О, мой Бог, что, черт возьми, со мной не так? Я потеряла весь свой самоконтроль.

Паникуя из–за своих мыслей о самоконтроле, я поспешно меняю тему.

– Итак, чем ты занимался на прошлой неделе? Такое чувство, что я не видела тебя несколько столетий, – точнее, прошло семь дней, как я вручила тебе список. Но кто считает?

– Да, знаю. Я хотел потусоваться, но был занят.

– В школе?

Его плечи тяжело опускаются.

– И на работе.

– С каких пор ты занят на работе? Я думала, что это была, своего рода, причина иметь свой собственный бизнес и делать то, что хочешь: ты сам составляешь свой график.

– Не с этой работой, – он кажется раздраженным, хотя, я не думаю, что это из–за меня.

Я запихиваю в сумку учебник, который держу.

– У тебя другая работа? С каких пор? О, из–за нее ты рано не спал, когда я вчера тебе позвонила?

Он кивает, затем указывает жестом следовать за ним.

– Ну же. Я объясню, пока мы будем идти, – он начинает идти по коридору, затем останавливается. – Мы же все еще общаемся, да?

Я киваю.

– Конечно. Я уже собиралась тебе писать, когда столкнулась с Эверетом.

Его губы искривляются от досады при упоминании Эверета, но когда он замечает, что я за ним наблюдаю, то выдавливает из себя фальшивую улыбку.

– Хочешь пойти в кафе на углу? На самом деле, есть кое–что, о чем мне действительно нужно с тобой поговорить, кроме моей текущей работы, а там довольно тихо.

– По мне, звучит хорошо, – я улыбаюсь, беспокойство растет, кода я думаю обо всем том, о чем он хотел поговорить со мной. – Это же не что–то плохое, да?

Он смотрит на меня растерянно.

– Что?

– То, о чем ты хочешь со мной поговорить.

– Нет, не совсем. По крайней мере, я так не думаю.

– Можешь мне только намекнуть, чтобы я не волновалась? – спрашиваю я, когда мы толкаем двери и шагаем в теплый солнечный свет.

– Ну, что в этом веселого? – он хихикает, взглянув на мое лицо, затем скользит своей рукой вокруг моего плеча.

Я микросекунду напрягаюсь и решаю отстраниться. Но потом мной овладевает это чувство безопасности, и я прижимаюсь к нему.

Боже, я нуждалась в этом больше, чем осознавала.

Нуждалась? Слово посылает панику и шок через мое тело.

Нуждалась.

Нуждалась.

Нуждалась.

Начало падения моей мамы.

Я начинаю отклоняться в сторону.

– Расслабься, – его губы растягиваются в прелестную однобокую улыбку, которая убеждает меня остаться. – Кафе находится всего в двух минутах отсюда.

– Целых  две минуты, – шучу я. – Я думаю, что ты переоцениваешь мое терпение.

– Обычно, ты довольно терпелива.

– Не тогда, когда ты говоришь мне, что нужно о чем–то поговорить.

 – Это просто идея, которая у меня родилась, – объясняет он, когда мы идем по лужайке под тенью деревьев.

– О чем?

– Обо мне и моей помощи тебе с переездом из той квартиры.

Я замедляюсь до полной остановки.

– Бек, я очень ценю твою помощь, но…

Он кладет палец на мои губы.

– Никаких протестов, пока не выслушаешь меня, хорошо? Просто предоставь это мне.

Ну, блин. Как я мог отказать ему, особенно, когда он хлопает этими своими небесно–голубыми глазами?

Я неохотно киваю.

– Окей, я выслушаю тебя, – мои губы шевелятся под его пальцем, а его взгляд скользит к моему рту, его язык выскальзывает, чтобы облизать губы. – Но только потому, что ты – мой лучший друг, – указываю я легким тоном, но звучу придушенно–напуганной.

Желание вспыхивает на его лице, и мое сердце спотыкается от его взгляда. Слава Богу, он отрывает свое внимание от моих губ до того, как я упаду на землю.

– Это единственная причина, а? – дразнит он. – Так что это значит? Что ты никому никогда не давала высказаться?

– Не всегда, – шучу я фальшивым голосом, который заставляет меня съежиться. – Думаю, ты должен считать себя очень везучим.

Мы снова начинаем идти, отступая на тротуар и направляясь к углу.

– О, я такой, – уверяет он, улыбаясь от уха до уха. – Особенно сейчас.

Мои брови хмурятся.

– Почему сейчас?

Он подмигивает мне.

– Я здесь с тобой.

Я закатываю глаза.

– Это никуда не годится.

Он пихает меня плечом.

– Не притворяйся, что тебе это не нравится.

Я снова закатываю глаза, но когда он снова мне улыбается, а мое сердце трепещет, меня пронзает страх. Я не знаю, нервничаю ли я из–за поцелуя или же все навалившееся напряжение превратило меня в раздражительного психа. Но мне не нравится нервничать рядом с ним, не тогда, когда он – единственный человек, который меня успокаивает.

– О чем ты думаешь? – спрашивает он и, похоже, тоже внезапно начал волноваться.

– О домашнем задании, – лгу я. Боже, я отвратительна.

Солнечный свет отражается в его глазах, пока он оценивает меня.

– Ты уверена? Ты, кажешься... нервной.

