Выбрав два карандаша, Джерард закрыл футляр и подошел к столу, на котором лежали аккуратно сложенные альбомы для эскизов и девственно-белая, чуть шершавая бумага для набросков. Все ждало его впечатлений, первых попыток выразить их в эскизах.

Это зрелище пробудило в нем обычное волнение, желание с головой окунуться в новую работу. Он чувствовал ожидаемый подъем, и все же его не оставляло нечто еще, более притягательное, более сложное, отвлекавшее от привычных забот.

Отложив карандаши, он вздохнул и зажмурился. И живо представил ее глаза: лесной мох, золото, янтарь и бронза ... такими они были в тот момент на берегу. Вспомнил, что ощущал при этом. Как менялись эти ощущения. Понял, что дело не в его реакции на нее, не в самом чувственном притяжении. Не это мешало ему сосредоточиться. Главное – ее реакция на него ... и то, что он при этом испытывал.

Джерард открыл глаза и, моргнув, мрачно нахмурился. Странно ... он не мог припомнить, когда бы еще был поражен, потрясен, заворожен и увлечен реакцией женщины на него. Всякий раз, когда ее пальцы дрожали в его ладони, он хотел схватить, сжать ... не только их, но и ее всю ... а когда ее прелестные глаза загорались, его обуревал порыв коснуться ее, ласкать ... и видеть, как они удивленно и широко раскрываются ...

Джерард тихо выругался. Всякий раз, думая о ней, он испытывал жгучее желание.

За дверью раздался стук ... легкий ... нерешительный. Первой мыслью Джерарда было: «Это не Жаклин». Он раздраженно провел рукой по волосам.

– Войдите.

Может, это и к лучшему. По крайней мере, он отвлечется от назойливых мыслей.

Дверь распахнулась, на пороге стояла Миллисент. Увидев его, она улыбнулась, шагнула вперед и огляделась. Но, похоже, сделала это только из вежливости, считая, что обязана проявить интерес.

– Вижу, вы неплохо устроились, надеюсь, здесь все по вашему вкусу?

«Нет, вожделение к вашей племяннице, сжигающее меня, сводит с ума, не дает покоя... »

– Благодарю. У меня есть все необходимое.

– Ho ...

Миллисент поколебалась. Очевидно, она пришла не просто так, но не слишком торопилась открыть цель своего появления.

Джерард показал на подоконник-скамью под дальним окном в укромном уголке:

– Не соизволите ли сесть?

– О, разумеется. Спасибо, – кивнула Миллисент, проследив за направлением его взгляда.

Джерард учтиво проводил ее к скамье и, захватив по пути стул, уселся напротив, достаточно близко, чтобы видеть глаза Миллисент, но на таком расстоянии, чтобы ее не смутить.

– Итак, что вы желали мне сообщить?

Миллисент, немного помедлив, поморщилась.

– Да ... вы очень проницательны.

Джерард не ответил. Предпочел выждать.

Миллисент вздохнула.

– Это насчет Жаклин ... и причины, по которой она больше не бывает в саду Ночи.

Джерард ободряюще кивнул:

– Я заметил ее колебания сегодня утром.

– Совершенно верно, – выдавила Миллисент, сжимая лежащие на коленях руки. – Это из-за ее матери ... вернее, гибели Мирибель. Она упала с террасы и сломала шею. Ее тело нашли в саду Ночи.

Джерард опешил. Такого он не ожидал. Лицо недоуменно вытянулось.

Миллисент заметила это и расстроенно подалась вперед.

– Простите, вижу, вы не знали. Однако я не была уверена, упоминал ли Маркус о подробностях. Но, разумеется, если вы хотели как можно больше узнать о Жаклин, чтобы написать правдивый портрет, значит, уже заметили что-то неладное и задались вопросом...

Он с трудом заставил себя кивнуть, хотя в эту минуту сознавал отчаянную необходимость поразмыслить.

– Как это случилось? Чем было вызвано падение?

Миллисент нахмурилась и растерянно прикусила губу. У Джерарда создалось впечатление, что он сделал неверный шаг. Но какой именно?

– Все посчитали это несчастным случаем, – осторожно пояснила Миллисент. – Все остальное ... собственно, никто ничего другого не предполагал.

Неизвестно по какой причине она раскраснелась и, к его досаде, поспешно вскочила.

– Теперь вы понимаете, почему Жаклин не может заставить себя зайти в этот сад. Не знаю, сумеет ли она когда-нибудь там появиться. Пожалуйста, не вынуждайте ее.

– Ни в коем случае, – заверил Джерард, тоже поднимаясь.

Миллисент немедленно шагнула к двери.

– А теперь мне пора. Надеюсь, вы помните, что сегодня мы ужинаем у Фритемов? Экипаж будет подан в семь.

– Да, спасибо.

Джерард проводил ее до двери.

Не дожидаясь, пока он повернет ручку, она сама открыла дверь и стала спускаться по узкой лестнице.

– Помните, в семь, – окликнула она, исчезая внизу.

Джерард прислонился к косяку, гадая, почему Миллисент неожиданно решила, будто сказала чересчур много. Что же она выдала, сама того не желая?

Но, по его мнению, она почти ничего не сказала. Ровно столько, чтобы он понял, сколько еще придется выведывать.


– Боже милостивый! Так она погибла, упав с террасы?

