Виктор, пришедший наконец в себя от такого внезапного демарша Вероники, не выдержал.

— А ну хватит, я сказал! — заорал он так, что в коридоре за дверью на мгновение затихли всегдашние звуки делового учреждения — приглушенное шарканье бесчисленных ног, треск клавиатуры; со своего деловитого ритма даже сбились, кажется, входящие телефонные звонки… — Не пора ли уже закончить эти… эти… Идиотка!..

Уязвленный Виктор (в голове на мгновение мелькнуло: во, дожил, получил побои от взбесившейся любовницы!) просто не находил слов!

Тьфу!

Он основательно встряхнул девушку, дабы привести ее в чувство.

— Если сейчас же не оставишь меня в покое, я приглашу охрану, — только и сказал он. — Мои люди запрут тебя в комнате. Станешь и там буйствовать — вызовут врача, пусть введет тебе успокоительное. Поняла? Поняла, спрашиваю?

Но Вероника уже и без того перестала сопротивляться. Она вдруг безжизненно обвисла на его руках, усталое, побелевшее лицо ее с набрякшими веками выдавало близкую предрасположенность к обмороку.

Виктор без церемоний довел ее до двери и вытолкнул из кабинета, а после без малейшего движения простоял у своего рабочего стола несколько долгих минут.

Посторонний наблюдатель наверняка отметил бы угловатую неловкость, с которой этот респектабельный человек спустя некоторое время принялся собирать с пола свои разметанные повсюду многочисленные бумаги, — в сознании такого свидетеля непременно отложилось бы представление о гораздо более быстром старении этого господина в сравнении с иными гражданами. Уж слишком замученной развалиной выглядит. Может, деловые и любовные узы на него так влияют?..

…Да, рассеянно размышлял Виктор, корячась под столом, Ника создает излишние проблемы. Вернее, иногда создает. Ее импульсивность утомляет. Точнее, изредка утомляет.

Почему он до сих пор с ней? Она беременна.

А точно поэтому? В том, что ребенок его, Виктор нисколько не сомневался. Ника с ума по нему сходит, постоянно вертится подле, у нее просто не хватило бы времени, чтобы завести кого-то еще на стороне и изменить. Вот счастье, хоть в этом плане на нее можно смело положиться. Виктор безрадостно усмехнулся. Большего, оказывается, ему от Вероники и не требуется.

Но признайся, она ведь потрясающа в постели? Восхитительна! Что ж тут такого, что у нее скоро будет малыш? Да после такого и двойня родится, никого не спросит!

Виктор пока не испытывал никаких чувств к будущему ребенку. Но и не возражал, чтобы Вероника родила от него. «Там посмотрим, — решил он. — Война план покажет, и, как знать, мне, может, понравится быть папашей».

Он совершенно успокоился. В конце концов, у него действительно чертовски много работы.

На тринадцать часов была назначена встреча. Некий певец, молодое дарование, стремился пробиться на эстраду, великую нашу и могучую. О встрече договорился Юрий, помощник, правая рука и друг детства.

Когда-то они начинали этот бизнес совместно. Одним из первых Виктор почувствовал, что в области шоу-бизнеса можно сделать хорошие деньги, — и, что называется, попал в струю, не прогадал.

Дело пошло. Ему помогало интуитивное, звериное чутье, словно некий призрачный, но очень настойчивый дух-помощник наглядно указывал, из кого реально сотворить настоящую звезду, а кто так и останется пустышкой. Нет, Виктор вполне допускал, конечно, что отечественный шоу-бизнес, в силу непревзойденной своей циничности, способен любого, даже самого бездарного прохвоста вывести на вершины поп-олимпа и самую безголосую шептунью превратить в звездато-волосатое сокровище российской сцены. Но у него имелось особое чутье, и оно справедливо диктовало Виктору поиск прежде всего способных артистов — пусть не ярких, однако трудолюбивых и обучаемых.

Поначалу он самолично проводил кастинги, сутками отсматривая добрые вереницы испуганных мальчишек и девочек, охваченных безумной мечтой сделать блистательную музыкальную карьеру. Иногда попадались одаренные, хотя чаще — все-таки посредственности.

О категориях гениев можно было бы вести долгий отдельный разговор, однако достаточно сказать, что с ними, как ни странно, приходилось наиболее туго. Если от бездарных, скажем, всего лишь сложно было избавиться — они все как один похожи на рыб-прилипал, которые повсюду найдут и везде достанут, — то с гениальными все выходило как раз-таки наоборот: расставаться не хотелось, но, к сожалению, приходилось. Этим практически невозможно было втолковать, что от них требуется. Поди-ка объясни гению, как следует ему вести себя и что нести со сцены, чтобы творчество оказалось понятным и доступным простому массовому потребителю, а он, потребитель, то бишь зритель, всего лишь жаждет красочных зрелищ после сытного обеда.

На хрена ему напрягаться и вдумываться в какую-то странную глубинную философию, творимую очередным гениальным исполнителем? Помилуйте, вовсе не нужно ему твоего высокого искусства, ты подай-ка ему легкие, не мешающие пищеварению развлечения, что состоят только лишь из незатейливых мотивчиков, запоминающихся с полпинка — ух и до чего же трудно потом выбросить эту дрянь из головы!..

