Мэлани, похоже, справляется с нахлынувшей тревогой, однако мне все равно кажется, что ей не по себе.

— Нет, совсем ничего, — наконец подает она голос, бросая взгляд на стопки отчетов и документов и поднимая глаза на нас с Франклином. — Уверена, все разрешится.

Мэлани вешает трубку и затягивается сигаретой. Я жду, что она сама все объяснит, если захочет.

— Звонил кто-то из офиса Брэда, — говорит она. — Спрашивали, не приносил ли чего Брэд домой с работы. — Резкий выдох, и новая порция серого дыма взмывает вверх. — Я ответила, что нет, просто потому, что мне показалось, что так лучше. Разве это их дело, что там Брэд приносил домой?

— Думаю, если эти бумаги — собственность «Азтратеха», — медленно произношу я, — то по закону они принадлежат компании. Если Брэд забрал их без разрешения, вас могут попросить вернуть их обратно.

Мэлани снова открывает лакированный портсигар и зажигает новую сигарету. Слежу за тем, как в ее дрожащих пальцах загорается и мерцает слабый огонек.

— Что, если они решили кого-нибудь сюда подослать? Чтобы забрать бумаги? У меня нет времени на то, чтобы все это разорвать или сжечь, — говорит она, беспомощно глядя на нас. Ее голос делается громче, и она теребит камень на кольце. — Они найдут их, все эти документы. Я не могу рисковать…


— Если на этот момент документы еще будут у вас, — так же медленно замечаю я.

Лицо у Мэлани меняется, подняв подбородок и прищурив глаза, она смотрит на меня.

— Вы предлагаете… хотите, чтобы я отдала их вам? — Женщина медлит, затем качает головой. — Думаю… это не лучшая мысль.

— Но если их здесь не будет… — Я делаю паузу, надеясь на то, что Мэлани сама закончит фразу. Но она молчит, и я продолжаю: — То никто их и не найдет. И никогда о них не узнает. Вы можете защитить Брэда.

Мэлани задумчиво тушит сигарету в пепельнице. Старательно, долго тушит. Наконец как будто бы даже улыбается.

— И вы, конечно, никому не скажете о том, что я отдала вам бумаги? Неразглашение конфиденциальной информации — так это называется?

— Мы никогда не разглашаем наши источники, миссис Форман, — деловым тоном заверяю я. — И не собираемся обнародовать документы. Можете не сомневаться.

— Это просто волшебно, — говорю я Франклину, пристегивая ремень безопасности. На подъездной дорожке к дому Мэлани появляется машина, и ее фары светят в наши окна. Должно быть, родственник или кто-то близкий приехал, чтобы поддержать ее. Отлично. Ей нельзя оставаться одной. — В нашем распоряжении коробка, полная документов, которые могут пролить свет неизвестно на что. — Ага, — отзывается Франклин, выезжая с гравийной аллеи. — Просто припрячем их у себя в кабинете, и все.

— А завтра попробуем выяснить, как они связаны с письмом, которое мне прислал Брэд.

— Точно. А что, кстати, было в той подшивке, которая досталась тебе? — спрашивает он.

Эта папка все еще у меня в сумке. Ну Мэлани-то все равно не хватится ее. Вытаскиваю ее и еще раз бегло просматриваю.

— Спам, — отвечаю я, недоумевая все так же, как и после первого просмотра. — Странно. — Снова пролистываю содержимое папки. — Только спам. И все на тему рефинансирования. Правда, в строке темы написано немного иначе — «рефинс». Очень странно.

— Ничего странного, — отвечает Франклин. — Брэд, по словам Мэлани, как раз занимался рефинансированием кредита под залог их дома. Так что вполне понятно, откуда взялись все эти сообщения. — Он сворачивает на Бостон. — Где тебя высадить, у дома?

— О нет, — говорю я, жеманно хлопая ресницами. — Высади меня возле «Эксельсиор»[16]. На улице Бойлстон. У меня еще есть время выпить пару бокалов мартини, прежде чем подъедет Эндрю. Ну знаешь, тот неимоверно красивый и процветающий адвокат, с которым я встречаюсь. — Сдавленно хихикнув, взбиваю волосы. Франклин и бровью не ведет.

— В твоих мечтах, — продолжает он за меня. — Значит, домой.

Какое-то время мы едем молча, и я успеваю мысленно нарисовать более приближенную к действительности картину сегодняшнего вечера в компании телевизора и размороженной обезжиренной лазаньи с цукини. И, несмотря на недавние уговоры Мэйси и оглушительное молчание Франклина, остаюсь чертовски довольна такой перспективой.

— Хотя, — снова заговаривает Франклин, — возможно, ты будешь не против присоединиться ко мне и Стивену за ужином. У нас дома. Было бы здорово. Он отменный экономист, но почему-то никогда не может рассчитать, сколько еды готовить. Так что ее всегда некуда девать, к тому же он с удовольствием пообщается с тобой. Познакомитесь поближе.

Мое сердце наполняется нежностью к Франклину, этому счастливчику, который сравнительно недавно появился в моей жизни и просто так, совершенно бескорыстно… хочет позаботиться обо мне.

— О нет, я отлично справлюсь сама, — начинаю протестовать я. Но затем задумываюсь: какого черта? Ведь друзья — это прекрасно.

