– И что? Я – та, кто будет его пить, – беру свой кошелек, достаю десятку, потому что это все что у меня есть, и передаю ему банкноту. – Я заплачу за свой напиток и еду, или не притронусь к ним.

Он колеблется перед тем, как взять от меня деньги и запихнуть в свой бумажник.

– В следующий раз, покупаю я.

Я игнорирую замечание.

– И не пытайся просунуть их обратно в мой кошелек, когда будешь считать, что я не вижу.

Шок вспыхивает в его глазах, но он быстро отводит взгляд.

 – Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Ты так делаешь.

– Нет.

– Бек, ты такой…

– О, смотри, столик освободился,  – он спешит к столику возле окна и садится.

Я говорю кассиру свое имя, затем направляюсь вокруг столов и падаю на стул напротив него.

Снимаю с плеча свою сумку, ставлю ее у ног, и прислоняюсь руками к столу.

– Окей, что тебе нужно сказать о моей ситуации с жильем? – тон моего голоса формальный, будничный, несмотря на сумасшедше–помешанное сердце.

Он усмехается, по уголкам его глаз собираются морщинки.

– Серьезно, ты иногда самый нетерпеливый человек.

Я тянусь через стол, чтобы быстро ударить его руке, но он бросает свою другую руку на мою, прижав мою ладонь к столу.

– Теперь ты моя пленница, – он злобно ухмыляется. – И я тебя никогда не отпущу.

Мое сердце ускоряется от контакта, и не обязательно в плохом смысле. Я пытаюсь пошевелить рукой, чтобы высвободить ее, но он отказывается отпускать.

– Ни за что, – говорит он. – Я тебя не отпущу, пока полностью не услышишь мою идею.

– Ты заставляешь меня нервничать...раз тебе приходится меня удерживать, чтобы сказать что бы ты там ни собирался.

– Просто хочу произнести свою речь без каких–либо прерываний. Вот и все.

– Но ты боишься, что я попытаюсь удрать?

– Не совсем удрать, а скорее уйти, когда я начну говорить, ты, возможно, не захочешь это  слушать.

– Я так не сделаю, – говорю я, прижимая свою руку к столу.

– Иногда ты так делаешь, – он чертит большим пальцем на моей руке, и я дрожу. – Ты сделала так на поле.

Огромный слон в пачке и ​​пуантах появляется между нами и начинает вертеться вокруг, когда неловкая тишина наполняет воздух. Часть меня хочет, чтобы мои губы слиплись, и никогда больше не говорит о том, что произошло, и пусть слон танцует и кружится между нами до конца жизни. Другая часть меня знает, как это будет отвлекать. А желание отвлечься привело меня к тому, что в прошлую пятницу я напилась, что в свою очередь привело к поцелуям с Беком.

– Итак, как твоя идея поможет моей ситуации с жильем? – я заставила слона убраться прочь.

Его брови вскинулись, как будто он наполовину ожидал, что я вообще ничего не скажу.

 – Я хочу, чтобы ты переехала ко мне.

Я чувствовала, что он собирался это сказать.

– Не думаю…

Он быстро протягивает свою свободную руку через стол и аккуратно кладет ее на мой рот.

– Пожалуйста, просто выслушай всю мою речь, прежде чем отказывать, ладно? Это не так плохо, как ты думаешь. По крайней мере, я так не думаю.

Я нерешительно киваю, несмотря на то, что не хочу, но у него на лице такой умоляющий взгляд.

Чтобы уменьшить то, что сгустилось между нами, я шучу.

– Боже, да ты, должно быть, в отчаянии... – мой губы двигаются под его ладонью, когда я говорю, а в животе резвятся бабочки. –  Если тебе приходится прикреплять мою руку к столу и затыкать мне рот.

Он убирает ладонь, его уголки рта угрожают приподняться вверх.

– Ну, отчаянные времена требуют отчаянных мер, – он кладет вторую руку поверх моей. – Ты делаешь меня отчаявшимся человеком, Виллс.

Я не знаю, что на это ответить, поэтому вообще ничего не произношу. Внутри, мое сердце реагирует судорожным трепетом. Чертово, маленькое извращенное нечто. Оно должно снова начать работать нормально.

Его губы подрагивают на мое молчание, пока он гладит тыльную часть моей ладони кончиками пальцев.

– Я хочу, чтобы ты переехала ко мне.

Мне требуется вся сила воли, чтобы не оборвать его прямо там.

– И я знаю, ты не хочешь подачек от меня, но это не то, чем кажется. Уверяю. Серьезно,  думаю, ты могла бы платить небольшую арендную плату. Таким образом, ты будешь себя чувствовать более комфортно, – он вздыхает. – Помимо этого, я знаю, что ты, наверняка, думаешь о списке и том, что его существование – хороший повод, чтобы не переезжать ко мне, но уверяю, что это только сделает ситуацию лучше, потому что она даст нам границы. Она будет держать нас в рамках, так что мы останемся ... просто друзьями, – он тяжело сглатывает в последней части.

– Мне нравится это предложение, – и части меня оно действительно нравится. – Просто я не думаю, что это хорошая идея, учитывая все то, что произошло. И к тому же, я никоим образом не могу себе позволить арендовать у тебя комнату.

