Дебора Смит - Практическая магия

Мисс Бетти отлично знала легенду о неуспокоившемся духе бабушки Энни.

– Я ищу помощи в мире духов, – объясняла она Мэри. – Если Энни Пауэлл и в самом деле бродит здесь, я хочу попросить у нее защиты. Легенда гласит, что она всегда защищала наших детей. Она не спасла моих девочек, а также Артура и Дэви, значит, она за что-то на нас рассердилась. Я намерена выяснить, за что.

– Ну что ж, ладно, – осторожно согласилась Мэри, боявшаяся мисс Бетти. – Пока вы будете говорить с призраком, я приготовлю чай со льдом.

Час спустя на холм поднялась Бетти. Она кричала и размахивала руками. Ее лицо горело от возбуждения, седеющие волосы растрепались. Листья и сухие веточки липли к нейлоновым чулкам и платью, словно она притягивала их магнитом.

– Наши мальчики будут жить, – объявила она Мэри. – Я видела призрак медведицы! Бабушка Энни говорила со мной! Томми и Джонни поправятся! Скоро найдут лекарство от полиомиелита! И я пообещала отблагодарить духов, Мэри! Мы должны вернуть медведей в эти места! Проклятие снято, Мэри!

И мисс Бетти оказалась права. Через неделю папа и Джон Тайбер встали на ноги. Но оставались и другие проклятия, и моему бедному отцу, тогда тринадцатилетнему мальчику, пришлось с ними жить. Мисс Бетти хотела, чтобы он учился в школе, а потом отправился в колледж изучать искусство, но моя гордая бабушка ответила ей отказом. Томми остался единственным мужчиной в семье, и ему пришлось работать. Пауэллам необходимо оплачивать счета.

Мисс Бетти неохотно подписала заем для Мэри, чтобы она могла поставить пару курятников в “Медвежьем Ручье”, и заключила с ней контракт на выращивание бройлеров. Птицефабрика Тайберов поставляла Цыплят, корм и лекарства для них. Фермер предоставлял курятники и с утра до ночи гнул спину. После выплат по закладной и других расходов, выручки за год едва хватало, чтобы оплатить счета. Мой отец и его мать стали подневольными работниками Тайберов, заложниками кредита и долгосрочного контракта на выращивание бройлеров.

Очень скоро папа нарисовал свою первую картину. Медведи, изнывающие в цирковой клетке, появились на стене курятника. Бабушка закрасила их свежей краской и отхлестала сына, крича, что он совсем рехнулся. Папа снова нарисовал медведей. Она его опять избила. Но отец ничего не мог с собой поделать. Его горе, его разочарование требовали выхода. Когда он в третий раз нарисовал медведей, Мэри поняла, что ее сын не выживет, если ничто не скрасит мрачное будущее, ожидавшее ее.

Через год появилась вакцина от полиомиелита, как и обещала бабушка Энни. Мисс Бетти начала полномасштабную кампанию по возвращению медведей в округ Тайбер. Почти десять лет она платила охотникам за то, чтобы они ловили медвежат в горах и привозили к нам, к абсолютному ужасу ее родственников и большинства горожан. Папа стал ее добровольным помощником. Но у них ничего не получилось. Медведей убивали, увозили, и происходило это зачастую по тайному приказу других Тайберов, включая и мистера Джона. Шли годы, мисс Бетти и мой отец проникались все большим отвращением к горожанам, понимая нереальность своей миссии.

Но потом им пришла в голову идея поставить в городе скульптуру. Изучая брошюру, посвященную сбору пожертвований на борьбу с полиомиелитом, они наткнулись на коротенькую статью о людях из других штатов, участвующих в этой акции. В числе прочих был назван и Ричард Рикони, отдавший свою скульптуру на благотворительные цели. Он создал ее из костылей. Мисс Бетти и папа не нашли ни описания скульптуры, ни указания на то, за какую сумму она была продана и была ли продана вообще. Но они оба загорелись одной и той же идеей. Мисс Бетти написала Ричарду Рикони о том, что ей хотелось бы иметь скульптуру медведя, которую она планировала поставить в студенческом городке.

“Я хотела бы отметить победу науки и знаний над невежеством и страхом, – писала она. – Я хотела бы отпраздновать наше единение с матерью-природой и выразить свое благоговение перед большим черным медведем, смотрящим на всех нас. Я хочу, чтобы люди задумались. И я хочу, чтобы в этом округе был хотя бы один медведь, от которого никто и никогда не сможет избавиться”.

От Ричарда Рикони пришел восторженный ответ:

“Всю жизнь я ждал этой минуты и такого заказа”.

После чего мисс Бетти и папа отправили ему вагон местного металлолома.

– Это в ней говорит кровь Пауэллов, – мрачно заметили Тайберы, когда узнали, что сделала Бетти.

А все остальное – история, ждущая своего часа, чтобы открыться нам.

Мать Квентина почти никогда не повышала голоса, но, узнав результаты конкурса по строительному дизайну среди юниоров, издала пронзительный вопль. Потом сложила руки рупором и крикнула, словно Докер в порту:

– Отец Александр, он выиграл! Квентин выиграл!

Священник пробрался сквозь толпу к мужскому туалету, где Квентин только что закончил умываться и полоскать рот.

– Квинтус великолепнейший, неужели вас вырвало? – пошутил веселый поляк-священник, протягивая своему ученику пакетик с бумажными носовыми платками. – Поторопись! Жизнь коротка!