* * *

Когда у Франклина звонит телефон, он как раз накрывает на стол. Зажав мобильный между ухом и плечом и молча слушая собеседника, он продолжает раскладывать вилки с салфетками.

— Мне так жаль, ребята, — говорит Франклин, захлопывая крышку мобильного. — Сегодня утром Шарлотта, теперь вот я. Нужно отъехать в аэропорт и записать синхрон. Прилетает какая-то важная шишка, надо поймать ее, а из режиссеров больше некому. — Он смотрит на часы. — Обещали, что закончу до девяти.

— Кто? — спрашиваю я. — Кто-нибудь интересный? Мне поехать с тобой? — Оборачиваюсь и ищу глазами пальто. — Мне надо поехать с тобой.

Франклин хватает пиджак, чмокает Стивена в щеку и идет к двери.

— Еще чего, ты остаешься, — командует он. — Ну все. Выпейте вина. Оставьте мне… чего-нибудь. Вернусь к десерту.

Дверь захлопывается, и мы со Стивеном остаемся наедине. Подвигаю высокий плетеный табурет к кухонной стойке и облокачиваюсь на столешницу, наблюдая за тем, как партнер Франклина помешивает ложкой содержимое ярко-синего эмалированного котелка.

— И как ты это терпишь? — Мне приходится завязать разговор. — Ты готовишь роскошный ужин, а он сбегает. Наверное, чувствуешь себя…

Стивен с улыбкой перебивает меня:

— Такая у Франклина работа. Он ее любит. А я люблю его. В бухгалтерском деле срочных вызовов не бывает — покроши петрушку, ладно? — разве что в рабочее время. Так что мы справляемся. — Стивен достает с хромированной полки блестящий поварской нож и протягивает его мне. — Он приходит домой, а остальное для меня не важно. К тому же мясо по-бургундски лучше подавать подогретым, так ведь? Так что все довольны.

С минуту я лишь молча отхлебываю из бокала и режу петрушку. Тишина нарушается только бульканьем кипящего блюда в духовке и стуком моего ножа, кромсающего зелень. В голосе Стивена не было ни нотки досады или раздражения. Само собой, он может не сомневаться в том, что Франклин вернется. Кому же не хочется, чтобы к нему так относились — уважали, любили, боготворили? Их особняк с высоченными потолками весь уставлен цветами и семейными портретами в рамочках, на асимметричном кресле из красной кожи свернулась клубком довольная жизнью белая кошка. Их дом такой же современный, как и их отношения, но в этих семейных обязательствах есть что-то старомодно-безмятежное. Вот где уж точно нет места непостоянству.

— Итак. — Стивен нарушает тишину. — Почему ты одинока?

Перестав резать, удивленно поднимаю глаза:

— Я не одинока.

— Ты же знаешь, что я имею в виду, — напирает Стивен. — Ты когда-нибудь… была замужем? Или помолвлена?

Наверное, только Стивену могут сойти с рук эти расспросы в духе Опры Уинфри. Мое прошлое вовсе его не касается, но его сексуальный партнер по совместительству является моим партнером по работе, так что, возможно, он мне приходится… кузеном, не знаю. Делаю еще глоток вина.

— Ой, знаешь, выскочила замуж в двадцать лет, — начинаю я. — Развелась. Что потом? Так и не встретила подходящего парня, наверное. Работа… ну, тебе ли не знать. За сюжетом сюжет. Они пожирают все свободное время. Жизнь проходит. Дедлайны, все такое.

— И ты решила, что все кончено? Слушай, да у тебя еще сколько, полжизни впереди? Может, еще добрых сорок лет, если повезет!

Надо было ехать домой.

— Ты чудо, — говорю я как можно более беззаботно. — Понимаю, почему Франклин вьется вокруг тебя.

Стивен тыкает в меня ложкой:

— Я что хочу сказать. — Он продолжает указывать на меня концом ложки, и капля бургундского соуса, свисающая с нее, угрожает паркету. — Рассчитывать на телевидение — все равно что рассчитывать на ядерную энергетику. Работает отлично, пока не взорвется вместе с тобой. — Стивен возвращается к помешиванию и, присматривая за тушеным мясом, продолжает наставления: — Ты никогда не задумывалась о том, что твоя жизнь напоминает историю из телесериала? Причем ту его часть, которая называется «в предыдущих сериях»?

Мне ничего не остается, кроме как защищаться.

— Ну, я помогаю людям, — изрекаю я. — Я… решаю проблемы. Отыскиваю сенсации, понимаешь? Только самые свежие новости, ну и все такое, — выдавливаю смешок. Эта беседа приобретает какой-то неприличный оборот.

— Да я понимаю, — отвечает он. — Но я спрашиваю: тебе-то что до этих сенсаций? Не той тебе, которая плавится на телестанции, а настоящей? Франклин говорит, что ты никогда не упоминаешь о друзьях. О любви. Вся только в работе.

— Всегда приходится делать выбор, — медленно произношу я, обдумывая ответ. — Телевидение непреклонно. Неподатливо. Хочешь график с девяти до пяти? Иди продавать обувь. Те, кто не понимает, что этого зверя надо кормить постоянно, — что ж, они срежутся. А я не хочу срезаться.

Стивен кивает:

— Поэтому ты пожертвовала…

— Да не жертвовала я, — поправляю я его. — И я ничего не теряла. Я… нашла.