Марина Линник - Правдивая ложь

– Чтоб ваши кишки, да проклянет вас Аллах, сожрали гиены, а ваши проклятые языки отсохли, псы смердящие!

– Иди, иди, мусульманская собака! Тявкай, сколько угодно. Доблестные рыцари Креста не боятся твоего злобного хрюканья, свинья, – услышал в ответ посланник.

Громовой хохот пронесся по рядам крестоносцев, наблюдавших за этой сценой. Побледнев от ярости, посланник, пробормотав очередные проклятия, скрылся за воротами…

– Вы думаете, эмир согласится на предложение, сир? – спросил Жирард после того, как посланник удалился.

– Мы слышали, что он уже склонялся к этой идее, но ему помешали обстоятельства. Более того, у него нет иного выхода. Город окружен нашими славными войсками. Да и Карл со дня на день должен прибыть со своим войском. Сам посуди, мой мальчик!

– Но почему бы нам не напасть прямо сейчас? Промедление может быть опасно для войска. Запас пищи и воды не безграничен. Тем более, стоит такая жара. Напав на иноверцев сейчас, мы спасем много невинных душ, так как, уверен, эмир не пожалеет даже младенцев.

– Король обязан держать данное им слово, слово рыцаря! – повелительным тоном перебил Жирарда Людовик, недовольно взглянув на него.

– Но, сир…

– Жирард, ты стал думать чересчур много в последнее время, а также позволять себе вольности, – остановил его Филипп, старший сын Людовика и наследник престола. С детских лет он недолюбливал Жирарда и всякий раз старался указать ему его место. – Не много ли ты на себя берешь? Эти вопросы решать королю. Разве я не прав, отец?

– Хороший совет нужен всегда, и неважно, кто ты. Запомни это, Филипп… Что касается штурма, то в данном случае я предпочел бы мирный исход дела. Мы прибыли на эти земли, чтобы защитить братьев во Христе и освободить Гроб Господень. И не должны тратить силы на захват города, который не так уж и важен для нас.

– Но, отец, наших воинов после стольких удачных сражений нужно как-то поощрить, – возразил Филипп.

– Под словом «поощрить» ты подразумеваешь разгром и ограбление города? – сурово посмотрев на сына, осведомился Людовик.

– Отец, смею вам напомнить, что многие вассалы Вашего Величества присоединились к нам только из-за возможности поживиться. Они могут…

– Не смей упоминать об этих варварах! – вскричал Людовик и гневно сверкнул глазами. – Даже если мы и отдадим приказ на штурм города, то и тогда ни один волос не упадет с головы мирных жителей, и ни один динар не застрянет в омоньерах[6] этих стервятников. Можешь так им и передать. Такова наша воля!.. А теперь ступай, Филипп.

Нам с Жирардом нужно еще потолковать об одном деле.

Бросив испепеляющий взгляд в сторону молодого графа, Филипп с почтением поклонился королю.

– Ничего-ничего. Придет и мой день. Удача не будет постоянно улыбаться тебе, баловень короля. Людовик не вечен, – злобно процедил сквозь зубы Филипп, удаляясь восвояси. – И когда это время наступит, Я буду решать судьбу государства и народа!

…А тем временем посланник, которого эмир дожидался, нетерпеливо расхаживая по комнате, наконец-то прибыл во дворец.

– Что сказал король франков? – сохраняя внешнее спокойствие, несмотря на охватившее его волнение, спросил эмир.

– У нас всего три дня, мой господин, – с поклоном доложил посланник.

– Значит, он готов пожертвовать неверными, лишь бы только достичь своей цели?

– Прикажете казнить? – осведомился визирь.

– Мы всегда успеем это сделать, Бекхан, – пожал плечами эмир. – А пока сделай вот что: необходимо во что бы то ни стало послать к султану Египта и Сирии Бейбарсу[7] послание с просьбой о помощи.

– Он не откажет? – спросил визирь.

– Уверен, что нет. Невзирая на наши разногласия, он не откажется нам помочь. Борьба с неверными – священная война. Она должна объединить всех вставших под знамя Ислама.

– Хорошо, Великий Эмир, я немедленно пошлю верного человека.

– А пока попытаемся выиграть время…

– Сколько сегодня раненых и убитых? – спросил король, пристально глядя Жирарду в глаза.

– Около десяти воинов убиты и еще столько же тяжело ранены, Ваше Величество. Еще двадцать семь человек получили незначительные раны; лекарь сейчас занимается ими.

– Отец, так больше не может продолжаться! – заявил Пьер, самый младший из сыновей Людовика, а потому и самый горячий. – Почему мы позволяем нас убивать, как свиней? Если так и дальше пойдет, то через месяц наши ряды сильно поредеют. Рыцари требуют битвы!

– Я согласен с Пьером, – поддержал брата Филипп. – Почему мы сидим, как кроты в норе, как вонючие крысы, и ждем?

– Может быть, у кого-то еще есть что сказать? – мрачно спросил Людовик, обводя присутствующих грозным взглядом.

– Ваше Величество, если позволите, – нерешительно произнес Жирард.

