Марина Линник - Правдивая ложь

… Около недели воины Креста гостили в крепости Монфор. Великий Магистр сдержал данное обещание и помог франкам тем, чем мог, хотя из-за опасения, что гости могут стать захватчиками, в душе все же желал, чтобы они поскорее покинули его земли. Накануне отъезда Великий Магистр после скромного ужина, устроенного им в честь принца и графа, вызвал молодых людей в небольшой зал для аудиенции. Обменявшись последними любезностями с гостями и еще раз выслушав слова благодарности, Великий Магистр благословил рыцарей на сражение за веру и во имя Христа. На прощание он опять посетовал на то, что слишком мало сделал для воинов Креста.

– Клянусь Святой Елизаветой Тюрингской, но я сделать все, что иметь в силах. Но я не могу воинов с вами отправить. Времена не есть спокойные. Крепость Монфор есть лакомый кусок для султана Бейбарса.

– Мы понимаем вас, Великий Магистр, – промолвил Жирард, – и искренне выражаем признательность за все. Мы будем молить Бога о вашем благополучии…

Покинув гостеприимную крепость с первыми лучами солнца, воины Креста отправились на юг, к крепости Иокнеам, где намеревались сделать последнюю остановку, а возможно, и зазимовать, если погода не будет благоприятствовать походу. Перед решающим наступлением на Иерусалим отдохнувшие крестоносцы были полны решимости сражаться до последней капли крови…

Время тянулось медленно и однообразно. День за днем пролетали, незаметно складываясь в недели. По счастью, погода благоволила воинам Креста, хотя по ночам становилось все прохладнее и прохладнее. Рыцари, немного утомленные передвижением, все равно были преисполнены радужных надежд. После нескольких небольших стычек с магометанами те пока оставили крестоносцев в покое. Ни единого воина, ни следа от копыт не попадалось на пути войска. Ничто и никто не преграждал пока крестоносцам путь к святым местам.

– Что-то мусульманские собаки больше не тявкают, – весело подмигнул воин шедшему рядом товарищу.

– Да никак, испугались, вот и убежали, поджав хвосты, – ехидно ответил тот. – Не удивлюсь, если сам султан сейчас сидит в своем дворце и уже пишет письмо с просьбой о пощаде.

– Согласен с тобой, Луи, – подтвердил третий воин, вступивший в разговор. – Где уж этим свиньям тягаться с нами, отважными рыцарями? Они только и умеют, что хрюкать в своем свинарнике.

Дружный хохот прокатился по рядам крестоносцев. Подобными разговорами рыцари Креста скрашивали однообразие жизни, которую им приходилось вести во время переходов от одной стоянки к другой. Но так думали далеко не все. Принц Эдуард и граф де Сен-Мор с каждым новым днем становились все мрачнее и молчаливее. Отсутствие противника могло говорить только об одном: он сосредотачивает силы где-то в другом месте. Но вот где? Если бы только они могли предположить, что враг, грозный и беспощадный, уже совсем рядом и пристально наблюдает за ними!

– Не нравится мне все это, – как-то ближе к полудню произнес принц Эдуард. После длительного перехода он распорядился на один день разбить лагерь, чтобы дать людям и лошадям передохнуть.

– Согласен с вами, Ваше Высочество, – подтвердил его сомнения Жирард. – Выглядит, как затишье перед бурей. Может быть, послать гонцов? Они узнают, свободен ли путь, а заодно и предупредят правителя крепости о нашем приближении.

– В твоих словах есть здравый смысл, Жирард, – ответил принц, за время похода подружившийся с графом. – Так и сделаем… Ну что? Приступим к трапезе? Прошу, не стесняйся…

Но не успел Жирард ответить на это дружеское приглашение, как в палатку вбежал один из оруженосцев принца, испуганно крича:

– Ваше Высочество! Ваше Высочество! Мамлюки! Там… целая орава…

– Что? Как? Где? Почему мне не доложили об их приближении? – известие так ошеломило принца и графа, что оба некоторое время пребывали в растерянности.

Но, быстро взяв себя в руки, принц Эдуард начал раздавать команды. Потом, повернувшись в Жирарду, произнес:

– Граф, вы знаете, что делать. Мы не раз обсуждали план действий в случае нападения… Удачи, Жирард, и береги себя!

– Вы тоже, Ваше Высочество. И знайте: что бы ни случилось, я рад, что последовал за вами, а не спрятался в кустах под благовидным предлогом. На все остальное – воля Божья…

Битва между крестоносцами и полчищем мамлюков была самой ожесточенной и кровавой за последние несколько месяцев. Воздух полнился грозными криками, лязгом мечей и перепуганным ржанием коней. Благородные животные, испугавшиеся свиста от града стрел, сыпавшихся на воинов Креста обильным дождем, и страшных криков, дрожали всем телом. Мамлюки, невзирая на уверения крестоносцев, отнюдь не были трусливыми псами. Наоборот, с первых минут битвы они показали себя умелыми и храбрыми воинами. Одетые в юшманы[10] (часто красного либо желтого цвета), кольчугу или джавшаны[11], они были более маневренны, нежели крестоносцы, что позволяло им успешно действовать против воинов Креста. Искусно владея мечами, арбалетами, саблями и булавами, мамлюки с самого начала стали теснить войско рыцарей. Те, раздосадованные натиском и ловкостью своих врагов, собрали волю в кулак и бились не на жизнь, а на смерть. Но силы, как ни защищались воины Креста, были неравны. Слишком малочисленным, по сравнению с ордой мамлюков, было войско крестоносцев. Видя свое численное преимущество, мусульмане предприняли попытку окружить неверных. Несмотря на то что первая такая попытка не увенчалась успехом, мамлюки не сдавались. Рыцари тоже держались стойко. Час проходил за часом, а битва продолжалась. Принц Эдуард и граф де Сен-Мор, облаченные в доспехи, проявляли чудеса храбрости. Но, увы, этого было недостаточно для победы. Видя, что угроза быть полностью окруженными мамлюками войском все еще сохраняется, граф принял единственное правильное в данной ситуации решение.

