Не только Антон гордился Катей. Сама Катя в эту минуту гордилась своей Аней — это у нее на лице было написано — и, само собой, своим остроумием, способностью вот так радикально, без оглядки на дружбу, поставить наглеца на место и защитить тем самым любимую старшую.

Нет, тут не страх, сделал Антон очередной вывод. Уважение.

Как-то на общешкольном собрании хвалили Катино сочинение, оно называлось «Комната моей сестры». Директор тогда сказал, что по тому характеру, с каким написано было сочинение, можно заочно почувствовать, каков человек, которому выпало в этой комнате жить. А выбор именно сестриной комнаты свидетельствует о непререкаемом авторитете Ани в Катиных глазах.

Тогда все это представлялось Антону скучным и ничего не значащим: взрослые — какие ж инфантильные! А отчетливо почему-то вспомнилось только сейчас, когда он очутился у Анны дома, и оттого еще больше захотелось посмотреть ее комнату.

Сейчас уже и не скажешь, с чьей подачи все переместились туда, где сидела Аня.

Катя тогда сильно напряглась. В глазах ее забегало плохо скрытое беспокойство, спина — этакая натянутая струна, словно у кошки перед роковым броском. Непонятно, от чего это она пытается защититься?

— Можно, мы тоже посмотрим телевизор? — Вопрос Сани прозвучал слишком робко.

— Попытайтесь, — несколько рассеянно ответила Аня. Возможно, из-за фильма, которым она так увлеклась. Впрочем, она всегда была странной.

По идее, думал Антон, Анна слишком красива, чтобы долго оставаться одинокой. На таких всегда обращают внимание мужчины. Но тут имело место нечто совсем иное: видимо, мужчины, по свойственному им мышлению, стандартно полагали, будто Анна просто давно кем-то занята уже (так ведь привыкли они изъясняться, не правда ли?) и на текущий момент у нее не может никого не быть по определению. Ну а раз так, то и на конфликт нарываться невесть с кем, да еще ради призрачного соперничества, в общем-то не резон.

Наверняка на ее пути попадались и не столь робкие — мужчины все-таки разные, почему бы, черт возьми, в поисках свежих ощущений не попытать счастья? — однако же получалось, что Анна по какой-то ей одной ведомой причине на версту никого к себе не подпускала.

Почему? Почему-то.

Антон не очень-то хотел об этом думать. Ему достаточно было иногда просто помечтать.

Анна умна. Но, опять же, умна слишком, чтобы быть такой красивой. Нельзя быть одновременно и умной, и красивой! А иначе выходит, что одним — все, а другим — ничего. Но это заключение — всё из того же набора стереотипных мужских размышлений, а Антон всегда с удовольствием констатировал, что именно она, Анна, по каким-то природным причинам относится к разряду тех людей, которым причитается это самое «всё». Или — по неизъяснимым прихотям судьбы.

Но тогда почему она порой совсем не выглядит счастливой? Скорее, наоборот: Анна, кажется, несчастна.

Антон вздыхал.

Что еще мог он предположить об Анне?

Эта женщина в его глазах (и в глазах всех окружающих ее людей, да!) постоянно хранила печать некоей смутной рассеянности, отстраненности от повседневной жизни. Словно это и не она находится сейчас рядом, а какая-то малопонятная и неизученная ее оболочка — так себе, функционирует поблизости, толком ни в чем не участвует, а всего только наблюдает за происходящим наподобие зрителя в театральном спектакле.

Именно к таким людям навсегда приклеен ярлык «пассивные созерцатели» — плывут себе по реке жизни, не сопротивляются течению… Но в том-то и парадокс, что таилась внутри Анны некая мощная незримая пружина, которая и не позволяла знающим ее людям причислить ее к «созерцателям» безоговорочно. Своим стилем жизни Анна словно демонстрировала аксиому о таком непротивлении течению жизни, при котором достаточно было лишь использовать энергию этого течения. «Я не подчиняюсь воле реки, просто у нас один путь» — утверждала ее философия бытия.

Анна почти ни во что не вмешивалась, но при этом все обо всем знала. В этой простой жизни должно было стрястись что-то совсем из ряда вон выходящее, чтобы она сочла необходимым вмешаться.

Но уж когда вмешивалась…

Однажды поздно вечером Артему вдруг взбрело в голову прийти к Кате в гости.

Вот уж глупость так глупость! А все с легкой подачи Иры!