– Сейчас тебе бы следовало уже знать, что я просто нервный человек, – напоминаю ему я, как мы спрыгиваем с тротуара, чтобы перейти улицу.

– Да, но еще я знаю что, если кто и может тебя успокоить, то это – я. – гордо усмехается он. – Так что же мне нужно сделать?

Поцелуй меня снова.

Прикоснись ко мне снова.

Заставь меня вернуться к звездам.

Что, черт возьми, со мной не так?

– Скажи, о чем ты хочешь со мной поговорить, – отвечаю я, когда мы приходим ко входу в необычную кофейню. – А потом мне надо кое о чем с тобой поговорить.

Его бровь приподнимается, когда он смотрит на меня.

– Тебе?

Я киваю.

– Вчера произошло много всякой фигни, – когда его губы приоткрываются, я кладу на них свой палец  так, как делал он. – Сначала говоришь ты, потом я.

Он медленно кивает с недоумением, в его глазах озорной блеск. Вскоре я понимаю, что означает этот взгляд, когда он прикусывает мой палец, а затем отступает, а моя челюсть падает до колен.

Когда доходит до двери, он тянет ее и указывает жестом проходить первой, поклонившись как полнейший чудак.

– Моя леди.

Это заставляет меня засмеяться.

Он ухмыляется.

– Я знал, что тебя это покорит.

Я закатываю глаза, не обращая внимания на жаркие эмоции, сосредоточившиеся внутри меня.

– Ты такой чудак, –  я вхожу в кофейню, вдыхая вкусные ароматы кофе и выпечки.

Он отпускает дверь, которая захлопывается позади нас.

– А ты нет?

Я становлюсь в очередь, просматривая меню.

– Нет, совсем нет. Я противоположность «чудаку».

Он придвигается ближе, и я напрягаюсь, сомневаюсь, хочу и боюсь. Хочу. Боюсь.

– Тусовка в конце одиннадцатого класса, – шепчет он мне на ухо. – Ты провела всю ночь, притворяясь, что ты волшебница, и бросаясь во всех магическими заклинаниями.

Мне потребовалась секунда, чтобы услышать его слова через затуманенность в моей голове.

– Я была пьяной, – мой голос хриплый, и я быстро прочищаю горло. – Обычно я не делаю ничего подобного.

– В начале десятого класса, – говорит он. – Ты заставила меня нацепить всю эту странную стимпанк фигню, которую сбирала. [«стимпа́нк» (или паропа́нк) (от англ. steampunk) — направление научной фантастики, моделирующее цивилизацию, в совершенстве освоившую механику и технологии паровых машин]

– Эй, не понимаю, почему это делает меня чудачкой, – намек на улыбку появляется на моих губах. – Ты – тот, кто нарядился.

Он слегка сжимает мое бедро, и мое тело потряхивает, моя спина выгибается к нему, а зад трется о его бедра. Напряжение накаляется, и мы оба замираем. Бек громко дышит. Или, может, это я.  Очень трудно сказать, когда мы так близко.

Что, черт возьми, происходит? Это, как и те поцелуи, сломало мою способность ясно мыслить.

– Чего желаете? – спрашивает девушка–кассир, прерывая этот момент.

Я прыгаю вперед, переводя дыхание, чтобы успокоить свое сумасшедшее сердце.

Проклятье. Я должна была добавить к списку правило «о касаниях». Но я действительно не думала, что между нами все будет так плохо. Раньше никогда такого не было. Опять же, я никогда не терлась о Бека своими бедрами, не теряла самообладание. Снова и снова, и снова...

– Мисс? – кассир смотрит на меня, как будто я чудачка, в чем меня обвинил Бек. – Вы собираетесь что–нибудь заказывать?

Я смотрю на нее из–за меню.

– Ммм...

– Она будет карамельный латте, – Бек подходит ко мне, призрак улыбки танцует на его губах. – А я буду моккачино. И мы оба будем сандвич с ветчиной и индейкой.

Я благодарно улыбаюсь ему, а он мне подмигивает, прежде чем повернуться к кассиру.

Она улыбается Беку, накручивая на палец прядь своих ярких волос, и все это с глазами лани.

 – Хотите к этому какое–нибудь печенье? Оно продается по две штуки за доллар.

Бек смотрит на меня, кажется, сильно развеселившимся.

– Что думаешь, принцесса? Хочешь погрызть что–нибудь сладкое?

Я сражаюсь с непреодолимым желанием снова посмотреть на его рот.

– Конечно.

Его глаза блестят от восторга, когда он оглядывается на кассира.

– Мы возьмем два с шоколадной стружкой.

Ее пристальный взгляд пляшет между нами двумя. Затем она раскручивает с пальца свои волосы и вбивает заказ.

 – За все девятнадцать пятьдесят семь, – ее тон больше не такой дружелюбный, и я улыбаюсь про себя, хотя и не имею права.

Я поворачиваю сумку, чтобы откапать свой кошелек, но Бек шлепком убирает мою руку.

– Я угощаю, – говорит он, извлекая из джинсов свой бумажник.

– Я заплачу за себя, – твердо говорю ему я, скользя рукой в сумку.

– Пожалуйста, просто дай мне заплатить за это. В любом случае, именно я предложил выпить кофе, – он открывает свой бумажник и вытягивает двадцатку.