит, он мог бы решить, что Лэнсинг собирается бросить ее в ледяное озеро.

Да, все пошло совсем не так, как планировал Александр. Он намеревался очаровать ее, приручить, заставить желать его – а вовсе не настраивать против себя. Он хотел лишь убедить ее, что мистер Чиллтон ей не подходит. Какого черта все вдруг пошло совершенно не так?

– В-вы не знаете, о чем говорите.

– Можешь спорить со мной, сколько хочешь. Однако в глубине души, Мередит, ты знаешь, что я говорю правду.

* * *

Мередит отстранилась от Александра и, развернувшись к нему спиной, зашагала по тропинке, огибающей озеро. Она прошла около двадцати шагов так быстро, как только могла, затем остановилась и посмотрела на пыль, которую подняла каблуками и которая теперь вилась у подола ее платья.

Что она делает?

Она должна была заставить его сбросить свою джентльменскую личину. Вместо этого она позволила ему разозлить ее… заставить испытывать ярость.

Юпитер, он совершенно точно ее прочитал, не так ли? Он был прав. Иначе его слова не смогли бы настолько ее расстроить. Этот повеса слишком умен. Чтоб его… Чтоб его Гадес побрал.

Да, с Чиллтоном она была другой. Чиллтон требовал этого… Что ж, ладно, не требовал, давал понять, чего ожидает от нее. И неважно, каким образом он этого добивался, главное было в том, что она понимала требование.

Мередит обернулась в тот самый миг, когда Александр поравнялся с нею.

– И что плохого в проявлении определенной воспитанности и манер, скажите на милость?

– Ничего, дорогая.

– Вы не могли бы перестать называть меня дорогая?

– Нет. – Александр поймал ее за руку и развернул так, чтобы они могли шагать рядом. – Пожалуйста, позволь мне закончить. Нет ничего плохого ни в пристойности, ни в манерах. Но я считаю, что нельзя предавать собственную личность для того, чтобы кому-то понравиться.

– И вы считаете, что именно это я делаю?

– Я не просто считаю так, я знаю, что это истинная правда.

Что-то в его уверенном голосе уязвило Мередит в самое сердце. Да кто он такой, чтобы читать лекции по поводу соответствия собственной природе, – он ведь сам делает то же самое! Он распутник, который притворяется джентльменом, – она только пока не знает, почему он поступает так. Пока не знает.

Конечно, она не могла бросить это возражение ему в лицо, поскольку тем самым сорвала бы свой эксперимент.

Но в этот самый момент какая-то леди с четырьмя детьми приблизилась к ним. Мередит улыбнулась и приветственно кивнула, однако взгляд женщины был прикован к Александру.

– Мерзавец, – прошипела она, проходя мимо Александра.

Мередит усмехнулась:

– Ваша подруга?

Александр лишь повел бровью:

– Определенно, меня с кем-то перепутали.

– Они постоянно путают, – саркастично улыбнулась Мередит.

Заметив деревянную пристань, у которой покачивались лодки в фантазийной форме ракушек, Александр схватил Мередит за руку и потянул за собой:

– Пойдем со мной, дорогая.

Он подвел ее к пристани и, прежде чем она осознала, что происходит, обхватил за талию и усадил в разрисованную улитками и кораллами лодочку.

– Мне нужно твое безраздельное внимание, но я этого не добьюсь, если у тебя будет возможность сбежать при малейшей паузе в разговоре.

Мередит стояла в центре крошечкой лодки, скрестив руки на груди, когда Александр внезапно прыгнул в плоскодонку. Лодка резко качнулась, и ее отбросило назад, на сиденье в форме раковины Венеры. Александр уселся за весла и, опустив их в воду, мощным гребком направил к себе. Мередит не успела сказать ни слова, а этот распутник… Он ведь похитил ее, не так ли?

Но она должна взять себя в руки и завершить эксперимент. Она успела заметить так много интересного – прежде чем ее мысли спутались от заявления, что он считает ее другом. Какая умная уловка. Нужно обязательно это записать.

Мередит несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь усмирить кипящую ярость, и принялась молча наблюдать за тем, как Александр орудует веслами. Юпитер, она понятия не имела, что он так силен! Всего несколько мощных гребков, и лодка оказалась в целом фарлонге[3] от берега!

Внезапно истерический смех начал щекотать ее горло. Все это было просто какой-то комедией. Она сидела в крошечной неустойчивой ракушке посреди неспокойного озера, а ее капитаном и шкипером был самый ужасный лондонский ловелас. Щеки Мередит напряглись от попыток сдержать смех.

Однако Александр, явно заметивший ее затруднение, лукаво зашевелил бровями. И этого хватило. Слезы навернулись на глаза Мередит, и она не в силах была больше сдерживаться.

Оглушительный хохот прорвался сквозь сжатые губы.

Она ничего не могла с этим поделать. А теперь и он рассмеялся тоже! Это было совершенно абсурдно!

Еще более абсурдным было то, что, как бы Мередит ни старалась этого отрицать, она не променяла бы это место ни на какое другое. Ни на какое.

Что на нее нашло?

* * *

Готово. Теперь они совершенно одни, как и планировал Александр. Пришла пора начинать, и в этот раз правильно начинать, медленное соблазнение его будущей жены.

Алекс вынул весла из воды и, повернув в уключинах, опустил мокрые лопасти на дно лодки.

Мередит взглянула на участников пикника, которые с такого расстояния казались рассыпавшимися по склонам холма одуванчиками. Затем, уцепившись за низкий борт лодки, она вгляделась в воду, словно оценивая ее глубину.

На миг Александру почудилось, что Мередит размышляет о том, стоит ли броситься в воду и вплавь добраться до берега.

– Дорогая, вспомните, сколько стоит ваше чудесное шелковое платье для прогулок. Если в вашей огненной головке есть хоть немного разума, вы не станете думать о том, чтобы здесь нырять.

– Я думала вовсе не об этом, милорд. – Мередит подняла на него глаза.

– Тогда о чем же ты думала?

– Вы правда хотите знать? Хорошо. «Ее в долбленку он сажал, да только так и удержал»[4], – нараспев процитировала она.

– Что это, детская песенка?

– Не обращайте внимания, милорд. Я думала лишь о том, что вы собираетесь сказать мне нечто действительно важное, иначе не стали бы похищать меня и делать своей узницей в этой… долбленке. – Она похлопала рукой по сиденью в форме раковины Венеры, отчего глухой звук эхом сотряс всю лодочку.

Слова ее были серьезны, но веселье все еще сияло в голубых глазах.

– Вы ведь не планируете меня соблазнять? – Уголки ее губ приподнялись почти что незаметно, но Алекса не отпускало странное ощущение, что она бросает ему вызов, побуждая сделать именно это.

– Я джентльмен, дорогая. Я не соблазняю. Я ухаживаю.

– Неужели? И для этого вы привезли меня на лодке на середину пруда?

Умная девочка. Александр подавил злодейскую улыбку, которая на миг заиграла на его губах.

Пришла пора разыграть свои карты.

– Нет, милая леди, я привез вас сюда не ради романтических мечтаний. Будь моим намереньем нечто романтичное, я предпочел бы склон холма, на котором вы лежали, глядя на облака и думая обо… мне.