– Ваше Высочество, попытайтесь прорваться с теми, кто еще способен сидеть в седле!

– Ты думаешь, я могу тебя вот так бросить умирать? – прокричал принц, раздавая налево и направо мощные удары мечом. – Моя честь и совесть не позволяют мне бежать с поля боя.

– Но это единственный шанс сохранить хотя бы часть войска… – парировал Жирард. – Ваше Высочество! Время! Ну… вперед же! – воскликнул граф и одним ударом сразил сразу трех противников.

Принц Эдуард бросил в сторону Жирарда прощальный взгляд и пришпорил своего коня. Та часть войска, что еще способна была держаться в седле, последовала за ним под улюлюканье мамлюков, осыпавших их вслед бранью. На поде остались только те, кто уже не мог самостоятельно передвигаться, и убитые. Граф де Сен-Мор, получивший многочисленные раны во время сражения, уже еле держался в седле. Завидев очередного врага, двигавшегося в его сторону, граф все же с трудом приподнял свой меч, но в ту же минуту упал замертво, сраженный ударом по голове…

– Эге, ты посмотри, кого я нашел! – воскликнул один из сарацинов, жестом подзывая товарища. – Паша будет доволен… Джабир-ага, чего ты возишься? Иди скорее!

– Да не торопись ты, Наджи-ага, я не поспеваю за тобой. Надо же всех осмотреть, а мы носимся то туда, то сюда. Так мы кого-нибудь пропустим. Кто знает, может, в этой груде тел нам и удастся найти кого-то живым…

Взошедшее над горизонтом солнце явило миру ужасную картину вчерашнего сражения. Сотни изуродованных людских тел, трупы лошадей застыли в едином месиве. В неестественных позах, с перекошенными от боли и ярости лицами, мертвецы являли немой укор тем, кто во имя высоких целей призвал их на священную войну.

… Но пробираясь среди груды тел, два мусульманина, конечно, не задумывались подобных вещах. Они были лишь солдатами, выполнявшими свой долг. Правоверные воины думали лишь о рае на небесах, обещанном тем, кто убьет как можно больше кафиров[12], да о военной добыче.

– Ну, наконец-то, Джабир-ага, а то я уже подумал, что ты совсем любопытство потерял.

– Слава Аллаху, оно всегда останется со мной… Что ты раскричался, Наджи-ага? Чего я тут не видел?

– Да раскрой глаза, ага!

– Вай’хак![13] Ну и что? Рыцарь… да тут все поле ими завалено. И стоило меня так торопить?

Тот, кого звали Джабир-ага, хотел было повернуть обратно, но тут ему бросился в глаза необычной работы меч. Несмотря на то что он был испачкан запекшейся кровью, сарацин сразу заметил, что меч сделан очень искусно.

– Хотя ты прав, Наджи-ага, здесь есть на что посмотреть…

– Меч не трогай! – завопил его товарищ, высокий худощавый мужчина с пышными усами и небольшой бородкой. – Я его первый увидел.

– И что ты собираешься с ним делать, ага? Ты забыл, что твой отец пас овец? Куда тебе иметь такой меч, достойный самого султана?

– Шайтан! – взревел Наджи-ага, сжимая кулаки, готовый наброситься на товарища в любую минуту. – Это не тебе решать.

– Что за крики? – послышался недовольный голос их начальника.

Оба магометанина обернулись и заметили подъезжавшего к ним на великолепном арабском жеребце важного вельможу.

– О, паша Ширкух аль-Валид, – подобострастно кланяясь, отозвался Наджи-ага. – Как бы мы посмели обеспокоить вас! Мы только…

– Что «только»? – паша грубо оттолкнул стоявших перед ним людей и взглянул на меч и лежавшего рядом крестоносца.

– Переверните неверного! – приказал паша двум сарацинам.

Те молниеносно бросились выполнять его приказание. Схватив рыцаря за плечи, они рывком перевернули его на спину. Франк издал тихий стон.

– Он еще живой, паша, – склонившись над крестоносцем, сказал Джабир-ага. – Но он без сознания. Прикажите убить?

Паша Ширкух аль-Валид в задумчивости оглядел рыцаря, лежавшего на груде мертвых тел. Судя по сшитому из добротной красивой ткани сюрко, на котором красовались королевские лилии, кольчуге, сделанной из самой лучшей стали и искусно выполненному шлему, с гребнем в виде льва, готовящегося к прыжку, – это был знатный вельможа королевской крови. Щит с изображением герба рыцаря и богато украшенный меч, на одной стороне клинка которого был выгравирован девиз рыцаря: «Fortis et Fidus»[14], – а на другой красовались королевские лилии, только подтверждали догадку паши.