— Герману… Марковичу? — Верочка запнулась.

— Ага, — бессердечно добила Галина Петровна. — Ваша судьба в ваших руках, девочки, а мое имя даже не упоминайте!

Она отключила вызов, и уже через полминуты напряженной тишины сообщением пришел телефонный номер со смайликом на конце. Представляю, как Галина Петровна сейчас над нашими терзаниями ржет. Я сообразила быстрее, швырнув телефон в руки сестренке, и поставила точку:

— Ну всё, теперь дело за тобой!

Верочке деваться было некуда. Но она настолько оцепенела от невозможности выбраться из тупика, что забыла обрадоваться неожиданному заполучению личного номера своего любимого Германа. Даже ей, с ее-то влюбленностью и не особенной природной одаренностью, было понятно, в каком направлении ее пошлет такой приятный человек, как Герман Маркович Керн, посмей она обратиться к нему с просьбой. Вообще с любой просьбой.

Вере хватило ума не звонить. Она очень протяжно, как побитый щенок, поскуливала себе под нос от безысходности, но сжала пухлые губы и время от времени качала головой, поглядывая на мой мобильник, будто бы саму себя останавливала. А потом с грустненьким-грустненьким личиком поплелась из комнаты, — и это я посчитала финальной точкой. Теперь только сессию закрыть, в «Грёзы» укатить, а по возвращении, возможно, буря уже уляжется…

Да где уж там! Буря и до моего отъезда только набирала обороты. Верочка следующим же вечером поймала меня в комнате, больно схватила за локоть и задышала в лицо с горячечным жаром:

— Ульяна, она нам не просто разрешила позвонить — Галина Петровна, можно сказать, нам задание дала!

— Ну да, — я обреченно поглядывала на конспекты, которые придется отложить, пока сестра опять не придет во вчерашний ступор. — Тогда бери и звони, я ведь не отговариваю.

— Герману?! — заорала она на меня с такого расстояния, будто собиралась укусить сразу за все лицо. — Он же и слушать не станет! А если и выслушает, то точно не согласится! Зато может разозлиться и запомнить — и тогда крест на нашем романтическом будущем!

Я скептически ухмыльнулась:

— Не хотелось бы тебя расстраивать, Вера, по поводу романтического будущего, но…

Вот только оказалось, что у сестры уже созрел план:

— Но Галина Петровна прямым текстом распорядилась, чтобы мы позвонили! И мы позвоним!

— Герману? — на этот раз спросила я, чувствуя себя полной дурой.

— Нет, конечно! Юре Раевскому! — она победоносно вынула из кармана какой-то листок. — Я сегодня всех друзей подняла, а они своих друзей, а те своих… ну, ты поняла. И теперь у меня есть номер лучшего друга Германа. И даже ты должна быть в курсе, что с Раевским можно договориться. Да, вероятность отказа та же, но зато мы после этого не попадем в черный список жертв, над которыми будут измываться до самого выпускного… Понимаешь, Ульяна? Я нашла выход, при котором мы ничего не теряем! Так что бери и звони!

Мне удалось оторвать ее руки от моей одежды и отступить на шаг.

— Почему я?

— Потому что… — Верочка начала гневно, но вдруг сбавила тон, сцепила руки в замок, будто собиралась умолять, и запричитала: — Потому что только так может что-то выгореть. Ульяна, тебя уже приняли и именно тебе посоветовали позвонить, а я, выходит, никто — и никаким боком пока к «Грёзам» не отношусь… И если он откажет, то уже всё, я просто лягу и умру. Понимаешь? Ты понимаешь, что это, быть может, мой первый и последний шанс оказаться к Герману так близко? Ты, бесчувственная заучка, которой нет дела до чужих сердечных мук, хотя бы представить способна, как сильно все мое счастье зависит от того, что ответит Юра?

— Ты каждую бесчувственную заучку разжалобить сумеешь…

— Лягу и умру! Прямо здесь!

Безнадежна. У Верочки крыша не просто съехала, но еще и к земле гвоздями примолотилась, чтобы никаких шансов не осталось вернуть ее на место. Я взяла у нее из рук телефон с уже набранным номером, соображая, что скажу. Скорее всего, он просто посмеется, но виноватой после этого я себя чувствовать откажусь. Плохого о нем я знала только то, что он лучший друг Керна. Так что вроде бы Верочка права — я ничем не рискую. Зато будет надежда, что помирать она уйдет в другую комнату, ведь ко мне претензии должны иссякнуть.

Глава 3

Раевского в президенты!

Юра ответил почти сразу:

— Кристина, это уже реально не смешно. У меня полтора процента зарядки!

Похоже, мой звонок пришелся не вовремя. Но отступать было уже поздно:

— Юра, здравствуй. Мы не знакомы…

— У тебя совесть есть? Ты как будто цель поставила меня задолбать.

— Я не Кристина, если ты…

Он перебил:

— Ну-ка, еще раз повтори.

По смыслу во фразе содержался наезд, но тон был мягким. Потому я просто промямлила снова:

— Юра, мы не знакомы, меня зовут Ульяна.

— Не Кристина? — его тон изменился. Вероятно, и повторить он просил только лишь для того, чтобы лучше услышать мой голос. Но вкрадчиво уточнил: — И не от Кристины?

