Игорь Хорр - Праведник

Проснулся он часа через три. Самочувствие его было неважным — вчерашний алкоголь снова дал о себе знать. День был в самом разгаре. С улицы доносился шум машин. Яркие лучи весеннего солнца сквозь давно немытое окно проникали в комнату, освещая грязные обои, немытые тарелки и висящую в воздухе пыль. На диване по-прежнему храпел Вадик. За столом Гриша и Миша Прошин вяло поедали остатки вчерашнего пиршества.

— Мужики, дайте чего-нибудь попить, — поднявшись со своего лежбища, облизывая пересохшие губы, попросил Алеша.

— Доброе утро, — сказал Григорий. — Что, сушнячок?

— Есть немного.

— Сами помираем. — Гриша налил из заварного чайника в чашку и протянул Алеше. — На, пей.

— Благодарю. — Алексей выпил содержимое чашки, затем поднял с пола подушку и перелег на освободившееся на диване место.

— Спать, что ли, снова будешь?

— Не знаю. Может, засну, хотя вряд ли. В институт не пойду. Можете меня не ждать.

— Сегодня нам всем делать там нечего, — сказал Миша Прошин. — Ты когда пришел, Алексей?

— Утром.

— У своей красавицы ночевал? Ну, и как она?

— Отстань, Прошин. Дай поспать.

— Ладно, не хочешь, не рассказывай. Но она хороша. Первый класс. Вадик вчера на ней помешался. Чуть не плакал, когда вы ушли. Проблемы у него, что ли?

— У него проблемы, где бы бухнуть на халяву, — сказал Гриша. — Надо бы пожрать купить чего-нибудь приличного. У тебя деньги есть?

— С собой? Откуда?

— Слышишь, что говорю, Алексей. С деньгами у тебя как?

— Нету.

— Ни у кого не можешь занять?

— Скоро получка, — зевая, сказал Алеша.

— До получки мы с голоду сдохнем. Вчера эти уроды на последние деньги у таксистов еще водки купили.

— Можно поехать ко мне, — виновато сказал Миша Прошин. — Конечно, с наличкой сейчас тяжело, но кое-что я смогу собрать.

— Слышишь, Алеша? И тебе бы не мешало в выходные съездить домой.

— Ну вот еще! Это ж надо совесть иметь. Я неделю назад к своим ездил. Прошин — капиталист. Пусть он и будет этим, как его… спонсором.

— Да никакой я пока не капиталист. Мы ведь только начинаем работать. Все думают, что у нас денег куры не клюют. А мы еле сводим концы с концами. Дела, конечно, идут. Но со скрипом… К тому же налоги. Инфляция съедает почти всю прибыль.

— Ладно, не прибедняйся.

— Я не прибедняюсь. Вот лет через десять, если все будет хорошо…

— Я боюсь не дожить. Алексей, на твоих вся надежда. Съезди, займи. А дней через десять я домой поеду. Мне мои уж отвалят сполна. К тому же получка…

— Ни за что! Не раньше, чем через месяц. Я же тебе говорил, Гриша. Мои родители — инженеры, простые советские инженеры, не имеющие за душой ни гроша.

— Твой отец — главный…

— Все равно инженер! И денег лишний раз просить у них я не могу!

Почти вся жизнь нашего героя прошла в маленьком подмосковном городке. Родители его были людьми весьма солидными. Отец работал главным инженером известного московского НИИ, а мама — дама видная и элегантная, сколько помнил ее Алеша, всегда была заместителем директора какого-нибудь предприятия, причем как директора, так и предприятия менялись чуть ли не каждый год. Сам же Алеша никогда не стремился идти по стопам родителей и на всех этапах своей биографии слыл человеком легкомысленным и беспечным. В школе он считался просто отъявленным хулиганом. То есть, конечно, в бандитских налетах и грабежах он не участвовал, беспричинно прохожих не избивал, по карманам и квартирам никогда не шарил, но ужасно любил всякие шумные сходки и компании, постоянно ввязывался в какие-нибудь истории, пьянки, драки и прочее, в общем, как это уже было отмечено, вечно искал и находил себе всяческие приключения, которые иногда заканчивались очень и очень печально.

Служба в армии не сделала нашего героя серьезнее. Согласно воле родителей, он поступил в институт, но к наукам его не тянуло. Он любил книги и спорт, кино и театр.

Его ужасно притягивала Москва с ее масштабами, суетой и многообразием. Он очень любил своих друзей и был обожаем ими, и к тому же имел невероятный успех у женщин. Никакого призвания в себе он пока не ощущал, чем будет заниматься в дальнейшей жизни, не знал и не очень над этим задумывался.

Спать теперь уже не хотелось. Алеша поднялся с дивана, сделал несколько гимнастических упражнений, затем снял с вешалки сумку и стал небрежно складывать туда тетради и вещи.

— Все-таки решил ехать домой? — спросил Гриша.

— Нет, — ответил Алеша. — Просто решил покинуть тебя, Григорий. На время, конечно. Скажешь Солтану, пусть, если хочет, пока поживет в моей комнате.

— Так нет уже твоего Солтана. Ушел.

— Как ушел? Заштопанный?