– Знаю-знаю, что ты хочешь сказать, – отмахнулся от него король. – Свои мысли ты озвучил еще два дня назад. Сомневаюсь, что ты сильно изменил свое мнение за это время… Удивительно, но ты и Филипп, – вы впервые нашли общий язык и в чем-то согласились друг с другом. Воистину, нужно было начаться войне, чтобы вчерашние враги стали друзьями.

– Ваше Величество, осмелюсь вам возразить, но с Его Высочеством у меня никогда не было разногласий, – мельком взглянув на Филиппа, возразил Жирард. – Мы служим нашему королю и Франции, а, следовательно, служим одной цели.

– Хорошо сказано, мой мальчик, – слегка улыбнулся Людовик. – Я всегда ценил твой ум… Что там за шум?

Все повернулись в ту сторону, откуда раздавался гул голосов, и увидели толпу воинов Креста, которые выразительно жестикулировали и громко кричали.

– Пьер, узнай, в чем дело, и немедленно доложи мне.

– Конечно, отец, – поклонился в ответ Пьер и поспешил исполнить волю отца.

Тем временем шум усиливался, и слышались даже угрозы и проклятия. К кричащим крестоносцам присоединялись все новые и новые воины. Протиснуться сквозь толпу было совершенно невозможно. И только вмешательство личной стражи короля, которая грубо растолкала крестоносцев, позволило Пьеру Французскому, графу Алаксона и Перша, пробиться в центр и выяснить причину шума.

Как оказалось, ажиотаж был вызван появлением трех хорошо одетых мусульман, добровольно явившихся к форпосту франков и выразивших свое искреннее (по крайней мере, так они заявили) желание принять веру Христа.

– Вы их уже обыскали? – осведомился Пьер, подходя ближе к пленникам. После того, как один из многочисленных воинов утвердительно кивнул головой, граф повернулся к иноверцам. – Вы говорите на нашем языке?

– О, могучий рыцарь, я немного говорить на языке франков, – ответил один из мусульман, покорно склонив голову.

– Отлично, тогда ты сможешь им перевести все, что я скажу.

– Как скажет мой господин, – вновь кланяясь, ответил тот.

– Кто вы и как посмели явиться в лагерь после того, как ваши воины под покровом ночи напали на нас, как шакалы, а получив достойный отпор, уползли, как жалкие псы? Вы, верно, догадываетесь о своей незавидной участи?

– О, сжалься над нами, великий воин, – взмолился мусульманин, упав на колени. Его примеру последовали и двое других. Их громкие мольбы о пощаде, произнесенные на тарабарским (по мнению франков) языке заглушили даже возгласы крестоносцев, жаждавших мщения.

– Довольно! – возвысил голос граф Алаксона и Перша. – Кто вы? И с какой целью явились сюда?

– Я – Ахмад ал-Джаузи, сборщик податей на всех тунисских землях. Этот человек, – он указал на невзрачного плюгавого человечка, – хранитель казны, Усман ал-Калшади. А этот пожилой человек – визирь тунисского государства. Мы пришли сюда, потому что хотим принять веру вашего Бога, так как мы иметь чистую душу и сердца и любить Христа и его веру. Просить тебя, доблестный рыцарь, разрешить нам встать на путь истинной веры!

При этих словах возгласы удивления пронеслись по рядам крестоносцев. Все с изумлением смотрели на необычно одетых, по меркам рыцарей, людей.

– Не мне решать вашу судьбу, – повелительным тоном ответил Пьер.

– Тогда разрешить нам говорить с господином вашим. Мы сильно просить и молить об этой милости.

– Проверить, нет ли у них какого-нибудь оружия, – коротко бросил Пьер и, круто развернувшись, пошел прочь от иноверцев.

– Господин, господин! – закричал сборщик податей. – Не оставлять нас! Не оставлять нас!

– Вас позовут позже, – не поворачивая головы, надменно произнес Пьер и направился к шатру, где его ожидал Людовик.

– Итак, сын мой, ты выполнил поручение? – поинтересовался король, как только Пьер вновь предстал перед отцом.

– Да, отец, не сомневайтесь… Приход троих магометан стал причиной волнений среди наших великих воинов. И только мое вмешательство спасло их от расправы.

– И с чем же пожаловали иноверцы в наш лагерь? – удивился Людовик.

– Они заявили, что хотят отречься от ислама и принять нашу веру, отец.

Король самодовольно улыбнулся и значительно посмотрел на Жирарда и Филиппа, стоявших неподалеку.

– Приведите к нам этих славных людей, – приказал король. – Мы желаем говорить с ними.

Через несколько минут, в сопровождении многочисленных воинов, три магометанина предстали перед Людовиком.

– Нам доложили, что вы трое тайно покинули город и своего эмира для того, чтобы встать под наши знамена и принять единственную истинную веру. Согласны ли вы поклясться, что нет другого Бога, кроме нашего Спасителя, Иисуса Христа?

– Да, повелитель, – ответил за всех сборщик податей.

– Что ж, это похвально, – довольным голосом проговорил король.

– Мы не только просить оказать нам эту милость, но клянемся привести за собой еще много людей. Они тоже хотеть истинную веру и желать отречься от лживой.

– Нам нужно время, чтобы обдумать этот вопрос, – любезно ответил король. Затем он обратился к сыну: