Да, Аня всего лишь позволяет себя любить. Так она характеризовала сложившиеся у нее с Антошкой отношения. Ничего более. Любить самой — этого она себе не позволяла, а значит — не существует никакой любви. «Нет любви — нет проблем», — говорила она.

Аня старалась не разбираться в своих ощущениях. Не надо ковыряться в чувствах. Пусть все будет просто и легко. Зачем осложнять и без того нелегкую жизнь трудностями любовных переживаний? Разве сейчас плохо? Нет. Вот и пусть. «И они жили долго и счастливо, потому что не любили друг друга», — переделала она известную присказку-поговорку.

Но сердце щемило и сжималось от беспокойства за Антона. Сергей, никогда раньше не проявлявший агрессии, вдруг жестоко избил мальчика, который не шел возможности защищаться. Сергей воспользовался своей неординарной силой и применил ее против слабого, изначально зная, что выйдет победителем. А после — бросил без сознания, на глухом пустыре, и ни разу не оглянулся, уходя. Очень в его духе! Человек, способный на такой поступок, — либо свихнувшийся маньяк, либо потерявший все человеческое нелюдь, отморозок.

А ведь Сергей таким не был. Раньше, во всяком случае.

Чем больше Аня размышляла, тем больше начинала его бояться. Она не раз уже отмечала, что во время ссор Сергей теряет всяческий контроль над собой. Неестественный блеск в глазах, лихорадочно-нервная жестикуляция, нелепый пафос фраз — все это можно списать на перевозбужденность во время ругани. С кем не бывает? Но не все избивают детей в безлюдном месте, пользуясь преимуществом веса, роста и возраста. Кто победит в уроке: зрелый мужчина, занимающийся бодибилдингом, или мальчик-подросток?

Аню мучило чувство вины. Казалось, окажись она рядом в тот момент, у нее получилось бы их остановить, удержать, помешать.

Виктор

Пьянство затянулось на несколько дней.

Когда Юрий, отчаявшись дозвониться до Виктора (тот отключил все телефоны), приехал к нему домой, обеспокоенные охранники пропустили его, предупредив, что хозяин велел никого не впускать. Сам, дескать, пьет без перерыва, пропускает одну за другой без закуски, а потом спит, падая там, где сделал последний глоток…

Юрий застал его в комнате — конечно, со стаканом в руке. Виктора было не узнать. Опухшее от затяжной пьянки лицо, синяки под глазами, помятая одежда мешком, висит как на вешалке, на щеках — недельная небритость. Увидев друга, Виктор пробормотал что-то по его адресу весьма нелестное, но, впрочем, нечленораздельное — за что огромное тебе спасибо, дружище… Юрий отобрал у него стакан. Это было несложно. Виктор был пьян настолько, что не смог сопротивляться.

— Э, нет, старик, так не пойдет, — приговаривал Юра, волоча друга в ванную. — Ты мне нужен живым! Трезвым как стеклышко… На нас серьезный кризис надвигается, как волна цунами, и мы либо потонем, либо выплывем…

— Галина… бланка, буль-буль, — произнес Виктор уже почти ясно спустя несколько минут после активного моциона.

— Именно! Ты-то выплывешь, если захочешь. А я без тебя — буль-буль, — приговаривал Юра, поддерживая все еще покачивающегося, но постепенно начавшего приходить в себя друга. — И мне это откровенно не в кайф. Я, знаешь, уже привык жить на широкую ногу, и в этом виноват ты — да-да, это ты злостно приучил меня к роскошной жизни! Отпуск на Майорке, обеды в ресторане, туфли от Гуччи, костюмы от Кардена… м-м, не хотелось бы лишиться этих маленьких радостей…

— В твоем списке маленьких радостей недостает могильного памятника из гранита, — мрачно дополнил Виктор и скверно ухмыльнулся. — Если хочешь, то ансамбль МВД исполнит в твою честь вальс «Амурские волны» прямо на кладбище. Только скажи, и я исполню твою последнюю просьбу.

— Смешно. — Юрий насупился. — Зачем ты так?

— А ты не заметил разве, что мы зачастили на кладбище? Кто следующий? Я? Или все-таки ты?

— Не надо туда никому из нас спешить. Тебе вообще не об этом следует думать.

— A-а, вон чего… Ты даже о том позаботился, о чем мне положено думать? Ну и о чем?

— Пройдем-ка в комнату. — Юрий потянул его за собой. — О делах там поговорим. Если ты, конечно, не против.

— А у меня что, еще какие-то дела остались?

— Угу. Пока. Во всяком случае, до тех пор, покаты со своими личностными кризисами вконец не обанкротишься. И сие не так далеко, как тебе кажется.

Они вернулись в комнату. Виктор обвел беспорядок, царивший здесь, взглядом, несколько недоуменным. А посмотреть действительно было на что: чего стоили одни бутылки, что валялись повсюду тут и там. По всему ковру стелились неопрятные окурки, на подоконнике вольготно расположились ботинки со следами застарелой кладбищенской грязи, а в довершение удручающей картины углы комнаты покрылись серой лохматой паутиной. И когда только успели…

Виктор немедленно вызвал охранника.

— Уборщица умерла? — беспристрастно поинтересовался он у ни в чем не повинного и оттого еще более оробевшего секьюрити. — Или она стала фанаткой авангардизма?