— Да. Часов в семь утра попрощался и ушел. Сказал, что даст о себе знать и «конэчно в долгу нэ останэтся».

Алексей вспомнил объявление о розыске. В его сознании смутно промелькнул нечеткий профиль на фотографии. Он попытался вспомнить сложную фамилию разыскиваемого мошенника, затем решил, что все это уже не важно, и, уложив в сумку тетради, принялся копаться в ящике гардероба, надеясь выбрать там что-нибудь поприличнее из своего нижнего белья.

— Так куда ты собрался? — снова спросил Григорий.

— К новой подруге он идет жить. Не понимаешь, что ли? — сказал Вадик, который уже не спал и, кряхтя и охая, с бледным, опухшим лицом ворочался на диване.

— Правда, что ли?

— Ты, как всегда, догадлив, Вадим, — сказал Алеша. — Поживу немного у Эльзы, а там видно будет.

— Быстро у вас сладилось. Она что, одна живет? У нее есть своя квартира, что ли?

— Нет, Гриша, не переживай. Квартира у нее не своя.

— Слушай, Алексей, — сказал Вадик. — Он вдруг поднялся на диване и свесил ноги на пол. — Мы с тобой настоящие друзья?

— Конечно, Вадик. Что за вопрос?

— Ты можешь выполнить одну мою просьбу?

— Какую просьбу?

— Сначала скажи: выполнишь или нет. Для меня это очень важно; может быть, здесь решается судьба всей моей жизни. Так выполнишь, друг?

— Может, мне выйти? У вас тут интимность какая-то намечается, — поинтересовался Григорий.

— Сиди, — буркнул Вадим. В комнате их было трое. Миша Прошин минут десять назад отлучился по личным делам.

— Ну так как, Алексей? Выполнишь или нет?

— Конечно. Постараюсь, во всяком случае. А что нужно?

— Не ходи жить к Эльзе. И вообще уступи ее мне.

Алеша удивленно взглянул на друга.

— Я тебя не понял, — растерянно произнес он. — Как это, «уступи»?

— Очень просто. Не ходи к ней. И дай мне ее адрес. Я никогда не видел такой женщины. Ты красивый парень, Алеша. Красивый и умный. Ты себе еще найдешь. Лучше. А для меня это шанс. У меня и так вся жизнь кувырком. Ты сам знаешь. Я думаю, ты понял меня?

Алеша вздохнул:

— Боюсь, ты сам не совсем понимаешь того, о чем говоришь, Вадим. Во-первых, Эльза замужняя женщина…

— Мне наплевать! Ну, так как? Сделаешь то, о чем я прошу? Все равно она никогда по-настоящему не полюбит тебя!

— Не полюбит? Странно… Почему ты так говоришь?

— Я знаю, что говорю.

— А тебя? Тебя она разве полюбит?

— Не знаю. Но это мои трудности. Но никто никогда не будет любить ее так, как я! С первого взгляда я был поражен! Никогда не прощу себе, что напился вчера так, что даже не поговорил с ней. Так как, Алексей, выполнишь?

— С ума сойти! — воскликнул Гриша Круглов. — Роман в лицах! Треугольник! В театре такого не услышишь.

— Заткнись! Отвечай, Алексей, сделаешь или нет?

— Нет, Вадим. Этого сделать я не могу. Пойду я лучше, — сказал Алеша, стараясь побыстрее уйти от неприятного разговора.

Он наспех собрал вещи, обулся, поднял свою старую сумку и закинул ее на плечо.

— Ну, будьте здоровы. На занятиях свидимся, — уже из прихожей выкрикнул он, открыл дверь и устремился по лестнице вниз.

— Про участок свой не забудь! — бросил Гриша вслед убегающему Алеше, встал и пошел, чтобы закрыть за ним дверь.

Почти месяц их жизнь протекала спокойно и счастливо. Каждое утро Алеша провожал на работу Эльзу. Затем он шел в свой институт, но никакие знания не лезли в голову томимого ожиданием влюбленного. Вечером он летел к ней на свидание, и они вместе шли в кино, в театр, в гости или просто гуляли по вечерней Москве. Потом возвращались домой, и Эльза готовила ужин. Потом… Далее следовало нечто, совершенно уже неподвластное описанию. Назовем это просто — Любовь. Любовь искренняя и нежная, ласковая и страстная, удивительная и неповторимая… Даже не знаю, какими еще словами можно украсить те сильные чувства, какие испытывал наш герой…

Конечно, такой распорядок дня соблюдался по будним дням, по выходным же и праздникам оставались только кино и только любовь.

Четыре недели все шло ровно и гладко. Однако уже на двадцать девятый день в жизни нашего героя стали происходить некоторые весьма удивительные события, в дальнейшем значительным образом повлиявшие на его судьбу.

В конце мая возвращался муж Эльзы. Алеше предстояло вернуться к себе в коммуналку. Охваченный романтическим порывом, он предлагал своей возлюбленной бросить все и бежать вместе с ним, развестись, обвенчаться — и в общем все, на что только способен охваченный страстью разум, но Эльза и слышать об этом не хотела. Муж должен был вернуться со дня на день, и Алеше не оставалось ничего более, как вернуться домой, мучиться от тоски и ревности и терпеть.