— Я не убийца, Monsieur! Если бы Франсуа удержал своих вампиров от убийства людей, я бы не выслеживала их.

— Убивать людей — это против законов Верховного Короля! Почему вы так уверены, что они это делают?

— Потому что пятеро вампиров чуть не убили меня два года назад!

— И теперь они, конечно, мертвы?

Она улыбнулась:

— Это был первый раз, когда я убила. Я караю только виновных!

Он с сомнением поднял брови:

— И это вы сами решаете, кто виновен, а кто нет?

— Кто-то же должен, — пожала она плечами.

Он снова скрестил руки у себя на груди:

— Должен вам заметить, дорогая, что вы ведете себя крайне необычно для человеческого существа женского пола. Франсуа говорит, что на вашем счету уже почти сотня убитых.

— И похоже, этого недостаточно. Буквально два дня назад один из его вампиров убил женщину недалеко от Бастилии. Но вы ведь не для того пересекли Ла-Манш, чтобы поздравить меня с успехами?

— Нет, — ответил он, пожирая ее глазами. — Меня наняли убить вас.

Внезапно она выхватила из тайника отточенный кол и попыталась нанести удар. Его рука уже на лету перехватила ее запястье и сжала его как в тисках. Они одновременно посмотрели вниз, туда, где острие кола утонуло в складках его жакета и камзола.

— Бог ты мой! Ты — кровожадная шлюха! — пробормотал он, схватил свободной рукой ее за затылок и впился жадными губами в ее рот.

Когда их губы слились, про кол она тут же забыла. Не успела Жюстина сообразить, что, собственно, произошло, как их тела уже оказались словно вдавлены друг в друга. Его рука, прежде крепко державшая ее запястье, теперь сжимала ее ягодицы. Куда подевался кол, она понятия не имела, и, надо сказать, в тот момент ей было все равно. Его язык проник в ее рот, и девушка, дрожа всем телом, словно растворилась в незнакомце. Прошли годы с тех пор, как ее в последний раз целовали или когда ее касался мужчина, к которому она испытывала нечто похожее на страсть. Но этот человек, о господи… Он просто воспламенил ее кровь! Она запустила пальцы под ткань его камзола, желая узнать руками, какова же эта необъятная грудь без одежды.

Неожиданно он разжал объятия и без церемоний усадил ее обратно на подушки сиденья. Она еще не успела прийти в себя, как незнакомец уже схватил шляпу и выскочил из экипажа. Не отходя от двери, он отвесил ей низкий поклон, после чего надел слегка набок свою элегантную шляпу с перьями.

— Я думала, вы хотите убить меня… — неуверенно произнесла она, сжавшись внутри оттого, что почувствовала не только дрожь в теле, но и нотки разочарования в своем голосе.

— Нет. Я лишь сказал, что меня наняли убить вас, — ответил он, улыбнувшись. — Не огорчайтесь, мы, возможно, еще вернемся к этому завтра.

И затем он ушел, как будто его и не было вовсе и все это было лишь плодом ее расшатанных нервов и разгулявшегося воображения. Жюстина тяжело перевела дух. Ее руки дрожали, и она отнюдь не была уверена, что от страха. Что ж, возможно, это была не слишком удачная мысль — все эти годы хранить воздержание. Если бы не это, она не оказалась бы сейчас в объятиях вампира. «И где! В экипаже! — думала она с отвращением. — Прямо напротив монастыря!»

— Mon Dieu[1], теперь я точно попаду в ад!

Как бы то ни было, но эта поездка определенно себя оправдала.


На следующий вечер театр дворца Тюильри был заполнен до отказа, и Жюстина уже никак не могла отклонить приглашение герцога Орлеанского присутствовать на его светском рауте, который он устраивал в соседнем королевском дворце. Целых два часа, считая минуты, она терпеливо ждала, когда можно будет учтиво откланяться и вежливо покинуть этот гостеприимный дом. Все это время — и когда пила вино, и когда танцевала, и даже когда ловко уклонялась от игривых ухаживаний месье Ла Фонтена, — так или иначе, мысленно Жюстина возвращалась к тому загадочному вампиру в ее экипаже. Она была настолько погружена в себя, что когда герцог Орлеанский, находясь на другой стороне зала, вдруг громко окликнул ее, кому-то рядом пришлось сказать ей об этом.

— Похоже, брат короля приготовил тебе подарок! — лукаво улыбаясь, сообщила ей мадам де Монтеспан, последнее увлечение Людовика.

— Ах, боже мой! — простонала Жюстина, чувствуя, как ноги будто приросли к полу, когда она увидела герцога, идущего к ней через весь зал вместе со вчерашним незнакомцем.

Мадам де Монтеспан хихикнула и похлопала ее по руке.

— Удачи тебе, дорогая, — подмигнув, напутствовала она подругу, прежде чем раствориться в толпе.