Квентин вытерся платком и хрипло спросил:

– Кто победил?

– Ты! – фыркнул отец Александр.

Квентин вскрикнул от удивления. Священник схватил его за руку, и они побежали в огромный холл, где со своими проектами собрались ученики старших классов со всего северо-востока. Тринадцатилетний Квентин сводил девочек с ума длинными черными ресницами, красивыми серыми глазами, темными вьющимися волосами и золотистой кожей, которую не портили два тонких шрама, полученных в драках, – один пересекал нижнюю губу, другой переносицу. Высокий, широкоплечий, отлично сложенный, он играл в футбол за школу Сент-Винсент.

Мать обняла его, и они стали позировать перед фотокамерами у блестящего металлического макета моста, созданного Квентином.

– Мы должны позвонить папе! – сказал он.

– Нет, не должны, – раздался у него за спиной голос Ричарда. – Я уже здесь.

Квентин развернулся и увидел отца. Тот улыбался ему, стряхивая мокрый снег с пальто. В темных волосах сверкали льдинки. Машина сломалась, и Ричарду пришлось идти пешком целую милю. Они с Квентином обнялись, отец ласково похлопал сына по спине. Мальчик провел с ним все рождественские каникулы, создавая модель моста под руководством Ричарда. Так что теперь они могли вместе праздновать победу.

Когда устроители конкурса вручили Квентину кубок, диплом и чек на тысячу долларов, он взглянул на сумму, и его сердце гулко забилось. Мама обещала, что любые выигранные им деньги сразу же будут отложены на его учебу в колледже, но мальчику отчаянно хотелось купить подарки родителям. Даже одна мысль об этом доставляла Квентину редкое удовольствие.

Он оказался самым юным из участников конкурса. Никто не ожидал, что Квентин Рикони победит.

– Вы мои гении, – произнесла Анджела, одной рукой обнимая сына, а другой мужа.

– Точно, парень унаследовал любовь своего старика к железу, – добавил Ричард и с нежностью посмотрел на сына.

Квентин кивнул и снова обнял отца. Этот день останется в его памяти как самое счастливое время, проведенное вместе с отцом.

Все сложилось не так, как планировал Ричард Рикони. Прошло шесть лет с тех пор, как он уехал из дома. В квартирке в Бруклине он проводил не больше четырех дней в месяц. Денег от продажи его работ едва хватало на собственные расходы, а зачастую не хватало вообще.

– Это всего лишь вопрос времени, – настаивала Анджела.

Но триумф Железной Медведицы Ричарду повторить не удалось. Соседи называли родителей Квентина пустыми мечтателями.

– Ars gratia artis, – парировал их замечания Квентин. “Искусство ради искусства”. Он научился высказывать свое мнение, но всегда говорил спокойно, не давая воли чувствам. Теперь у него почти не было проблем с хулиганами на улицах. Как-то вечером он просто приставил стилет к горлу Джонни Сиконе и тихо, отчетливо предупредил, что перережет ему глотку, если тот от него не отвяжется.

После этого Джонни оставил его в покое.

С каждым годом Квентин становился все больше похожим на своего отца – задумчивым, нетерпеливым, с резкой сменой настроений. Без тех денег, что отец зарабатывал в гараже, жизнь семьи текла от одного финансового кризиса до другого. Мама никогда не жаловалась, и Ричард искренне верил, что они справляются. “Nil desperandum”, – прочитал Квентин написанные ею слова на одном из счетов. – “Никогда не теряй надежды”.

– Я могу развозить товары после школы, – предложил Квентин. – Уверен, что Гуцман возьмет меня на работу. Я буду мыть полы и чистить фильтры. – Квентин не добавил, что Гуцман уже пообещал ему работу в другом своем гараже, когда он станет немного постарше.

Мама не знала, что у этого добряка-предпринимателя есть еще мастерская в подвале одного из домов поблизости, где краденые машины разбирали на запчасти. Когда Квентин поблагодарил за предложение и отказался, здоровяк-немец покачал головой и грустно заметил:

– Твой отец тоже всегда отказывался от такой работы. А ведь мог неплохо подзаработать на, гм-м, использованных машинах. И чего вы, Рикони, ждете? Чуда?

Квентин только рассмеялся и ничего не сказал. А его семье чудо и в самом деле не помешало бы.

– Я могу мыть полы в гараже, – повторил он, разговаривая с матерью.

Анджела только покачала головой.

– Ты должен быть лучшим учеником. Вот твоя работа. А потом тебе необходимо поступить в лучший колледж.

– Я способен учиться и одновременно мыть полы и развозить продукты.

– Нет, – мать твердо стояла на своем. – Мы обойдемся теми деньгами, что у нас есть. Никаких полумер, когда речь идет о твоем образовании.

Квентин печально посмотрел на нее, но она не дрогнула.

При каждом удобном случае он отправлялся в свою комнату и за столом, сделанным для него отцом из куска старого кровельного железа, писал в дневнике, фантазируя о темноволосой, насмешливой Карле Эспозито, настоящей секс-бомбе. Когда Карла была совсем маленькой, ее мать умерла, оставив дочку саму разбираться с весьма непростой жизнью. В мире Карлы все мужчины были такими же, как ее любящий отец Альфонсо. Она их всех легко обводила вокруг пальца.