Алина Ржевская - Позволяю любить

— Я не боюсь его. — Антон упрямо выпятил подбородок.

— Хорошо. Если тебе на себя наплевать, то хоть меня пожалей. Он и со мной что-нибудь может сделать. Может, ты его и не боишься, но я — боюсь… Он сильно изменился. В его поведении появилась агрессия, неуправляемая, бесконтрольная. Порой он напоминает мне безумца.

— Я смогу тебя защитить.

Она отрицательно помотала головой:

— Нет. Не сможешь. И не потому, что он зрелый мужчина и физически тебя сильнее. Даже если бы ты был крепче, это все равно нереально. Ты ведь не сможешь находиться рядом со мной круглые сутки… это — жизнь… У тебя свои дела, у меня — свои… и у Сергея — свои… Пообещай мне, что будешь осторожен!

— Ладно, — проворчал он, отводя взгляд. — Обещаю.

Слишком многое в его жизни изменилось с тех пор, как он встретил Аню. Детство закончилось внезапно и окончательно.

Аня — взрослая, живет во взрослом мире, она не может и не хочет обитать в мире его, подростковом. Значит, это он должен повзрослеть и войти в ее жизнь, вести себя по-взрослому, соблюдать новые правила. Непривычно, трудно — но надо. Иного способа быть вместе нет.

Но не только Антон изменился. Изменилась Аня. Наверное, то, что с ней произошло, и есть настоящее счастье. Смотришь в ее глаза и видишь безграничную любовь…

Пусть умрет от зависти все ханжеское общество! Что в том, что он младше? Почему это вызывает нездоровый интерес, подозрительность, прилипчивое любопытство? Если бы младше была она, то это никого бы не удивляло, к такому раскладу все привыкли. Или если бы ему было не семнадцать, а, скажем, двести семьдесят четыре, Ане — всего лишь тридцать, например, семь, то тогда на них и вовсе не обращали бы внимания. Ничего интересного, говорили бы люди, обычная парочка, ничем не выделяющаяся среди других. Нет же, надо языки почесать, дать работу ушам, что засиделись в серой обыденности… Интересные сплетни, пикантные подробности, морально-обличительные комментарии… чем же еще заниматься соседям на лавочке?

Один Сергей чего стоит! Приезжает, следит за похождениями бывшей женушки и ее молоденького хахаля, караулит. Всем приказано выйти из тени — идет ночной дозор!..

А эта развратница — она совсем стыд потеряла. Ходит, будто пишет — одной пишет, другой зачеркивает… перышки распустила, хвост пистолетом, — просто летает, светится от радости, улыбается без всякого повода. Мужики так и оглядываются, так и зыркают, глазами шарят…

Еще бы! Вокруг — измотанные жизнью одни мымры, замордованные семьей, проблемами, А то еще незамужние бабы, что так и высматривают, кого бы зацапать да обженить.

И вдруг — Аня…

Беззаботная, приветливая, обворожительная, ничего вокруг не замечает, сама себе улыбается, любовь из нее — в разные стороны, словно сок из надкушенного персика, нектар из распустившегося цветка… Вот мужики, как пчелы на мед, и западают на такую!..

В дверь позвонили. Громко, несколько раз подряд, без всяких пауз. Так звонят только Катины друзья.

Аня не пошла открывать, Катя тоже не вышла.

Позвонили еще, уже настойчивее. Пришлось открыть.

На пороге стоял Жека. Молчал. Аня тоже помолчала. Потом надоело.

— Здравствуй, — громко сказала она, стараясь вывести его из непонятного ступора.

— Здравствуйте, — радостно согласился он. И опять впал в оцепенение.

— Дальше? — не выдержала Аня.

— Катя нужна, — изрек он, смотря куда-то вниз, словно считал ступеньки на лестнице, по которым рисковал полететь, если Аня вдруг разозлится.

— Кать, к тебе, — громко позвала Аня сестру.

— Кто? — слабо отозвалась она, но дверь не открыла.

Аня мысленно прикидывала, как его представить. Друг? Но имени его она не помнит. Внешность неопределенная.

— Мальчик.

— Какой?

— Колокольчик! Ой, нет! Одуванчик! — Аня вспомнила кличку.

— Чего ему? — раздалось из-за двери.

Аня повернулась к двери.

— Что надо?

Тот от неожиданности аж язык высунул, и Аня еще раз полюбовалась пирсингом. Жека смутился, втянул язык обратно.

— Я гитару принес, — громко сообщил он, так, чтобы услышала Катя.

— У нас никогда не было гитары, — заметила Аня.

— Я свою принес, — сказал Жека.

Он еще раз смутился, что Аня так пристально смотрит на язык.

— Я бы вытащил гантельку, но в языке-то уже дырка. Мешается… — почему-то стал он оправдываться.

— Могу помочь, — усмехнулась Аня.

— Как? — изумился Жека.

— Предлагаю два способа: зашить дырку или отрезать язык.

— Не надо меня резать! — испуганно вскрикнул он, словно она уже стояла перед ним со скальпелем в руке.

На крик Катя открыла дверь.

— Не надо, — великодушно подтвердила она.

— Можно войти? — спросил Жека, глядя по очереди то на Аню, то на Катю, так и не определившись, у кого все-таки следует испросить разрешения.

— Заходи быстрее, — ответила Катя. — Пока тебя не зарезали.

