Игорь Хорр - Праведник

Алексей Борисович остановился и на мгновение затаил дыхание. Впереди отчетливо слышался звук шагов. «Неужели он? Вряд ли. Слишком неосторожно для него».

Стараясь ступать как можно тише, писатель пошел на звук. Переулок был жилой. Свет квартирных окон довольно хорошо освещал его. Шаги впереди замедлились. Наконец незнакомец остановился. Писатель слышал очень тяжелое, переходящее в хрип дыхание и вскоре увидел его. Посреди переулка, согнувшись, в неестественной позе стоял человек — молодой мужчина в длинном черном плаще. Теперь писатель шел твердо и смело, не боясь, что незнакомец заметит или услышит его.

— Кто вы такой? Что с вами? — Голос писателя почти не дрожал.

Он подошел совсем близко, так, чтобы можно было хорошо разглядеть незнакомца. Тот стоял, низко согнувшись, обхватив руками низ живота.

— У меня что-то с животом, — неожиданно высоким голосом ответил незнакомец. — Но ничего страшного. У меня уже было такое. Это сейчас пройдет. Вы можете идти.

«Вы можете идти», — машинально повторил про себя писатель. Он подошел совсем вплотную.

— Проходите же, — почти простонал незнакомец.

Писатель стоял, не шелохнувшись. Высвободив одну руку, человек откинул ворот плаща и взглянул на него, и в ту же секунду вскрикнул, разогнулся и пустился бежать.

«Он! Тот же высокий черный силуэт! Теперь ему не уйти!»

В несколько прыжков Алексей Борисович догнал беглеца.

— Стой на месте, подонок! — крикнул он и изо всех сил ударил его кулаком в спину.

От толчка преступник пролетел несколько шагов, упал на руки, попытался встать, но писатель уже настиг его. Схватив за плечо, он резко рванул его к себе и уже занес руку для второго удара, но вдруг увидел лицо преступника и замер от удивления.

«Глаза! — пронеслось в его голове. — Какие странные, знакомые глаза. Боже, как он напуган. Почти как ребенок. А может, это не он? Но кого напоминают эти совсем не жестокие глаза?»

И тут же тонкие костлявые пальцы убийцы вонзились в горло Алексея Борисовича. Дыхание перехватило, все закружилось перед глазами. Он схватился за шею поверх длинных пальцев душителя, попытался разжать их, но силы уже оставили его. Он попробовал сделать глубокий вдох, чтобы крикнуть, но не смог. Воздух застрял в горле. Образовавшийся в легких вакуум разорвал грудь. Боль была невыносимой. Последнее, что он видел, было единственное светлое окно на четвертом этаже дома, стоящего напротив…

Очнувшись, он еще некоторое время лежал на сухом холодном асфальте. Сильно болела грудь. Огненный обруч сдавливал горло. Мысли в голове пугались. Все, что с ним случилось, казалось невероятным, страшным, надуманным сном.

«Сколько же я пролежал без сознания? Видимо, не очень долго… Окно на четвертом этаже уже погасло… Странно, что никто не помог мне. Ведь было еще не так поздно. Как же никто не заметил, что я здесь лежу?.. Впрочем, ведь все, наверное, уже спят… Даша! Бедная девочка! Неужели она до сих пор там, во дворе… Маньяк носит черный плащ… Глаза! Он раньше где-то встречал такие глаза… И пальцы. Тонкие и сильные, как клешня. Голоса! Чьи это голоса?»

Не пытаясь собраться с мыслями, Алексей Борисович медленно поднялся и, с трудом передвигая ноги, побрел по переулку туда, откуда слышались шум мотора и голоса. Это было где-то совсем близко. Он прошел шагов пятьдесят, свернул за угол и вдруг увидел перед собой двух людей в полицейской форме.

— Стоять! — крикнул один из них. — Руки за голову!

Алексей Борисович повиновался.

— Мне нужен статский советник Прыгунов, — превозмогая боль в горле, произнес он.

— Вы писатель?

— Да.

— Господин Борин?

— Да.

Офицер опустил фонарь, снял с пояса рацию и передал по ней какие-то цифры.

— Можете опустить руки, — разрешил он. — Сейчас подъедет машина.

Полицейская машина подъехала минуты через три. Алексей Борисович увидел Прыгунова. Вид его поразил писателя. Вадим Никитович как-то странно осунулся, почернел и обмяк. Длинные пряди волос, прикрывавшие плешь на затылке, теперь свисали отвратительными сосульками, едва шевелясь под порывами ветра. Казалось, статский советник за последние два часа постарел на целый десяток лет.

— Она жива, Алексей! Ей очень плохо, но она жива! Они обещали спасти ее! Она теперь в больнице! Я отвез ее! Скорее садись! — Он потянул писателя за рукав, и они оба сели в машину. — Он душил ее, но она жива! Она дышит! — повторил Прыгунов.

— Я видел его, — сказал писатель. — Я его запомнил.

— Запомнил? — вскричал Прыгунов.

— Да, запомнил, но не смог задержать.

Прыгунов повернулся к водителю и сказал:

— Скорее, на Петровку!