— Э… Вы уволили ее, — грустно сообщил охранник. — Четыре дня назад.

И после этого сообщения поспешил ретироваться. У хозяина плохое настроение, под руку лучше не попадаться…

— Уволил? — Виктор почесал небритую щеку. — Я? Ишь, не помню… — Он обернулся к гневно сопящему Юрию с вопросительным взглядом. Тот молча убрал с дивана какие-то бумаги, небрежно свалил их на журнальный столик, а сам устроился на освободившемся прогале.

— Ты книжки, что ли, читал тут? — спросил он удивленно.

— Во-во! — оживился Виктор, зажимая ладонями виски. — Точно, начинаю припоминать… Она тут приперлась, стала пыль в книжном шкафу стряхивать какой-то метелкой… ну, я и велел ей достать их и быстренько пропылесосить… Что ж тут такого? Она обиделась?

Юрий испуганно посмотрел на друга, явно не понимая, о чем тот говорит.

— A-а, вот еще что вспомнил, — продолжал бубнить Виктор. — Я сказал ей, что такие, как она, могут смело на метле летать… мне это очень смешным показалось… А она почему-то не рассмеялась — побросала мои книжки на диван и принялась носиться по комнате наподобие раненой фурии… со шваброй… да еще и бурчать осмелилась, что я тут намусорил… И что с того? Работа у нее такая! Не нравится — свободна! Другую найду, кстати, не такую рыжую. А то от ее волос у меня глаза режет…

— И ты уволил свою уборщицу? — укоризненно спросил Юра.

— Ага. Впрочем, не припомню, кто из нас сделал первый шаг: я ее уволил, или она сама послала меня… Ну, Бог с ней! Позвоню в агентство, кого-нибудь пришлют…

— Я смотрю, ты немного ожил, — произнес Юрий с изрядным скепсисом. — С выпивкой, надеюсь, завязал… Или еще принять хочешь?

— Не искушай. Водки много не бывает, — назидательно произнес Виктор, но тут же снова схватился за голову. — Но не сейчас… У меня в голове какой-то дятел пытается раздолбать черепаху, наяривает, падла, ей по панцирю…

Юрий неторопливо прошелся по комнате, подобрал одну бутылку и вчитался в этикетку.

— Судя по бутылкам, — заметил он, — пил ты не только водку. Глядите-ка, коньяк! А там вон портвейн, там ликер, а еще вижу вермут, мартини… Ты как, по очереди все заглатывал или кормосмесь делал?

— По-всякому, — лаконично ответствовал терзаемый абстинентными муками продюсер.

— И что лучше?

— Русская водка. — Виктор с кряхтеньем потянулся за сигаретами. Пачка оказалась пуста, он злобно смял ее, бросил в стену.

В этот момент дверь открылась, и пачка угодила прямо в лоб вошедшему охраннику. Тот от неожиданности I дернулся и рефлекторно упал навзничь, инстинктивно прикрывая голову.

Виктор с Юрием громко расхохотались.

— Нет, ты видел? — сквозь смех причитал Виктор. — Орел! Ему бы в спецназе служить.

— А он тут прозябает, — добавлял Юрий.

Охранник смущенно поднялся и молча дождался, когда начальство отхохочется.

— Извини, брат, — сказал Виктор. — Бывает, я ж не нарочно… А вот кабы ты постучал, прежде чем войти, то не попал бы в такое дурацкое положение, — назидательно добавил он. — У меня, представляешь, голова трещит, смеяться больно, а ты скоморошничаешь. Ладно, чего хотел-то?

— Начальник службы безопасности приехал, — доложил тот. — Спрашивает, сможете ли вы его принять?

— Пусть заходит, — разрешил он. — Боеснаряды все равно закончились. А ты сгоняй-ка покамест за куревом.

— Тебе бы поесть, — озабоченно вставил Юра. — Кухарку, надеюсь, не уволил? Или тоже добрался? На чем там она у тебя летала — на черпаке?..

— Не помню, — пробормотал Виктор. Но на всякий случай ненадолго задумался.

В дверях появился Андрей, начальник охраны.

— О-о-о, — радостно воскликнул он, — оклемался, значит! Молодца! Мы уж волноваться начали — ты ж тут до белой горячки чуть не допился. Кстати, про повариху можешь забыть — она, боюсь, больше не вернется.

— И что я с ней сделал? — настороженно спросил Виктор. — Тоже уволил? А за что?

— Хуже. — Андрей довольно хихикнул. — Ты ее замуж звал. Предлагал руку и сердце, на колени передней рухнул и умолял срочно родить тебе наследника, Виктор застонал.

Юрий, представив, как его друг ползает на коленях перед толстухой-поварихой предпенсионного возраста, опять не смог удержаться от смеха. Вот это допился человек! И это Виктор, всегда спокойный, рассудительный, трезвый, можно сказать, руководитель…

— Но это еще не все, — продолжал все так же весело Андрей. — Она, как ты понимаешь, тебе отказала, и тогда ты забрался на подоконник и угрожал выброситься из окна…

— Врешь, — недоверчиво бросил Виктор.

— Она не выдержала и грохнулась в обморок.

— А я что? Спрыгнул?

— Спрыгнул. Но не на улицу, как собирался, а в комнату, — закончил Андрей.

— Ага. Понятно, я спасал даму своего сердца. Дальше?