– Так, по крайней мере, утверждает Миллисент. Сомневаюсь, что она это придумала.

Джерард улегся на край кровати Барнаби, наблюдая, как приятель рассеянно возится с галстуком. Барнаби опустил подбородок, искусно смяв складки, и искоса взглянул на друга.

– Хочешь сказать, что в связи с ее смертью возникли какие-то вопросы?

– Нет, я попытался было узнать, но ... – Джерард манерно повысил голос, подражая Миллисент: – Все остальное ... собственно, никто ничего другого не предполагал. – И уже обычным тоном добавил: – Все это было произнесено с расширенными глазами и видом, явно свидетельствующим, что, хотя вслух никто ничего не предполагал, на уме у каждого вертелся один и тот же вопрос.

– Тайна! – Глаза Барнаби блеснули.

– Возможно.

Джерард не был так уж убежден, стоит ли наводить Барнаби на след, но ему просто необходимо узнать больше, а его друг – мастер выпытывать чужие секреты.

– Я спросил Комптона, что он слышал. Очевидно, покойную леди Трегоннинг любили все, кто ее знал. Общепринятая версия такова: она перегнулась через перила террасы, чтобы разглядеть что-то в саду Ночи, потеряла равновесие и упала. Трагическая, достойная сожаления случайность, но ничего больше. Нет ни малейшего сомнения в том, что падение стало причиной смерти: шея несчастной была сломана. По крайней мере, слуги твердят именно это.

– Обычно они знают больше хозяев, – пробормотал Барнаби, натягивая фрак.

– Верно, – кивнул Джерард, садясь. – Однако если нет никаких сомнений в причине смерти, что же заставило ее перегнуться через перила? Это обстоятельство – единственное, что может объяснить столь необычную реакцию Миллисент.

Старательно размещая по карманам платок, часы и другую мелочь, Барнаби задумчиво хмыкнул:

– Самоубийство? В таких случаях это первое, что приходит на ум.

Джерард поморщился и встал.

– Вполне вероятно. Миллисент пришла просить меня, чтобы я не заставлял Жаклин идти в сад Ночи, потом вдруг поняла, что чересчур много открыла ... да, должно быть, именно так.

Он направился к дверям; было почти семь вечера. Барнаби поспешно догнал его.

– Но...

Взявшись за ручку двери, Джерард обернулся и посмотрел в глаза друга.

– Мне необходимо знать правду. Какова бы она ни была. Но по вполне очевидным причинам я не могу расспрашивать Жаклин.

Барнаби с ухмылкой хлопнул его по спине.

– Предоставь это мне, посмотрим, что я смогу сегодня узнать. Наверняка среди присутствующих найдутся злые языки, которым не терпится сообщить вновь прибывшим то, что давно уже известно остальным.

Джерард, покачав головой, ступил через порог.

– Только не обставляй все так, словно мы ведем расследование.

– Доверься мне, – объявил Барнаби, закрывая дверь. – Я буду олицетворением скрытности и благоразумия.

Джерард направился к лестнице, ожесточенно споря с собой. И все-таки сдался.

– Есть кое-что еще.

– Да? И что именно?

– Мне необходимо знать, почему Жаклин до сих пор не замужем. Двадцать три года, привлекательна, единственная наследница Трегоннинга. Даже похороненная в этой глуши, она должна иметь поклонников. И где же они? Пока что мы не слышали о таковых. Неужели все дело в смерти матери?

– Интересное наблюдение.

Они добрались до верхней площадки, и Барнаби послал другу жизнерадостно-испытующий взгляд:

– Только скажи мне: значит, ветер дует именно в эту сторону?

– Избавь меня от своих намеков, – фыркнул Джерард, принимаясь спускаться. – Мне необходимо узнать как можно больше. Для портрета.

– Ну, узнать подобные вещи не слишком сложно.

– Только помни: главное осмотрительность и скрытность.

– Как всегда. Мы знакомы много лет.

– Именно поэтому я тебе и напоминаю.


Собственно говоря, Джерард боялся не столько болтливости Барнаби, сколько его энтузиазма. Погрузившись с головой в расследование очередного дела, Барнаби был склонен забывать о таких мелочах, как женская проницательность и правила общепринятой морали.

Окруженный компанией гостей, среди которых была и Жаклин, Джерард одним глазом следил за Барнаби, кравшимся по гостиной Фритемов. Сразу видно, что охотится за информацией. И он ее получит: трудно не довериться человеку с такими ясными глазами, веселой улыбкой и безупречными манерами!

Джерард тоже попытался кое-что разведать, тем более что леди Фритем пригласила немало местных дворян. Оставаясь рядом с Жаклин, он легко мог распознать ее реакцию на прибывающих гостей. Пожимая руки и приветствуя новых знакомых, он исподтишка наблюдал за девушкой. Внешне она держалась уверенно и безмятежно, но при этом оставалась сдержанной и эмоционально замкнутой, словно сторонилась присутствующих, и хотя была прекрасно знакома со всеми, очевидно, считала нужным сохранять дистанцию.

Теперь, узнав об обстоятельствах смерти ее матери, Джерард задался вопросом, уж не создала ли девушка некий внутренний барьер, защиту, сквозь которую не могли проникнуть посторонние, чтобы больно ранить ее. Но зачем им ранить ее? И ранили ли ее эти люди? Если да, то каким образом?