Жека облегченно вздохнул и прошмыгнул к Кате в комнату. За дверью зашушукались.

Через несколько минут снова позвонили. На этот раз Катя открыла сама, к ней прошмыгнул Денис.

Аня не возражала. Может, они хоть чуть ее расшевелят, а то она совсем в депрессии. Лежит целыми днями на диване, безразличная ко всему.

Жека стал играть на гитаре, петь свои немного глупые песни, типа «Вот и снова пришло лето, я не знаю, есть ты где-то, если б лето не пришло, может, сгинуло б оно…».

Катя как-то странно смотрела на Жеку. Тот смутился: наверное, не в тему песенка. Он отложил гитару. На диван рядом сел Даня. Точнее, не сел, а хлопнулся с высоты своего роста и веса — чуть на гитару не упал, балбес.

— Смотри, куда садишься! — рыкнул на него Жека.

— А ты смотри, куда свою бряцалку кидаешь, — отбрехался Денис.

— Ладно. Уберу от тебя подальше.

Жека осмотрел комнату Кати в поисках безопасного места для своей многострадальной гитары. Подошел к шкафу.

— Кать, принеси какую-нибудь тряпочку, — неожиданно попросил он.

— Зачем? — Катя оживилась.

— Пыль вытру, — пояснил Жека.

— А веник и совок тебе не принести? Может, подметешь тут у меня? Могу еще ведро дать и швабру, заодно помоешь.

— Я на шкафу буду пыль вытирать, чтоб гитару положить! — объяснил Жека.

Компания дружно расхохоталась.

— Его гитара может оцарапаться, — хихикал Даня.

— Рот закрой, гланды простудишь, — ответил ему рассерженный Жека.

— А дай-ка я теперь сыграю! — выпалил вдруг Даня и подскочил к шкафу, потянул гитару.

— Дэн! — беспокойно заорал Жека. — Стой!

Даня замер на месте.

— Не трогай, поцарапаешь! — рявкнул Жека.

— Извини. — И Даня задвинул ее обратно.

— Дэн! Не ерзай гитарой по шкафу!

— Я не ерзаю…

— Ты-то не ерзаешь, а гитара?

— Вы мне уже весь шкаф поцарапали, — хохотала Катя над злоключениями несчастной гитары.

Впервые смеялась после случившегося с ней.

Да как она посмела?

Его, невиновного, обвинить? Как разговаривала? Нет, такое нельзя просто так оставить.

Как вела себя! Она же хотела его убить! Дважды! Сначала пыталась отравить, а потом, когда не получилось, угрожала ножом — если бы он не ушел в тот раз, точно бы зарезала!

И это после того, как он пришел мириться?! Хотел сказать, что не сердится, что прощает подлую измену… вернее — готов простить, да… короче, пришел с намерением все начать сначала. В конце концов, предложить ей снова выйти замуж. А она — она испортила все!

Сергей негодовал.

Он придумывал, как отомстить, но все планы не нравились. Нет, Аня нужна ему. Конечно, можно ее убить, а затем свалить всю вину на того пацана, что вечно толкается у нее. Или выставить все несчастным случаем.

Но…

Аня нужна ему живая и невредимая.

Он бесконечно расхаживал по квартире, строя планы один нелепее другого.

Может, убить парня? Она опять рассердится, выгонит его и найдет себе еще более тупого недоноска, любого, лишь бы его позлить. Она все делает назло.

Ничего подходящего так и не придумывалось. Сергей выдвигал и задвигал стул из-за стола. Туда-сюда, еще и еще… Это вроде бы успокаивало, потом надоело, потом и вовсе стало раздражать. Подошел к окну, стал рассматривать проезжающие мимо машины. Вот посадить бы Аню в машину и увезти куда-нибудь подальше! Туда, где нет людей, которые бы помешали. А то вечно кто-то мешает.

…Письмо какое-то! Кому приспичило написать это поганое именно сегодня, в тот важный день, когда Сергей надумал серьезно все с Аней обсудить? Ну ладно. Сегодня явно ничего уже подходящего он не выдумает. Лучше завтра. Прямо с утра он усядется поудобнее и подумает, найдет способ увезти Аню. А сейчас нужно отдохнуть и чего-нибудь выпить…

И все-таки ну надо же было додуматься — она всыпала ему яду! Стерва! Всегда такой была. За это, пожалуй, и нравится.

Он стал вспоминать, как впервые встретил Аню в библиотеке. Сам он туда ни разу не ходил, это место не доя него. Сергей шел с другом мимо, заметил ее через окно. Притормозил слегка, а дружок возьми и скажи: «Классная телка! Хочу познакомиться!» Поперся туда.

Сергей сзади шел. Как-то неловко вдруг стало. Толик — кажется, так звали дружка, не друг, а так, скорее, знакомый — подошел к ней. Аня сидела за столом, что-то выписывала из книжки. Толик и говорит ей: «Девушка, можно с вами познакомиться?» Она ему: «Попытайся, если храбрый». Он ей: «Меня Толя зовут, а вас?» Аня окинула его оценивающим взглядом, презрительно сморщилась — он ей не приглянулся, неподходящим показался — и говорит: «Мне пофигу, как тебя зовут. Хочешь познакомиться поближе?» До Толика доперло, что тут под этими словами подразумевается, он согласно кивнул, идиот. Сергей подглядывал за ними из коридора и с любопытством ожидал, что она еще такого выкинет.