– Я это знаю, – говорит он. – И именно поэтому я хочу сделать арендную плату такой, какую ты сможешь себе позволить. Не то, чтобы мне были нужны деньги, поэтому это вообще не имеет значения. Я просто позволяю тебе платить арендную плату, потому что знаю, что ты не согласишься на это, если я так не делаю.

– Я знаю, что тебе не нужны деньги, но... – я напрягаю свой мозг в поисках оправдания. Мне страшно. Страшно переезжать. Страшно переезжать к парню, с которым я целовалась. Страшно переезжать к парню, которого я хочу поцеловать. – В таком случае, зачем тебе вообще нужен сосед? Я имею в виду, что люди, как правило, ищут соседей, чтобы разделить стоимость арендной платы.

– Не хочу делать это только потому, что мне нужен сосед, – акцентирует он. – Я хочу это сделать, чтобы убрать немного стресса, которому твоя мать подвергает тебя на протяжении нескольких лет. И я знаю, что ты хочешь выехать из той квартиры. Ты даже звонила Винтер, чтобы узнать, можешь ли арендовать у нее комнату.

Моя голова наклоняется в сторону, брови сходятся вместе.

– Тебе позвонила Винтер и рассказала об этом?

– Конечно, она это сделала. Она беспокоилась о тебе. Она заботится о тебе, – он обхватывает мою ладонь своими руками. – Она сказала, что ты была расстроенной... Что–то произошло?

Заботится?

Заботится.

Заботится.

Заботится.

По словам моей матери, никому до меня нет дела.

Я пожимаю плечами.

– Моя мама пришла домой, требуя денег на наркотики. Вот что. Я даже не знаю, почему так расстроилась. Не то, чтобы она никогда так раньше не делала.

– Принцесса... – он держит мою руку так, словно она самое ценное в мире. – Так было не правильно каждый раз, когда она это делала, и думаю, что в глубине души ты об этом знаешь. Ты заслуживаешь гораздо большего, даже если так не считаешь, – он чертит своим большим пальцем круги на тыльной стороне моей ладони и смотрит на меня, будто ожидает, что я что–то скажу. Я знаю, что если открою рот, то просто развалюсь. – Позволь мне помочь, пожалуйста. Я хочу... Я хочу заботиться о тебе.

– Мне не нужно, чтобы хоть кто–то заботился обо мне. Я в порядке, – я задыхаюсь от лжи. Правда в том, что я хочу принять его предложение, потому что боюсь, что не получу достаточно хорошую работу, что буду не в состоянии платить арендную плату, что буду жить в постоянных переживаниях – не умерла ли моя мама. Того, что буду женщиной, которая стояла передо мной в моей спальне, выпрашивая деньги и уничтожая снежные шары, которые мне подарил папа, только потому, что у меня не было денег. Женщиной, которая сказала своей собственной дочери, что всем на нее плевать.

Я втягиваю в себя воздух, и еще раз пытаюсь собраться. Я постоянно волновалась и беспокоилась на протяжении нескольких недель, и чувствую себя так, словно стою на вершине скалы и вот–вот упаду.

Он проводит по сгибу моих пальцев.

– Ты не в порядке. Я тебя знаю. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понимать твое  беспокойство из–за матери. Так же, как знаю, что эти мешки под глазами из–за того, что ты не спала прошлой ночью, вероятно, потому что беспокоилась о своей маме и счетах, и Бог знает, о чем еще. Я могу тебе помочь, если ты только мне позволишь, – его голос смягчается. – Просто скажи «да», переезжай ко мне, и позволь мне забрать из твоей жизни чуточку стресса.

Он предлагает слишком много.

Я так сильно этого хочу.

– Ты уже заботился о моей жалкой заднице слишком много раз, – я тру лоб свободной рукой, чувствуя, что подкрадывается головная боль.

Я бы хотела иметь возможность полностью объяснить ему, почему не могу принять его помощь. Объяснить, что ненавижу полагаться на людей. Мне нужно заботиться о себе. Я ненавижу доверять людям, когда они постоянно нарушают это доверие, как мой глупый отец, который думает, что он может уйти, а потом просто вернуться, и что все будет в порядке. Как моя мама, которая разрывает меня в клочья, когда я не делаю то, что она хочет. Я хочу объяснить, как все чертово время я боюсь ошибиться, превратиться в свою мать, стать ужасным человеком, достичь совершенства, а потом его потерять, потерять Бека, что мое сердце разобьют. И не просто разобьют, а того, что это сделает он…

Что за черт? Когда это изменилось? Когда я перестала беспокоиться о том, что мое сердце вообще будет разбито, а стала беспокоиться только о том, что Бек разобьет на куски мое сердце?

В моих барабанных перепонках стучит кровь, когда все страхи и тревоги одновременно проходят через меня. Паника сдавливает горло. Я практически падаю со скалы. Падение, которое, я думаю, происходит уже на протяжении нескольких месяцев.

– Успокойся и сделай глубокий вдох, Виллс. Все нормально, – он сжимает мою руку. – Я собираюсь отпустить твою руку. Мне нужно достать кое–что из кармана.

Я подчиняюсь, вдыхая и выдыхая, пока он лезет в свой карман. Я ожидаю, что он вытащит свой телефон, поэтому, когда он кладет на стол сложенный листок бумаги, замешательство пронзает бурю моего беспокойства.