Марина Линник - Правдивая ложь

– Госпожа, госпожа! – послышался взволнованный голос Мартина. – Вам надо идти. Я слышал какой-то шум…

– Как, уже? – Габриэлла в испуге заломила руки. – Ну, еще немного, пожалуйста… прошу тебя! Еще совсем немного… Я умоляю тебя!

– Это опасно, госпожа Габриэлла, – откликнулся стражник. – Шпионы отца Доминика повсюду. Меня накажут, да и вам несдобровать.

– Иди, моя дорогая возлюбленная сестра, – поцеловав ее мокрые от слез щеки, спокойно и тихо проговорила Филиппа. – Будь мужественной, стойкой, а главное, мудрой… Мир жесток и несправедлив. Увы, я поняла это слишком поздно. Меня сгубило легкомыслие и доверчивость, поэтому запомни: не верь никому!

– Филиппа! – воскликнула Габриэлла, когда Мартин взял ее за руку и настойчиво потянул за собой, уводя из холодного подземелья.

– Прощай, моя возлюбленная Габриэлла.

Прощая, моя дорогая сестра! Пусть Господь оберегает тебя!..

… Возвратившись из темницы, Габриэлла, не раздеваясь, бросилась на кровать и разрыдалась. Но когда слезы иссякли, она почувствовала полную опустошенность.

– Госпожа, вас зовут, – послышался тихий голос Арабель. – Аббат Шириз и отец Доминик просят вас спуститься во двор. Казнь вот-вот начнется… Госпожа!

Габриэлла медленно подняла голову и, посмотрев служанке прямо в глаза, отрицательно покачала головой.

– Хорошо, госпожа, не волнуйтесь, я все им объясню, – отозвалась Арабель и, поклонившись, скрылась за дверью.

С этого момента Габриэлла словно потеряла счет времени. Она и потом плохо помнила, что происходило в тот страшный день. А вечером, плотно завернувшись в плащ, она сидела в темной зале, освещенной только камином, и, пристально глядя на пламя, пыталась восстановить последовательность событий уходящего дня. Но как девушка ни силилась припомнить хоть что-нибудь еще, перед глазами ее стояла одна-единственная картина: костер, точнее, пепел, что от него остался, довольное лицо инквизитора, осторожные слова соболезнования аббата Шириза и хмурые лица людей, присутствовавших на казни.

– Дочь моя, наконец-то замок освободился от сатаны. Я искренне желаю вам и вашему мужу процветания. Да ниспошлет вам Господь благодать. Теперь уже никто не сглазит юного наследника…

– Осторожно, аббат Шириз, – перебила его Габриэлла, испепеляя настоятеля ненавидящим взглядом. – Вы говорите о моей покойной сестре. Вы недостойны и ее волоска. Филиппа уже в раю. Берегитесь, Господь покарает вас и отца Доминика за ложь!

– Дочь моя, – аббат покраснел от возмущения, – не стоит так говорить во всеуслышание. Я все понимаю: ваш муж числится среди любимчиков престарелого короля. Но сегодня ваш муж на коне, а завтра… защиты может и не стать. Все в руках божьих.

– Вот именно, в руках БОЖЬИХ, но не в ваших, аббат Шириз. И лишь нашему Господу решать, кому жить, а кому умирать. Незаконно казнив сестру, вы узурпировали власть Бога. Повторяю: берегитесь!

– Дочь моя! – в негодовании воскликнул настоятель. – Вы… вы…

– У нашей доблестной госпожи возникли какие-то вопросы, аббат Шириз? – осведомился инквизитор, подходя к Габриэлле и настоятелю.

– Нет, отец Доминик, – ответила за него девушка. – Я полагаю, что со смертью сестры ваши дела в замке завершены?

– Да, все закончено, – Доминик ле Бург слегка кивнул головой в знак согласия.

– Тогда я требую, чтобы вы и аббат Шириз покинули мои владения, и немедленно… Да, господин аббат, и запомните: ни вам, ни вашим приспешникам с этой минуты не дозволено появляться на этих землях без моего разрешения. А что касается вас, господин инквизитор, то на порог замка Дезир-ле-Руа вы ступите, лишь имея на руках письменное разрешение самого папы Климента IV. Вам понятно? А теперь вон! И чтобы духу вашего здесь больше не было… Стража!

Два крепких воина тотчас же появились перед Габриэллой, склонив головы в знак почтения.

– Проводите господ! Они очень торопятся, так что не будем их задерживать.

Резко развернувшись, девушка направилась в донжон. Спину ей сверлили две пары глаз, пылавших ненавистью и злобой…

… Солнце давно уже спряталось за горизонтом, а Габриэлла продолжала сидеть в отцовском кресле, задумчиво глядя на угасающий огонь в камине. Невеселые думы не давали ей покоя. В одночасье она лишилась семьи, родных, счастья. Возлюбленный супруг воюет в неведомых землях, и когда закончится поход, знает только Господь. Неужто она потеряет еще и его? Как ей жить дальше? Что делать? На ее хрупкие плечи легла забота о замке, людях и землях. Справится ли она с такой непосильной ношей? Хватит ли у нее сил и дальше противостоять злому року, который преследовал ее в последние дни? Ведь кто знает, какие еще испытания пошлет ей Господь.