Это тоже своего рода «мыльные» сериалы. Но гении — они всегда обижались, «мыло» петь не хотели. Вот и сейчас Виктор печенкой чуял, что ничего хорошего из сегодняшней встречи не выйдет: припожаловал, по всем статьям, гений.

Или, может, он просто какую-то чувствовал беду, никак не относящуюся к любимому бизнесу? Но Юрий настоял, что Виктор должен лично послушать и посмотреть этого парня, а Юрик, сволочь умная, дерьмо шефу подсовывать не станет — с дерьмом он сам обычно разбирается, с ходу просчитывает экономический эффект…


В кабинет вошел невысокий юноша плотного телосложения, но довольно симпатичный.

Блондин. Виктор вздохнул: не к добру — что-то со всякими блондинистыми отношения сегодня с самого утра не складываются.

— Анатолий Барсов, — представился посетитель.

Что ж, смотрим репертуар. Пой, ё-мое, свою калинку-малинку… Юрий, сидевший рядом по правую руку, ежеминутно подмигивал и толкался локтем в бок: дескать, что я тебе говорил, это же чистый супер!

Голос у парня действительно был хорош, да и со слухом проблем никаких — спето чисто и без ошибок. Иные кандидаты в мега-звезды порой доставляли Виктору поистине адские мучения, уж так беспощадно и безжалостно они фальшивили. Такие клиенты ничего, кроме типичной площадной злости, не провоцировали: не можешь петь — не мучай ноты (а также мои уши, крышу моего заведения, и все остальное, и всех остальных, вместе тут присутствующих, кому уготовано слышать эти несносные звуки).

Юноша с нетерпением ждал вердикта: по большому счету в эти минуты продюсеру одним росчерком пера предстояло определить, суждено ли Анатолию Барсову проснуться вскоре богатым и знаменитым, либо он так и останется прозябать там, где он есть сейчас, — на кислых задворках эстрадной сцены.

Жаль парня.

— У тебя очень хороший голос, — медленно произнес Виктор, стараясь подобрать именно те слова, которые бы наиболее объективно отразили его мнение и по возможности смягчили бы юношеские раны. — Даже, знаешь, слишком хороший. А потому… — Виктор громко вздохнул (который уж раз за сегодняшний день?). — А потому, не обессудь, не пойдет. Неформат.

— Как это — неформат? — удивленно всполошился тот.

— Очень просто — с таким голосом в опере петь, а не попсу на нашей эстраде, — пояснил Виктор. — Ты ж сам потом не захочешь труляляшки забивать под фанеру. Еще и мне претензии высказывать начнешь…

Юноша не успел расстроиться, потому что сначала не на шутку обиделся. Стоял молчал, надменно поджав губы.

— Впрочем, на нашей студии, если есть желание, можешь записываться, — предложил Виктор. — Но предупреждаю: раскручивать не стану, это бесполезно. По крайней мере в том виде, в каком сейчас твои записи, они раскупаться не будут. И гастроли будут пустые, на «чёсе» ни ты, ни мы не заработаем. В общем, кругом провал. А мы делаем «мыло». Низкосортный, если угодно, культмассовый ширпотреб… Такова наша эстрада, а хороша она или плоха, такого вопроса не стоит. Наш критерий — прибыльность…

Барсов ушел явно расстроенный. Да и Виктору, как всегда после таких разговоров, было не по себе.

А что поделаешь? Попытки перевоспитать зрителя и привить ему хороший музыкальный вкус (как глупо, по-советски звучат такие слова!), заставить его слушать классику или хоть что-нибудь неизбитое — чистейшая ерунда, замысел, который ни к чему хорошему не приведет. «Пипл» всегда будет «хавать» то, к чему давно привык, всякую ересь типа «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я…», а Виктор, ежели примется за таких вот Барсовых, быстро разорится. Пожалуйста, если этот мальчик так сильно желает, пусть сам пробивает себе стену — хоть головой, хоть подручным танком. Но он, Виктор, извините, не танк и несовременными несвоевременными глупостями заниматься не станет. Оптимизм иссяк. И возраст не тот.

Порой он и вправду чувствовал себя ужасно старым, хотя газеты писали, что он — один из самых молодых миллионеров в новой России. Холостяк, тридцать три года, огромное состояние. Многие охотницы за богатыми мужьями мечтали заполучить его в свои цепкие лапки.

Вот и Ника сегодня как с цепи сорвалась, устроила безобразную сцену. Но он, пожалуй, не сердится. После таких вздрючек в крови адреналин играет, это как шампанское. В такие моменты в голову обычно приходят правильные решения, заключаются наиболее выгодные контракты, студия получает самых нужных людей, а ненужные будто по заказу выказывают такую дурь, что после один за одним появляются шикарные поводы дать им от ворот поворот. Похоже, Ника приносит ему удачу, она — талисман.

Виктор усмехнулся от такого сравнения. Хорош талисман — безмозглая блондиночка, смазливая мордашка, аппетитная фигурка… кричит и скандалит, как обворованная торговка на «блошином» рынке…