Из моих глаз скатывается несколько слез, но я их быстро смахиваю.

– Тогда зачем вообще пробовать?

– Потому что я хочу тебя видеть, – он вытаскивает руку из кармана и проходится пальцами по волосам. – Независимо от того, делает ли это меня эгоистичным или нет, я решил попробовать.

– Тогда почему же ты просто не попробовал, вместо того, чтобы следить за мной или наблюдать за домом?

– Потому что я испугался, – признается он. – Потому что я знал, что именно такой будет твоя реакция.

– Я имею право так себя вести.

– Я знаю, что имеешь.

– Ты хоть когда–нибудь чувствовал себя плохо за то, что сделал? – мой голос надламывается.

Его глаза увеличиваются, и он начинает тянуться ко мне, но я отдергиваюсь.

– Конечно же, я плохо себя чувствую из–за того, что сделал, – шепчет он, на грани слез.  – Это не дает мне покоя каждый час каждого дня. Я хотел бы забрать обратно все, что натворил, но не могу. Что я могу сделать, так это попросить – молить о еще одном шансе. Даже если это всего лишь несколько минут твоего времени. Пожалуйста, Виллоу, просто позволь мне это.

Мои ноги начинают дрожать, когда тревога проноситься по моим венам. Я должна уйти, должна бежать от этого человека, но я не могу заставить двигаться свои ноги.

Бек кладет руки мне на плечи и массирует мышцы, пытаясь заставить меня успокоиться.

– Ты хочешь уйти? – шепчет он мне на ухо.

Я киваю.

– Я, правда, хочу.

Бек убирает руки с моих плеч, берет меня за руку и ведет к машине. Мой папа смотрит в панике, как я ухожу все дальше от него. Не знаю, что движет мной – паника или, может, где–то в глубине души, я просто хочу несколько минут поговорить со своим отцом. Что бы это ни было, я останавливаюсь у пассажирской двери и возвращаюсь назад.

– У тебя есть визитка с номером телефона?

Он быстро кивает головой, потом роется в кармане в поисках бумажника.

– Да, на самом деле, есть, – он достает визитку и протягивает ее мне. – Это мой рабочий телефон, но ты можешь звонить в любое время.

Интересно, что он делает на работе... кто он сейчас... смогли бы мы когда–нибудь преодолеть прошлое. Я не совсем уверена. Хотя, если я и научилась чему–нибудь за последние несколько месяцев, то это, что я не должна убегать от всего, просто потому, что боюсь. И хотя мой папа, действительно, не заслужил шанс со мной разговаривать, я вроде как должна ему.

– Я не знаю точно, позвоню тебе или нет, – говорю я ему, пряча визитку в карман своих джинсов. – Но я подумаю об этом.

– Это все, о чем я прошу, – быстро говорит он. – Могу я задать тебе только один вопрос?

Я не хочу ничем с ним делиться, но все же киваю.

– Ты больше не живешь в этом месте, верно? – спрашивает он с беспокойством. – Похоже, что ты съезжаешь... в какое–то лучшее место, я надеюсь.

Я не могу удержаться от улыбки, когда я бросаю взгляд на Бека, который стоит рядом со мной, держа меня за руку.

– Да, я переезжаю... туда, где гораздо, гораздо лучше.

Начало нового списка ...

Эпилог

Виллоу

После переезда из той квартиры и после того, как бросила ту ужасную работу, моя жизнь стала намного проще. Я все еще трачу много времени на выполнение домашних заданий, работаю на двух работах, и, вероятно, переживаю больше, чем нужно. Я начинаю понимать, что всегда могла быть беспокойным человеком, но со мной все будет в порядке до тех пор, пока я справляюсь с беспокойством вместо того, чтобы закупоривать его. Поэтому я так и делаю. Я справляюсь с ним самостоятельно и иногда с помощью Винтер, Ари, Луны, и, конечно же, Бека.

Я бы хотела сказать, что имя моей мамы было в этом списке, но, к сожалению, я не слышала о ней ничего на протяжении двух месяцев, с тех пор, как она разбила все мои снежные шары и свалила. Однажды я проезжала мимо квартиры, когда ехала через город. Хотя я не остановилась, слишком боялась того, что там найду или чего не найду. Место выглядело пустым; свет был выключен, темнота окутывала каждое окно. Честно говоря, оно, вроде как, всегда выглядело таким образом.

Оставаясь на позитивной ноте: мой папа не оказался таким ужасным, каким был, когда мне было шесть лет. Пару недель назад, я встретилась с ним на один час, и он мне объяснил, что боролся с алкоголизмом, даже до моего рождения, и что свалил, потому что был глуп, пьян, заботился больше о алкоголе, чем обо всем остальном. Он также сказал мне, что никогда не ненавидел себя больше, чем тогда, когда узнал, что именно я пережила со своей мамой. Проведя столько времени ненавидя саму себя, я сказала ему, что не хочу, чтобы он чувствовал себя таким образом. Он может чувствовать себя плохо, но не ненавидеть. Мы закончили наш разговор неловким рукопожатием и обещанием снова поужинать, когда бы я ни была готова. Пока еще я не решила, когда это произойдет, и не чувствую, что должна спешить с решением.