За те несколько мгновений, пока Филипп и его спутник приближались к ней, Жюстина успела как следует их рассмотреть и вновь пришла к выводу, что вампир был весьма видный мужчина. Высок ростом, широк в плечах; каждый сантиметр его тела, казалось, излучал мужественность. Неудивительно, что герцог Орлеанский положил на него глаз. Надо сказать, что, несмотря на два брака и пятерых прижитых за это время детей, герцог Орлеанский не только не стеснялся того, что женщинам в постели предпочитает мужчин, но, пожалуй, даже бравировал этим. В любое время дня и ночи он всегда был надушен так, что у Жюстины просто не было столько парфюма, чтобы перебить этот запах. Избытку духов обычно соответствовал и избыток кружев в его костюме. Каково же было всеобщее изумление, когда во время боевых действий он зарекомендовал себя превосходным военачальником! Несмотря на всю свою эксцентричность, Жюстине он явно нравился.

— Cherie![2] — приветствовал он ее. — Я тут повстречал одного на редкость очаровательного человека. Позволь мне представить тебе Джона Девлина, графа Фалконхорста. Он только что прибыл к нам из Англии, где находился при дворе короля Карла.

Жюстина удивленно выгнула бровь, когда услышала титул вампира, но тем не менее почтительно сделала реверанс.

— Благодарю вас, Monsieur, однако мы с графом давно знакомы! — заверила она Филиппа.

Вампир учтиво ей кивнул:

— Как приятно снова видеть вас, Mademoiselle!

Герцог вдруг громко закашлялся, и некоторое время они с девушкой молча смотрели друг на друга.

— Что ж, тогда я, пожалуй, оставлю вас, чтобы вы могли возобновить дружеские отношения, — сказал герцог и многозначительно им подмигнул.

Когда Филипп отошел, Жюстина окинула вампира критическим взглядом. Шелк и кружева, которые столь элегантно смотрелись на придворных Людовика, на нем выглядели совершенно неуместно. Его широкой мускулистой груди куда больше подошла бы жесткая кольчуга, нежели мягкий бархат.

— Вы выглядите нелепо, — заметила она.

Нахмурясь, он оглядел свой камзол из темно-синего бархата, богато украшенный тесьмой и кружевами, шелковый жакет, панталоны по колено, шелковые чулки и туфли на высоком каблуке.

— Я выгляжу так же, как и все вокруг, — возразил он ей.

— И все же нелепо.

Он только пожал плечами:

— Ну знаете, теперешняя мода довольно абсурдна… Сказать вам по чести, боевые доспехи, что я когда-то носил, кажутся мне куда более удобными, чем эти туфли.

Не в силах далее сдерживаться, она рассмеялась:

— А вы знаете, что бывает за присвоение чужого титула?

— А кто вам сказал, что это не мой титул? — спросил он, и в его голосе послышалось такое высокомерие, что она даже опешила.

— И давно вы стали вампиром?

— Уже больше трехсот лет назад.

— Ну так, значит, этот титул уже не ваш, даже если и был когда-то.

Он недоуменно пожал плечами:

— После меня не осталось никаких наследников, так что я не вижу ничего незаконного в его использовании, когда считаю это нужным.

Она ответила ему взглядом, который ясно говорил — она еще не решила, верить ему или нет.

— Скажите, вампир, зачем вы сюда пришли?

Он вздрогнул и оглянулся по сторонам:

— В разное время меня называли по-разному, однажды даже дьяволом, но я был бы вам очень признателен, если бы вы обращались ко мне не «вампир», а Девлин.

Она кивнула:

— Скажите, Девлин, зачем вы сюда пришли? Надеюсь, вы не намерены убивать меня на глазах у брата короля и доброй половины его свиты?

— Чтобы разузнать о вас побольше, моя дорогая, — сказал он ей не таясь. — Никогда ведь не помешает узнать о своем противнике как можно больше.

— Ну и что же вы здесь обо мне узнали, в этом зале, полном сплетен?

— Ну, они… — начал было он, но осекся, так как неожиданно его внимание привлекло что-то на противоположной стороне зала. — Почему этот молодой человек так пристально на меня смотрит?

Жюстина обернулась, и у нее невольно вырвался короткий смешок:

— Это Филипп де Лорейн, любовник герцога. Остерегайтесь его! Его прекрасная внешность обманчива, он крайне опасен и аморален, как любой вампир в этом городе.

— Может, нам лучше прогуляться по саду? А то, боюсь, мое пребывание здесь серьезно осложнится, если мне в первые же дни вдруг придется убить излишне ревнивого любовника августейшей особы.

Она уставилась на него, не веря своим ушам.

— Вы что, Monsieur, думаете, что имеете дело совсем уж с дурой? Я отнюдь не собираюсь разгуливать по саду с тем, кого наняли убить меня!

Он нагнулся к ней так близко, что, кроме его черных глаз, она ничего больше не видела:

— Но ведь я же вам пообещаю, что не буду убивать вас сегодня вечером…

Девушка капризно поджала губы:

— Не могу сказать, чтобы меня это очень обнадежило…

Он приложил руку к сердцу:

— Как рыцарь, торжественно даю слово, что не причиню вам никакого вреда!

— Я, должно быть, сошла с ума, — пробормотала она, но все же позволила взять себя под руку.

Только когда они уже покинули пределы пышной обители герцога и стали недоступны для любопытных взглядов, напряжение в теле Девлина наконец начало ослабевать. Жюстина даже слегка расстроилась из-за этого. Все это время она наслаждалась упругой жесткостью его бицепса у себя под рукой.