Я тереблю рукав своей рубашки.

– Бек просто мой друг, мой лучший друг. Без обид.

– Никто не обиделся. В любом случае, он намного, намного лучший друг, чем я.

– Что это должно означать?

– Это означает, что он сделает для тебя что угодно, что в точности он делает всякий раз, когда ты ему даешь шанс, – всплеск горечи прокрадывается в ее голос и заставляет меня подвергнуть сомнению основную причину, по которой мы завели этот разговор.

Нравится ли Винтер Бек, и ревнует ли она из–за наших отношений? Это не первый раз, когда эта мысль приходит мне в голову, и Ари однажды предположил, что он думает, будто Бек и Винтер все время препираются из–за сексуального напряжения. Если они сойдутся, это будет иметь смысл. Они оба выходят из богатых, уважаемых семей, и у них много общих интересов, они очень компанейские, и не проводят свои ночи, тряся своими задницами, чтобы заработать дополнительные наличные деньги.

Да, идеальные вместе.

И я должна быть рада за них, но мой желудок обжигает тошнота, или, может быть, это ревность.

– Потому что он хороший друг, –  я заставляю нежелательные мысли убраться из моей головы. – И если бы ты тоже им была, то не говорила бы об этом.

– Ну, я думаю, что мы уже установили, что я не была лучшим другом, поэтому я собираюсь продолжить и сказать, что повторяла последние несколько месяцев, –  веселье исчезает из ее голоса, сменяясь серьёзностью. – Я думаю, что Бек…

– Винтер, – предупреждаю я.

– Влюблен в тебя! –  кричит она на меня.

Я хочу открыть окно и швырнуть телефон наружу, чтобы избежать этого разговора. Но я не могу позволить себе заменить телефон.

– Он не влюблен в меня. По крайней мере, не так, – а если влюблен? Хочу ли я этого?

Я качаю головой. Что, черт возьми, не так со мной?

– Что ты имеешь в виду, а как? – веселье вернулась. Она полностью наслаждается моим дискомфортом.

– Как... как любовь... –  я отталкиваюсь ногами и расхаживаю по небольшому пространству моей комнаты.

Любовь? Я даже не знаю, что такое любовь ...Правда же?

Лицо Бека появляется в моей голове: его улыбка, как он касается моего носа, чтобы заставить улыбнуться, то, как я обычно улыбаюсь рядом с ним.

Безопасность.

– Мы с Беком – просто друзья, – глупо заявляю я, понимая, что мой очень шаткий аргумент никогда не победит сумасшедшие навыки Винтер. Серьезно, эта девушка может сделать все по–своему, щёлкнув пальцами.

– Если это именно то, что ты говоришь себе, тогда продолжай. Но в один прекрасный день, это дойдет до тебя.

– Дойдет до меня? Как может что–то подобное дойти до меня? – я притворяюсь раздраженной, хотя на самом деле, взволнованна.

Может быть, это уже повлияло на нас. С того поцелуя наша дружба была неровной, шаткой и пылающей жаром. Продолжают происходить неловкие моменты, как например, прошлой ночью он слегка задевал костяшками мое бедро, или каждый раз, когда я тупо пялилась на его губы. Или когда мы вместе лежим в постели, дразня друг друга ...

– Ты действительно хочешь услышать мою теорию? – осторожный тон Винтер должен напугать меня, так как обычно ей плевать на  то, что она говорит.

– Э–э... я не знаю... – я кусаю свой ноготь на большом пальце, не зная, как ответить.

– Ну, в любом случае я собираюсь тебе рассказать, – она делает еще одну продолжительную паузу, либо для  драматического эффекта, либо чтобы предоставить мне шанс для отступления. – Я думаю, что на днях сексуального напряжения станет слишком много, и вы, ребята, закончите тем, что проведете вместе бурную ночь.

Я останавливаюсь у подножия своей кровати и опускаюсь на матрас.

– Поверь мне, этого никогда не случится.

– Если ты так говоришь.

– У меня есть самоконтроль, ты знаешь.

– Ха! Намекая, что у тебя есть самоконтроль, ты имеешь в виду, что думала об этом.

– Я этого не говорила, – жалуюсь я. – Так что перестать нести это дерьмо.

– Обманщица.

– Королева драмы.

– Девушка, которая хочет, переспать с Беком.

– Винтер…

– О, Боже мой, думаю, я собираюсь проколоть пупок, – она кричит сквозь смех.

Закатываю глаза.

– Ты так не сделаешь. Тебе просто не хочется больше спорить со мной.

– Может быть, а может и нет, –  дразнит она. – Может быть, я собираюсь изменить свой имидж выпускницы и стать тобой. Я даже сделаю татуировку.

– Что ты подразумеваешь под тем, что будешь как я? У меня нет никаких татуировок.

– Но у тебя много пирсинга.

Я очерчиваю своим пальцем множество серег, тянущихся вдоль моего уха.

– Только в ушах.

– И в пупке.

– Да, только из–за тебя.

– Эй, ты бы не осмелилась, –  она тычет в это. – И ты могла бы ее вытащить.

– На самом деле, я не хотела, – признаю я, поднимая нижнюю часть своей рубашки, чтобы взглянуть на бриллиантик, сверкающий выше моего пупка. – После того, как прошла через всю эту боль.

Она смеется с издевкой.

– Так это не единственная причина, по которой ты ее не снимаешь.

