И однажды Снежана не выдержала, пригрозила, что если он еще раз появится — она обратится в полицию. Мирон понимал, что на этот раз Снежана говорит серьезно и решительный блеск в глазах и, главное, тон, с каким было об этом сказано Снежаной, лишний раз подтверждал, что видеть бывшая жена его уже точно не хочет.

И тогда Мирон отступил. Ушел и запил. Ненавидел себя за эту слабость, но не мог ничего сделать.

Родители пытались в очередной раз поговорить с сыном, но Мирон лишь огрызался и просил не вмешиваться в его жизнь. Что он мог сказать родителям? Что сам во всем виноват? Погубил их ребенка, изменил жене, врал, изворачивался. И теперь у него нет семьи, а без Снежки ему ничего не нужно? Ну, скажет он об этом, что это изменит? ЧТО? Да ничего, все останется по-прежнему.

Работа совсем не спасала, чем воспользовался Кричевский и увел из-под его носа самые выгодные контракты. Но Данилову было плевать на это. Начальник уже дважды делал замечание Мирону, но тот словно плыл по течению.


Максим Симонов готовился к появлению ребенка, до родов осталось совсем немного. Врачи уверяли будущего отца, что малышка развивается хорошо, общее состояние матери, а именно апатия и уход в себя, никак не повлияли на здоровье ребенка.

Макс купил все, что нужно: кроватку, в которой будет спать дочка, коляску одну из самых лучших. А также море ползунков, распашонок, пеленок. И памперсов. В этом ему неожиданно помогла Снежана.

Между ними установились отношения, словно той ночи никогда и не было. Но раз Снежана не хотела вспоминать об этом, Макс пошел ей навстречу. Конечно, порой он сожалел о том, что у них так ничего и не вышло. Максиму хотелось, чтобы рядом с ним и его дочкой, а он уже считал девочку своей даже без теста ДНК, была Снежана. Такая искренняя, настоящая. Она смогла бы многому научить его девочку. Но…

Максим четко уяснил одно: насильно мил не будешь. Раз Снежана хочет видеть его своим другом, он им и будет.


Снежана в который раз ехала в ЗАГС. Если и сегодня их не разведут, она устроит там скандал. Сколько может длиться эта волокита? Если она подала заявление, значит, ей не нужно время для примирения.

Данилова зашла в помещение, где столкнулась с Мироном. Мужчина выглядел помятым, каким-то неухоженным. В сердце Снежаны шевельнулась жалость, таким Мирон никогда не был, но девушка поспешила избавиться от этого чувства. Ни к чему это. Зачем жалеть бывшего мужа? Он здоровый, все у него еще будет хорошо. Просто для них двоих общего будущего больше не было! И это она приняла и смирились. Со временем и Мирон поймет это.

— Здравствуй. — Кивнул Данилов жене, с тоской глядя на нее. Как же хочется обнять ее и сказать, что все у них должно быть иначе! Они могут быть счастливы. Обязательно друг с другом. Только для этого нельзя расходиться, они должны быть вместе!

— Привет. — Ответила Снежана и отвернулась. Ей не хотелось видеть этот жалостливый взгляд Мирона. Все уже решено, к чему все эти метания бывшего мужа?

Вскоре их пригласили в кабинет, где Снежана резко высказалась об искусственном затягивании процесса развода.

— Мне нужен развод. И точка.

Эти слова убили последнюю надежду Мирона на какое-то примирение.

Через десять минут с их браком было покончено. Из кабинета они вышли чужими людьми. Теперь уже юридически.

Снежана направилась к выходу, не оглядываясь на Мирона. Она сама этого хотела, так почему же слезы потоком текут по щекам? Отчего так хочется забиться в какой-нибудь уголок и плакать, плакать, плакать? Девушка прибавила шаг и буквально выбежала на улицу. Бегом отсюда, куда-нибудь подальше. Отныне она бывшая жена для Мирона. Господи, что же они наделали? Как могли допустить все, что с ними произошло?

Снежана поехала к единственному человеку, который с детства утешал ее, вытирал слезы, выслушивал и никогда не отворачивался. Он всегда был опорой и поддержкой.

Вадим был дома, и заплаканная сестра на пороге изрядно его удивила.

— Снеж? — отступил мужчина и пропустил сестру внутрь. — Проходи в комнату.

Зимин повесил вещи сестры и вскоре уже сидел с ней рядом на диване.

— Рассказывай. — Мрачно сказал мужчина. Если Мирон снова обидел сестру, ему не поздоровится. В последнее время Вадим пересекался с сестрой только в ветеринарной клинике, куда Снежана часто забегала. Но по душам они давно уже не говорили.

Захлебываясь слезами, Снежана поведала брату обо всем. Без утайки и приукрашивания себя. Вадима шокировали откровения сестры, не думал он, что Снежана может столько всего сделать. Но кто он такой, чтобы судить ее? Сам он, быть может, поступил бы еще хуже.

— Иди ко мне. — Мужчина распахнул объятия, и Снежана прижалась к нему, заливая слезами рубашку брата.

Вадим жалел сестру, она ведь любила Мирона, жила только им. Буквально дышала мужем, а Мирон так с ней обошелся! Это бы любого сломало. Она сильно изменилась. Ведь Снежана никогда бы не решилась на адюльтер, с детства она резко отрицательно относилась к изменам. А сейчас сама поступила так…

— Все, я уже в порядке. — Снежана вытерла щеки и криво улыбнулась. — Спасибо, что не осуждаешь меня, Вадь.