Вот уже несколько часов кряду полковник полиции Саблин пытался получить от писателя Борина фоторобот убийцы. Портрет не получался. То ли Алексей Борисович нечетко запомнил лицо преступника, то ли в компьютере фоторобота не хватало данных. Полковник страшно нервничал. Любая информация, связанная с делом о маньяке, была слишком для него важна.

— Смотрите! Смотрите внимательнее, господин писатель! — раздраженно кричал суровый полковник, в то время как оператор один за другим сменял кадры на экране. — Нос такой?

— Не такой, — отвечал Алексей Борисович подавленно. — Слишком большой.

— А этот? Этот маленький?

— Нет. У того нос меньше, но прямой.

— А этот?

— Нет, не то…

На экране продолжали мелькать отдельные фрагменты человеческого лица — лбы, глаза, носы, губы и подбородки. Алексей Борисович глядел на все это не отрываясь и только отрицательно качал головой.

— Итак, вы снова ничего не выбрали? — резко спросил Саблин, когда закончился весь материал. — Послушайте, господин Борин, быть может, вы забыли внешность преступника? Может, забыли?

— Нет, не забыл, — ответил писатель уверенно. — Его лицо и сейчас стоит у меня перед глазами. Странное, нетипичное лицо. Мне как-то трудно разбить его на отдельные черты. Давайте попробуем еще один раз. И, пожалуйста, не надо на меня кричать. Я очень устал.

— Попробуем, попробуем, господин Борин. И будем пробовать сколько угодно, до тех пор, пока не составим портрет или не ослепнет кто-нибудь из нас. Не может быть, чтобы во всем материале не нашлось нужных нам фрагментов. Андрей, — обратился он к сидевшему за пультом фоторобота сержанту. — Давай все снова очень медленно, в обратной последовательности.

— Слушаюсь, господин полковник, — ответил Андрей.

— Послушайте, господин Борин, а может, он все-таки урод?

— Нет, совсем не урод. Скорее наоборот. В лице его есть нечто приятное. Это очень молодой человек, на вид ему не больше семнадцати лет. Именно это и сбило меня с толку, когда я преследовал и догнал его.

— Это я уже слышал.

— Стойте!

Оператор вернул на экран предыдущий кадр. Это были красивые женские глаза с темными удлиненными ресницами.

— Эти глаза похожи.

— Женские? С тушью?

— Не знаю. Туши, кажется, не было. — Голос писателя звучал теперь совсем неуверенно и тихо. — Но что-то похожее в этих глазах есть.

— А может быть, это была женщина?

— Нет. Но эти глаза похожи.

Зазвонил телефон.

Сидевший за пультом сержант поднял трубку:

— Да?.. Минуточку. Господин полковник, вас.

— Продолжайте, — скомандовал Саблин и подошел к телефону. — Полковник Саблин слушает… Да?.. Так!.. Жаль, очень жаль… Да, я уже слышал. Постарайтесь не наделать шуму… Вот черт!.. Ладно, буду к шести. — Он положил трубку и тяжело вздохнул. В кабинете воцарилось молчание.

— Что-нибудь случилось, господин полковник? — наконец решился спросить писатель.

— Случилось, — резко ответил Саблин. — Эта последняя… Поэтесса, как ее?..

— Даша?

— Даша, Даша!

— Что с ней?

— Умерла только что в больнице, вот что, — Саблин тихо выругался и подошел к двери. — Я сейчас срочно должен уйти. А вы продолжайте поиск. И помните, господин Борин, портрет этого гада должен быть составлен как можно быстрее. От вас зависит многое. Если не все…

Когда грозный полковник вернулся, портрет был уже готов.

По описанию господина Борина, у преступника было небольшое лицо юноши, даже подростка, с красивыми широко расставленными глазами и довольно приятными чертами, и лишь очень высокий рост, широкие плечи, длинные костлявые пальцы и черный плащ могли создавать зловещее впечатление. Полковник Саблин отнесся к портрету, составленному фотороботом, весьма скептически. Однако писатель утверждал, что портрет похож и что именно таким он запомнил лицо преступника. В общем и целом полицейский все же остался доволен и даже предложил писателю свою машину и водителя. Алексей Борисович, уставший и измученный за истекшие сутки, отказываться не стал.

Когда полицейская машина вырулила на улицу Гиляровского, Алексей Борисович увидел черную, запряженную тройкой карету с гербом и кучером в зеленой ливрее. Присутствие кареты на скромной улочке удивляло. Оторвавшись от своих мыслей, писатель стал разглядывать это действительно прекрасное творение рук человеческих. Карета оказалась знакомой, он узнал ее. Именно эту карету они видели вчера с Дашей, когда переходили улицу.

«Бедная Дашенька, — подумал писатель. — Как странно. Еще вчера мы вместе с ней шли здесь. А теперь, всего сутки спустя, ее уже нет в живых…»

В памяти стали возникать эпизоды минувшей ночи. Писатель снова погрузился в размышления, меж тем как роскошная карета, проехав немного рядом, отстала — водитель автомашины прибавил газу, быстро оставив антикварное средство передвижения позади.