– На что ты намекаешь? Я уверена, что ты на что–то  намекаешь, – опускаю свою рубашку, затем откидываюсь на локтях. – Ты всегда так делаешь.

– Конечно. В чем смысл жизни, если ты не можешь ни на что намекнуть? – спрашивает она с казалось бы неуместным вздохом. – Но, во всяком случае, все, что я предполагаю,  может быть, как и у нашего дорогого, милого Бека, у тебя есть немного мятежной стороны.

– У меня нет ее, – протестую я, вероятно показавшись более оскорбленной, чем должна. – Я никогда не делала ничего мятежного во всей своей жизни, – опять же, мою мать никогда не заботило то, что я делала, поэтому, как я могу быть вообще бунтаркой?

– Может быть, у тебя есть тайная темная сторона, и пирсинг – это лишь тонкий способ показать это.

Беспокойство шевелится в моей груди, как спящий зверь, готовый проснуться и напасть на меня. Бек сказал вчера вечером нечто подобное о переходе на темную сторону. Я настолько очевидна? Если это так, я волнуюсь из–за того, что еще они заметили во мне за последнее время.

– Так, быстрый вопрос. Когда ты возвращаешься из Нью–Йорка?

– Зачем спрашиваешь? Планируешь сделать для меня приветственную вечеринку? – шутит она. – Или ты просто так сильно по мне скучаешь?

– Конечно, я скучаю по тебе, – говорю я, расслабляясь из–за того, что она не сказала ничего по поводу очень заметного изменения темы. – Даже если ты заноза в заднице.

– Ой, я тоже люблю тебя, Виллс, – отвечает она сухо. – И для информации, ты тоже заноза в заднице,  поэтому мы такие хорошие друзья.

– Да, может быть ... А если серьезно, когда ты возвращаешься?

– Я лечу обратно в субботу днем. Почему ты спрашиваешь? Что произошло?

– Ничего, – я громко выдыхаю. – Просто у Бека вечеринка в пятницу, и он заставляет меня идти. И мне ненавистна идея, что я иду одна.

– Ну, ты не будешь одна. Бек будет там, – и снова, намек на горечь появляется  в ее интонации. – И Ари с Луной, и, возможно, Грей с тех пор, как эти двое прикреплены бедрами двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

– Они вернутся из своей поездки к этому времени? – я напрягаюсь, когда я слышу стук в дверь.

– Должны, – говорит она. – Ты всегда можешь позвонить и узнать.

– Окей, я могла бы это сделать, – я поднимаюсь со своей кровати, когда стук становится громче, и на цыпочках иду из моей комнаты к входной двери.

– Или ты можешь просто пойти одна, – продолжает она. –  Чтобы вы с Беком наконец–то смогли переспать.

Нервный выдох трепещет на моих губах, когда я наклоняюсь, чтобы заглянуть в глазок.

– Не начинай снова, – облегченный вздох вырывается из меня при виде Бека, стоящего снаружи. – Эй, я должна идти. Только что появился Бек.

– Конечно же, он это сделал, – говорит она. – Он едва ли может держаться вдалеке от тебя больше, чем один день.

– Он здесь, чтобы просто помочь мне.

– О, бьюсь об заклад, что так и есть. Просто убедитесь в том, что позвонишь мне после того, как это произойдет.

– Во–первых, я никогда не позвоню тебе сразу после того, как  в первый раз у меня будет секс, – я оборачиваю пальцы вокруг дверной ручки. – И во–вторых, мы с Беком никогда не будем заниматься сексом. Поверь мне; он даже не хочет заниматься со мной сексом.

Голос в глубине моего сознания хохочет от смеха.

– Что если он хочет? Ты это сделаешь?

– Нет.

– Ты абсолютно точно сомневаешься.

– Нет, я не сомневаюсь, – ведь правда? – А почему ты так одержима этим?

– Это не так. Я просто веселюсь.

– Ну, пожалуйста, мы можем, оставить это?

– Хорошо, – сдается она. – Я дам тебе сорваться с крючка... на данный момент.

– Ну и дела, спасибо. Ты очень добра.

– Всегда пожалуйста, – язвительно замечает она. – Поговорим с тобой позже.

– Пока, – я вешаю трубку и открываю дверь с улыбкой на губах. Хотя мое облегчение мгновенно сменяется замешательством, когда Бек обхватывает рукой свой рот, пытаясь скрыть усмешку. – Из–за чего вся эта улыбка?

Он высовывает свой язык.

– Почему это странно? Я улыбаюсь все время. На самом деле, это своего рода мое отличительное качество.

– Это правда, но все–таки... – я смотрю на него с опаской. – Ты думаешь, что что–то смешно, но я не могу понять, что.

– Да, может быть, но поверь мне; вероятно лучше, чтобы ты не знала, – он сильно прикусывает губу и запихивает руки в задние карманы. – Итак, ты готова к тому, чтобы отбуксировать твою машину обратно? – его взгляд блуждает по клетчатым пижамным шортам и верху с длинными рукавами, в которые я одета, оставляя теплый след на моей коже, который согревает каждую часть моего тела. –  Ты все еще одета в пижаму.

– Да, я ленилась этим утром, вероятно потому, что кто–то испортил мне прошлую ночь, и заставил спать так хорошо, – я прикусываю губу. Может быть, мне не следовало этого говорить.