— А я разве имею на это право? — Зимин выглядел подавленным. — Это твоя жизнь и я не имею права в нее лезть. Чтобы ты не решила, я всегда поддержу тебя. Это все, что я могу для тебя сделать.

Вадим тяжело выдохнул, видеть сестру несчастной было невыносимо. Если бы все было так просто — взять и помазать любую душевную рану зеленкой, пожалеть, подуть и все пройдет…

— Оставайся сегодня у меня. — Предложил Зимин.

— Спасибо. — Снежана сочла возможным переночевать у брата.

Находиться в своей квартире одной было невыносимо. Снежана и так пугала своими слезами Ричарда, а сегодня ей вообще хотелось выть в голос. Лучше она побудет с братом, глядишь, и желание выть исчезнет без следа. Надо как-то жить дальше.


Мирон очнулся среди ночи в своей кровати.

Как он здесь оказался? Последнее, что он помнил, как вышел из ЗАГСа и направился в первый попавшийся бар. На этом его воспоминания обрывались. Постанывая, Данилов встал и отправился на кухню за водой. Сушняк одолел его.

— И долго ты собираешься пить? — раздался за спиной голос матери.

Мирон испуганно вздрогнул и поперхнулся водой.

— Зачем так пугать? — выразил свое недовольство мужчина.

— Мирон, ты же понимаешь, что это не выход. — Елена Владимировна тяжело опустилась на стул.

— Не выход, но иначе я не могу. — Мирон плюхнулся на диван и прикрыл глаза ладонью. — Нас развели сегодня, мам. — Выдал он.

— Я знаю. — Женщина старалась говорить ровно, но тревога за сына никуда не уходила. Она живет так уже не одну неделю. Какая мать останется безучастной, если ее ребенок страдает. — Ты позвонил нам из бара. Отец поехал и забрал тебя.

— А, вот значит, как я попал домой. — Кивнул Данилов. Этого он совсем не помнил. Совсем допился.

— Мирон, ты же губишь свою жизнь! Опомнись, сынок! — в сердцах воскликнула Данилова.

— Я уже ее загубил. — Равнодушно пожал плечами мужчина.

— Еще нет, — возразила женщина, — но если не остановишься, сопьешься. Алкоголь еще никому не помог решить проблемы.

— Мне все равно. — Мирон казался совершенно равнодушным. Он не видел смысла в этих разговорах.

— А нам с отцом не все равно! Мы не можем видеть, как ты спиваешься. — Елена Владимировна ударила ладонью по столу.

— Проше прощения, что я вас так разочаровал. — Съязвил Данилов.

— Перестань сейчас же в таком тоне говорить с матерью! — в кухне появился Степан Петрович, привлеченный повышенными голосами жены и сына.

— Мам, прости. Я не хотел. — Повинился Мирон.

— Сынок, — Елена Владимировна прикоснулась к руке сына, — после развода жизнь не заканчивается.

— А моя закончилась! — сердито ответил Данилов. — Разве непонятно, что я люблю Снежану?

— Прекращай пить. — Вмешался Степан Петрович.

— Ты сам искал истину на дне стакана, отец. — Усмехнулся Мирон. — Я пошел по твоим стопам. И жене изменил, и пить начал.

Пожилой мужчина побагровел от злости.

— Ты на меня-то не кивай. Я — это я, а ты совсем другой человек. Ошибки только мы совершаем одинаковые. Только я-то свои исправил.

— А я свои — нет. — Парировал Мирон.

— Не будь тряпкой! — рявкнул Степан Петрович. — Если любишь жену — борись за нее и возвращай обратно.

— Люблю. Жить без нее не могу. — Кивнул Мирон.

— Так действуй! Будешь сидеть и рефлексировать, окончательно потеряешь Снежану. — Степан Петрович приобнял жену за плечи. — Мы все совершаем ошибки, сын. Никто от них не застрахован, но если ты искренне сожалеешь, если любишь человека, будешь бороться за него любыми способами. ЛЮБЫМИ, понимаешь?

— Я не знаю, что мне еще сделать, чтобы Снежана вернулась ко мне. — Признался расстроенный Мирон.

— Ну, пока ты пьешь, никакого шанса у тебя и не будет. — Степан Петрович говорил резко, не щадя чувств сына. — Оставь в покое на время Снежану. Просто оставь и все. Живите, как хотите. Только не позорь нас с матерью своим таким состоянием. Мы этого вряд ли заслужили, сын. Отвлекайся на что-то другое, а там будет видно — сможете жить друг без друга, проживете. Не сможете — судьба опять сведет вас вместе.

Елена Владимировна сидела ровно, она давно избавилась от прежней боли. В отпуске она поняла одно, что ковыряясь в прошлом, она упускает настоящее. Они со Степаном счастливо прожили почти три десятка лет. И именно это имеет значение, а не давняя измена Степана. И после этого она резко успокоилась. Они с мужем все это время наслаждались обществом друг друга, вновь открыв для себя прелесть совместного отдыха.

Мирон, нахмурившись, слушал отца. Может, хоть он поможет ему выбрать из этого опыта.