– Госпожа Габриэлла, – услышала девушка взволнованный голос Арабель. – К вам гость.

– Я никого не хочу видеть. Вели…

– Даже меня? – послышался за ее спиной раскатистый бас. – Неужели вы не удостоите меня этой чести?

Габриэлла резко обернулась и с изумлением глянула на говорившего. В дверях стоял высокий статный мужчина, закутанный с ног до головы в плащ, и широко улыбался.

– Дядя?

Уже два дня корабли крестоносцев бороздили Средиземное море. Ничто не мешало их передвижению, так как, завидев такую армаду, торговые суда поспешно удалялись восвояси, опасаясь за сохранность и грузов, и самих судов, а пираты не решались напасть на корабли с таким количеством хорошо вооруженных людей. Да и сами крестоносцы не обращали на встречные суденышки никакого внимания. Людовик торопился. В гавани Кальяри, что находилась на сардинском берегу, должен был состояться военный совет, на котором предполагалось разработать общий план действий. Карл, король Обеих Сицилий, уже поджидал там армию Людовика IX.

Пока погода благоприятствовала путешествию, и король мысленно молился, чтобы и в дальнейшем плавание протекало так же гладко. Но к исходу третьего дня стало понятно, что его молитвы не были услышаны.

Солнце лениво клонилось к закату. Попутный ветер, дувший все эти дни в корму, оставляя гребцов без работы, почти совсем стих.

Паруса безжизненно повисли на мачтах. На небе, которое все еще освещалось последними лучами заходящего солнца, не было ни тучки, и только на востоке, у самого горизонта, оно постепенно начало окрашиваться в черно-сизые тона. Грозовые облака, словно полчище невиданных врагов, неспешным шагом надвигались на армаду.

– Кажется, будет буря, сир, – заметил Жирард де Сен-Мор, подойдя к стоявшему на носу корабля Людовику.

Тот задумчиво глядел на садящееся в море солнце. Легкий бриз лениво перебирал седеющие волосы постаревшего короля. О чем думал он в ту минуту? Что волновало и тревожило его душу? С детских лет, воспитанный матерью в глубокой вере, он мечтал о вселенской победе Христовой веры. И главная цель его жизни заключалась в возвращении христианскому миру Святой Земли. Ради этой мечты он часто во время своего правления даже жертвовал интересами Франции. И вот теперь, отправившись во второй свой крестовый поход (увы, ставший для него последним), Людовик, воплощавший духовный идеал рыцарства, не мог найти себе места от смутного беспокойства.

– Сир, – окликнул его Жирард, – у вас все в порядке? Не надо ли чего?

Людовик вздрогнул и порывисто обернулся. На его благородном мужественном лице отражалась немая боль.

– Сир, вам плохо? – обеспокоенным голосом произнес Жирард. – Позвать вашего лекаря?

– У нас было видение, Жирард, – не отвечая на вопрос, промолвил король, опять отворачиваясь. – Мы видели кровь, много крови. Мы видели кресты, полумесяцы, опять кресты… огонь… свист стрел, крики, стоны людей… ржание лошадей… В какое-то мгновение мы почувствовали запах смерти.

– Сир, вы устали. Плавание утомило вас, вот и чудится…

– Нет, мой мальчик, не чудится, – прервал его на полуслове Людовик. – Глядя на кроваво-красный закат, мы представили предстоящую битву. Все было так четко и ясно видно, что в какой-то момент нам показалось, – это происходит наяву.

– Славные битвы ждут нас впереди, а вот надвигающаяся буря, – это действительно скоро станет явью.

– Буря? – брови Людовика грозно сдвинулись. – Почему ты нам об этом ничего не сказал?

– Я хотел, но вы…

– О таких вещах надо докладывать немедленно. Где капитан? Позвать его сейчас же!

– Слушаюсь, сир! – граф де Сен-Мор поклонился и поторопился исполнить приказ короля.

А тем временем грозовые тучи приближались и становились все более черными и страшными. Вдали уже были слышны раскаты грома, а молнии чертили на небе причудливые зигзаги.

– Ваше Величество, спуститесь, пожалуйста, вниз, – попросил Людовика подошедший к нему капитан. – Скоро здесь будет небезопасно.

– На сколько дней буря может нас задержать? – поинтересовался у капитана Людовик.

– Это знает только Господь, сир. Все в его руках. Будем молиться, чтобы мы не пошли к Дьяволу в преисподнюю. А пока спуститесь вниз и не мешайте мне делать мою работу.

Молча кивнув головой в знак согласия, король в сопровождении графа де Сен-Мора и охраны спустился в отведенную ему каюту.

Больше суток буря трепала корабли с неистовой силой. Волны, огромные, как горы, вздымались вверх, а потом всей огромной массой с неимоверным грохотом обрушивались вниз. Крестоносцы, большинство из которых были в море впервые, с большим трудом переносили сильную качку. Почти всех мучила морская болезнь. Людям казалось, что настал Судный день: еще немного, и морская пучина разверзнется и поглотит воинов. Многие в тот день уже и не надеялись ступить когда-нибудь на твердую землю.

Но к концу четвертого дня плавания море утихло, и к исходу шестого дня все корабли невредимыми вошли в гавань Кальяри.

– Возлюбленный брат наш, как прошло ваше путешествие? – так начал военный совет Карл Анжуйский, король Обеих Сицилий.