— Нет, — я усмехнулась. — Меня зовут Ульяна, и я звоню по очень важному вопросу, — я перевела взгляд на Верочку, которая даже не дышала, а по громкой связи слышала весь разговор. Быстро вдохнула и затараторила, чтобы не дать самой себе возможности передумать. — Юра, я еду на практику в «Грезы», а надо туда еще и Веру. Так Галина Петровна сказала! Хотя сказала она совсем не так, но суть не в этом. Я решила спросить, сможешь ли ты помочь. Она моя сестра, а я… просто решила обнаглеть… ради сестренки! Понимаешь?

— Даже близко нет, — ответил он без паузы. — Я вот прямо сейчас пытаюсь припарковаться на перекрестке Теркина и Маркса, если ты понимаешь степень моего гемора. А еще через минуту у меня или телефон сядет, или вечернее занятие начнется. В общем, у тебя секунд тридцать.

— Чтобы объяснить?

— Наоборот. Чтобы понять. Тебя неправильно информировали. «Грёзы» — это не наш отель, и каждый в городе знает, что побережье практически разделено надвое — Керны направо, Раевские налево. В смысле, всё восточное направление — это не ко мне, это скорее к Герману. Скинуть номер? — он несколько секунд подумал. — Хотя он просто проржется, даже слушать не станет про твою сестренку… Ну если только твоя сестренка не топ-модель. Она не топ-модель?

— Нет.

— Тогда советую даже не соваться. Герман козлина, сбить с толку его можно только о-очень длинными ногами. И то ненадолго. И то, если сестренку совсем не жалко. Я бы ему свою сестренку не доверил. Собственно, каждый день благодарю судьбу, что у меня ее нет.

Мне он уже нравился! Они точно лучшие друзья? Я невольно начала улыбаться:

— Именно поэтому я и звоню тебе, Юра. Ни за что не решилась бы тебя беспокоить, но ты сам сформулировал очень верно. Боюсь, тут или с твоей помощью, или вообще никак. Видишь ли, для нашего с сестрой положения практика в «Грёзах» — это за гранью мечты.

— Не знаю, могу ли я что-то сделать… — он обрадовал хотя бы тем, что все еще не послал, а всерьез задумался. — Слушай, Ульяна же, да? Давай для начала попробуем…

И всё, в трубке вдруг повисла тишина. Повторный набор подсказал, что сбылось самое пессимистичное предсказание, и прямо сейчас продолжить разговор не получится. Я, честно говоря, увидела надежду — судя по всему, с Юрой можно поговорить об этом и завтра. Но Верочка вдохновилась до надежды совсем другого уровня: она подскочила на месте и завизжала от счастья:

— Мы были правы, он все устроит! Только надо ковать, пока горячо! Поезжай туда и добей!

— К… куда?

Верочка вытаращилась на меня, как на полоумную.

— Ты почему такая медленная-то, Ульяна? Неужели у тебя весь мозг на учебу израсходовался, а на жизнь ничегошеньки не осталось? Тебя же прямым текстом пригласили — к учебному центру на перекрестке Маркса и Теркина. Занятие длится не больше часа, скорее всего, как раз успеешь собраться и спокойно доехать. Так даже лучше. При личной беседе куда больше шансов разжалобить и убедить. Ты ведь в лицо Раевского знаешь?

— В… видела.

— Ну так и чего расселась? Вставай скорее! Надо успеть накраситься.

Я кое-как ожила:

— Это еще зачем? Я же не крашусь.

— Один раз нужно — тебе же разжалобить и убедить… Хм, кстати, никогда не замечала, какая ты у меня симпатичная… Ну, не в полном смысле этого слова, возрадуемся, что хоть все части лица на месте. Сейчас немножко глазки подчеркнем, ты кого хочешь потом в «Грёзы» устроишь!

До меня дошло, что я не просто убеждать Юру должна, а практически обольщать. Потому и вложила в следующую фразу весь накопленный сарказм:

— Но… Вера, я тебя на практику через постель устраивать должна?

Но она юмора не уловила и ответила предельно серьезно:

— Надеюсь, что не придется. Да и не накрасим мы тебя до такого уровня. К Раевскому по этому вопросу, наверное, очередь длиннее, чем по всем остальным. Мы с тобой в другой очереди стоим, Ульяна, так что не раскатывай губу.

Разумные аргументы у меня закончились еще вчера, а теперь и силы оставили. Я просто отшвырнула от себя Верочку вместе с ее тушью, схватила сумку и рванула на выход:

— Лучше поспешу, чтобы успеть!

Только так у меня был шанс отделаться малой кровью. Совсем отделаться от Верочки шансов уже давно не осталось.

Я минут двадцать мялась возле арки — входа в центр, где проводились платные курсы по всем отраслям и специальностям, известным человечеству. И даже не надеялась, что пропущу Юру. Сегодня пропущу, завтра придется его снова дергать. Завтра не дерну, так мне жизнь медом вообще не покажется. А мне еще и сессию сдавать, готовиться когда-то, в перерывах между основной работой по трудоустройству рыжей бестии.

Когда увидела его, выходящего из центральной двери, не удивилась, не обрадовалась и не расстроилась. Просто зашагала наперерез, остановилась перед ним, хмуро посмотрела снизу вверх, дожидаясь, когда и он обратит на меня внимание. Юру Раевского можно назвать очень симпатичным — он чуть выше Германа, но стройнее, брюнет с глубокими, умными глазами. Черты лица немного острые, тонкие, такой типаж часто дополняют очками в изящной золотой оправе, чтобы уж окончательно довершить картинку. Юра очков не носил, но и без них выглядел образцом интеллигентности, в очках бы он с ног сносил. Карие глаза замерли на моем лице, а темная бровь поползла вверх.