Один шаг за раз, так всегда говорит мне Бек.

Я не знаю, что бы я без него делала. И еще, я до сих пор боюсь, что однажды мне придется узнать это, но я стараюсь не думать об этом слишком много, сосредоточиваясь на моментах, которые проживаю с ним.

На замечательных, удивительных, захватывающих дух моментах.

На моментах, которых у меня почти не было, потому что я была слишком напугана.

Но прямо сейчас я не боюсь.

На самом деле, я очень рада.

– Десять часов, – объявляю я, когда вхожу в его спальню, мои руки спрятаны за спиной. – А ты знаешь, что это значит?

Он сидит в постели без рубашки, глядя на свой ноутбук, на нем ничего нет, кроме пары джинсов. У меня есть непреодолимое желание подбежать и прикоснуться к нему. И я так и сделаю. Но сначала, мне нужно ему кое–что отдать.

Он бросает взгляд поверх своего ноутбука, его глаза мерцают удивлением, когда он осматривает мои клетчатые шорты и простую майку.

– Я думал, что объявил, что следующий бой подушками будет голышом.

– Я знаю. И я планирую этим заняться всего через секунду, – я подхожу к кровати. – Сначала я хочу тебе кое–что отдать.

Он убирает ноутбук со своих колен и поспешно направляется к краю кровати.

– Что это?

Я держу свои руки за спиной.

– Подарок.

– В самом деле? На нем есть кружево и чашечки, и оно демонстрирует то твое сексуальное колечко на животе? – он проходит своими костяшками по моей талии, ухмыляясь, когда я начинаю дрожать.

Да, даже после трех месяцев, я все еще дрожу и краснею, и у меня везде покалывает всякий раз, когда он меня касается. Хотя, это нормально. Эти ощущения очень приятные, когда я не сопротивляюсь ему.

– Извини, но на этом нет никакого кружева, – хихикаю я, когда он выпячивает свою губу. – Хотя, могу пообещать, что это хороший подарок. По крайней мере, я так думаю.

– Хорошо, давай посмотрим, что у тебя там, – говорит он, взволнованно потирая руки.

Усмехнувшись, я убираю свою руку из–за спины, и передаю ему листок бумаги.

Он моментально хмурится.

– Это хороший список, я обещаю, – стараюсь его успокоить.

Все, что он делает, это сжимает свои губы, отказываясь его принять.

Вздохнув, я сажусь рядом с ним и раскрываю листок бумаги. Потом громко читаю то, что хотела ему сказать в течение многих лет, но слишком боялась.

– Все причины, по которым я тебя люблю:

 

Потому что ты подарил мне самый клевый снежный шар из существующих.

Потому что ты не думал, что я чокнутая в первый раз, когда пришел в мой дом.

Потому что ты меня все время обнимаешь.

Потому что ты веришь в меня.

Потому что ты самый хороший парень, которого я когда–либо встречала и когда–нибудь встречу.

Потому что ты заставляешь меня чувствовать себя в безопасности, даже в самые страшные времена.

Потому что я могу поговорить с тобой о сексе, и не краснеть... Ну, иногда, пока мы не говорим о чем–то действительно грязном.

Потому что ты заставляешь меня смеяться.

Потому что ты заставляешь меня улыбаться.

Потому что ты знал, что нужно составить для меня список.

Потому что ты отказался меня бросить, даже когда я так сильно сопротивлялась.

Потому что ты – мой лучший друг.

Потому что ты заставляешь меня видеть себя такой, какая я на самом деле.

Потому что ты все еще заботишься обо мне, даже когда я показала тебе самое худшее в себе.

Потому что ты все еще хочешь меня, даже когда я была в своем худшем состоянии.

Потому что ты удивительный, замечательный, добрый, заботливый, милый, смешной, и абсолютно чокнутый. Но давайте посмотрим правде в глаза, я такая же.

Потому что ты показал мне, как любить не только тебя, но и себя.

 

К концу мой голос дрожит от нервов, и я быстро прочищаю свое горло.

– Я просто хотела, чтобы ты все это знал – знал, как ты для меня важен.

У него пустое выражение на лице, и мне интересно – может, я немного слишком влюблена. Но потом он улыбается, и неожиданно обхватывает мой затылок и притягивает ближе для поцелуя. И внезапно, краткий миг беспокойства улетучивается.

– Я тоже тебя люблю, – шепчет он между поцелуями. – Но ты не упомянула еще кое–что.

Я отталкиваюсь немного назад, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Правда?

Он кивает.

– Ты забыл сказать, что любишь меня, потому что у нас удивительные «обнаженные» бои подушками.

Я смеюсь, качая головой. Но веселье испаряется, когда он снова становится серьезным.

– Я, правда, тебя люблю, – говорит он. – Больше чем что–либо.

– Я это знаю, – говорю ему прежде, чем впиться в его губы своими.

И это правда. Я знаю, что он меня любит. Я всегда знала. Просто была слишком напугана, чтобы это признать. Слишком боялась, чтобы принять. Слишком боялась вещей, которые я не могла контролировать.