Игорь Хорр - Праведник

Ноги вынесли его к Пушкинской площади. У редакции газеты «Московские новости» толпились люди. В это время праздные граждане Москвы частенько собирались здесь, чтобы поспорить о политике. Уже знакомый нам полный человек в черной рубашке что-то громко разъяснял нескольким окружившим его прохожим. Алеша подошел ближе.

— Только мы и можем спасти Россию, — говорил человек в черном. — Сионисты и демократы заморочили вам голову. Они хотят окончательно добить нашу страну! Они развалили Советский Союз…

— Кому нужен такой союз — союз голодных и рабов?! — перебил оратора мужчина с огненно-рыжими волосами и бородой.

— Это евреи и коммунисты сделали русский народ рабами.

— Правильно! — крикнул щупленький, стоявший за спиной оратора мужчина. — Что коммунисты, что демократы — одни жидовские морды!

— Даже Ленин был евреем на четверть! — добавил кто-то из толпы.

— Совершенно верно, — подтвердил человек в черном.

— И вы хотите сказать, что эта еврейская четверть взяла верх над тремя русскими? Вы хотите сказать, что какой-то маленький народец смог поработить великий и многочисленный? Что за чушь вы несете! Вы позорите русскую нацию!

— Есть и среди русских слуги Сиона! И много таковых! Но они своего дождутся — мы придем к власти, возведем на престол царя, а их всех уничтожим!

Основная масса окружающих не поддерживала оратора. Многие стояли на стороне рыжебородого, многие толпились просто из любопытства, не особенно понимая даже, о чем идет речь.

— А где взять царя-то?

— А он есть! Потомок дома Романовых…

— Хватит нам царей!

— К черту ваши бредовые идеи!

— Да здравствует демократия!

— Молодой человек, — в шуме разгоревшейся дискуссии услышал Алеша знакомый голос, — а вы что скажете по этому поводу?

Алеша обернулся и увидел Вадика. Вадик в последнее время нигде не работал и не учился, целыми днями шатался по Москве и постоянно посещал подобные сборища.

— Здорово, дружище! — засмеялся Вадик. — Ты очень кстати. Хочу послушать твое мнение. Как ты думаешь, прав этот, в черной рубашке?

— Да пошел ты!

— Ого! Да ты злой какой-то! Все мучаешься из-за Эльзы? Я ведь тебя предупреждал. Уступил бы ее мне, теперь бы мучиться не пришлось. Да не унывай ты так. Забудется все. Займись чем-нибудь интересным. Политикой, например?

— Пошел ты со своей политикой!

— Ну, тогда сядь и скорее допиши свою книжку. Глядишь, какой-никакой писателишка из тебя получится. Да, чуть не забыл! Помнишь девочку по имени Вика? Она была с нами на Новый год? Только не говори, что не помнишь.

— Помню, — вздохнул Алеша.

— Она спрашивала про тебя. И не раз. Кажется, она втюрилась в тебя по уши. А ведь она очень даже ничего. Хочешь, я опять позову ее?

— Не знаю.

— Вот и славненько…

— Слушай, Вадик, прошу тебя: отстань!

— Понимаю, понимаю. Все, ухожу. Только одно слово, Алеша: не мучайся. Я уверен, у Эльзы не твой ребенок. Все было бы иначе, если б он был твой. Молчу, молчу. Исчезаю. Вику, значит, я тебе приведу. А ты не унывай. Жалко на тебя смотреть. Гоголь писал — унывающий человек есть дрянь! А ты ведь не дрянь, Алеша! Будь здоров! Увидимся…

Вадик развернулся и пошел в другую сторону.

«А ведь он прав, — подумал Алеша. — Не получилось ничего у нас с Эльзой, значит, и не судьба тому. И наверное, это действительно не мой ребенок… На все воля Божья. Чего же теперь унывать. Уныние проклято Богом. Рано или поздно все равно все пройдет… Надо собраться с мыслями и закончить начатую книгу… И кто знает? Быть может, судьба сведет нас с Эльзой еще когда-нибудь…»

27 апреля 2011 года к подъезду серого дома с колоннами, красовавшегося в конце Тверской улицы, подъехала запряженная тройкой карета с гербом на резных дверцах и крупным бородатым кучером, одетым в зеленую ливрею с тем же гербом, на козлах.

Приструнив лошадей, кучер соскочил на землю, вбежал по невысокому беломраморному крыльцу и, приоткрыв массивную дверь подъезда, крикнул: «Карета подана!» После чего, как-то странно пятясь назад, вернулся на место. Минуту спустя двое высоких мужчин в таких же, как у кучера, ливреях распахнули двери, на крыльце появилась сама хозяйка дома — графиня Эльвира Владимировна Урманчеева, куратор и попечитель всех детских медицинских, родильных, профилактических и прочих подобных заведений города Москвы, женщина весьма привлекательная, среднего роста, светловолосая, одетая в черное изящного покроя платье, удивительно подчеркивающее стройную, почти девичью фигуру, того же цвета отделанные серебром туфельки и тоненькие лайковые перчатки. Несравненной красоты брошь украшала высокую грудь Эльвиры Владимировны, на шее и левом запястье сверкали бриллиантовое колье и браслет.

Увидев госпожу Урманчееву, кучер спрыгнул с козел и, отвесив низкий поклон, протянул руку, чтобы отворить дверь, но услуга его не понадобилась — один из вышедших из дома слуг опередил его, одной рукой открыв дверцу кареты, а другую, обтянутую перчаткой, — подставив сошедшей с крыльца графине.

— Доброе утро, Матвей, — улыбнулась графиня застывшему в полупоклоне кучеру. — Как здоровье твоей Ксении?

— Премного благодарен… Благодаря вам, госпожа… э… сударыня, — Матвей замялся, подбирая лучшее обращение, меж тем как госпожа-сударыня без помощи слуги заняла место в карете.

— К губернатору! — высунувшись из окошка, сказала графиня, на что кучер, по-детски улыбаясь, кивнул и взялся за вожжи.

Карета сошла с тротуара на проезжую часть и довольно быстро, по специально предназначенной для самого престижного в России немоторного транспорта полосе, обгоняя еле передвигающиеся по соседним запруженным полосам автомобили, покатила в направлении Кремля.

Российский монархический союз — коалиция политических партий, ратующих за самодержавие и монархию в России, — получил большинство в парламенте после выборов 2000 года. Нельзя сказать, что эта новая по тем временам организация была очень сильной и многочисленной, однако идея монархии как идеальной формы правления государством нашим овладела умами самых разных слоев населения. К тому же у народа почти не было выбора. Многочисленные реформы так называемого демократического правительства для абсолютного большинства не принесли ощутимых результатов. Возвращать к власти коммунистов казалось еще более нелепым. Люди шли на выборы и голосовали за новую партию также из-за того, что ни один из ее представителей не успел побывать у кормила власти, а стало быть, имел безупречную репутацию, не успев еще ничего разрушить и загубить.

За приходом к власти монархистов последовала так называемая реституция — возврат государственной собственности, экспроприированной советской властью, ее бывшим владельцам. Старые особняки, леса, земли, дороги, дома, стоившие миллионы и миллиарды, перешли в руки новоявленных князей, баронов и графов, которых набралось так много, что пришлось создавать специальную комиссию по проверке достоверности и чистоты их родословных. Далее пошли разнообразные реформы, якобы возвращающие Россию на круги своя: обязательное изучение в школах закона Божьего, возвращение в русский алфавит букв «ять», «фита» и других, утерянных за последние 86 лет, введение старого табеля о рангах и прочие мелкие и крупные изменения, среди которых важно отметить всеобщую депортацию лиц еврейской национальности, как было сказано в указе, «для их же блага», за так называемую черту оседлости, которая в отличие от дореволюционной проходила почему-то по опустевшим за годы советской власти деревням и селам Мордовской, Саратовской и Тамбовской губерний.

В марте 2001 года российский парламент «после выполнения всех возложенных на него задач» объявил о самороспуске, передав бразды правления потомку царской семьи Романовых, императрице Марии Федоровне. Первого апреля состоялась коронация новоявленной государыни государства Российского, ознаменованная великим праздником по всей стране, после чего государыня с семьей окончательно переехала в Санкт-Петербург и принялась за государственные дела.

Через год после восстановления самодержавия Россия ощутила значительный экономический подъем. Кабинет министров императрицы провел ряд давно разработанных преобразований, в результате которых по всей стране, как грибы, стали расти всевозможные большие и малые заводы и фабрики. Впервые за много лет разнообразный российский товар стал покупаться во всем мире, а новый императорский рубль сравнялся по покупательной способности с долларом. Со всех сторон в Россию повалили многочисленные караваны с восточными и западными товарами, а русские купцы покатили по всему свету, прославляя не только тульские самовары и сибирские меха, но и многое другое, на что оказалась способной Русская земля.

Императрица скончалась в январе 2007 года. По закону и традиции трон перешел к ее старшему сыну Михаилу Владимировичу, явному поклоннику Западной Европы, до вхождения на престол постоянно проживавшему то в Париже, то в Лондоне, то в Риме. Царь Михаил считал, что, как и в европейских странах, монархия в России должна быть лишь символической. Он снова ввел парламентскую систему правления, собрав очередную Государственную думу, первым документом которой был манифест о введении различных политических свобод. Тут же проявила себя бесконтрольная пресса, снова подняла голову преступность, в больших городах стали создаваться различные партии с неясными политическими программами. Людьми овладело беспокойство. В целом поначалу одобренные нововведения царя Михаила в конечном счете стали вызывать недовольство населения, и государственное устройство России на всех его ступенях снова пошатнулось.