Их веселая компания стояла в подъезде Катиного дома. Толпа дружно скучала на фоне легкого регулярного скандала Ирки с Артемом — эти вечно собачатся. Ну не понимает Артем шуток, особенно таких, которые в обилии отпускает Ирина! А ту словно раздирает поцепляться к Темке, остроумие свое на нем отточить…

На этот раз она внезапно предложила Артему наведаться в гости к Катьке с целью… знакомства с ее сестрой.

Все опешили. Кому задумала устроить гадость Ира? Артему? A может, самой Анне?

А тот, не будь умен, и поперся.

По счастью, дверь парню открыла Катя. Она была уже в пижаме, и про себя мы с удовольствием отметим, что это, в сущности, правильно, ибо для четырнадцатилетних девочек предпочтительно в половине двенадцатого ночи отправляться спать.

Ирка, конечно, не в счет. Она — без башни. Потому-то и стояла вместе с остальной компанией этажом ниже. Любопытно же, чем закончится такая замечательная затея! Хотелось бы еще и подсмотреть, но… не надо портить шутку.

Катя сначала просто спросила, чего Артему надо. Тут бы дураку и уйти, сопроводив свое исчезновение вежливыми извинениями, но Артем не оценил шанса, данного ему судьбой в виде хорошей подруги Кати, — явно не сориентировался в ситуации. Взял да и попросил с предельной тупостью позвать к нему Анну. Есть-де намерение осуществить знакомство.

Естественно, Катя принялась его выгонять. Закрыла даже дверь… почти закрыла, поскольку Артем, балбес, вовремя воткнул ногу в проем между дверью и косяком, да еще и плечом навалился, чтобы девушка не смогла закрыться. Понесло, в общем, Артеху.

Это его обычное состояние. Ума нет, и заменить нечем. Разве что размером обуви компенсировать, ведь в шестнадцать лет Артем носил уже 44-й размер ботинок. И голову — как у Винни-Пуха.

Катя, разумеется, с ним не справилась — еще бы, он на целую голову выше! И хотя тут они с Винни-Пухом сравнялись совершеннейшим образом (наполняемость подчерепной массы у обоих являла примерный эквивалент), однако вес Артема превышал массу несчастной Кати раза так в два. Так и слушала устроившаяся этажом ниже компания заведенное бормотание Артема: хочу, дескать, твою сестру… Сдалась ему эта Аня, которую он ни разу в жизни не видел!

Голос у Кати уже дрожал от подкативших слез и бессилия. Компания зрителей внизу давилась со смеху, ребята зажимали рты, чтобы не выдать себя. Дурно сделанный «Аншлаг» и купированные «Маски-шоу» в одном бесплатном флаконе!

Вот в этот-то момент и появилась на сцене Аня. По голосу младшей сестры она догадалась, что в коридоре происходит нечто из ряда вон.

Аня была в коротенькой ночной рубашке, с влажным полотенцем, накрученным на голове на манер индийской чалмы. (И это тоже нормально — многие женщины делают таковой туалет после душа!) Артем потом рассказывал, что от нее головокружительно пахло чем-то неуловимо морским, хотя в ту секунду, вероятно, его пустая голова просто кружилась от дурного звона в висках, а не от запаха мыла, геля или крема.

Просто фигура у Ани сногсшибательная! Хотя что об этом может знать глупый Артем?! Что вообще способен понимать в женской красоте бестолковый юнец, которому впервые довелось увидеть привлекательную женщину так близко и в таком откровенном виде? Порнокассеты и мама Артема тут явно не в счет. И потому у него снесло крышу.

Артем, представьте себе, попытался заигрывать с Аней! Понес откровенную ахинею типа «девушка, мы с вами раньше не встречались?». Даже парни из разудалой компании, подслушивающей внизу эту дикую сцену, сморщились: вот лох недоделанный!!!

Аня не дала ему подойти даже к середине развернувшегося вербального маразма. Повернулась к сестре, спросила: «Ты его знаешь?» — а когда услышала в ответ, что придурок на пороге явился взору впервые в жизни (Катя с удовольствием пошла на такую ложь!), страшно изменилась в лице.

Тут даже Тема опешил; произошло это, правда, совсем по другой причине. Он растерянно начал подсчитывать, сколько времени знаком с Катей, даже пустился загибать пальцы, называя месяцы и недели, но Аня уже его не слушала. В данной ситуации она предпочла поверить Кате, и после этого все попытки Артема что-либо объяснить заранее были обречены на беспросветный провал.

Для начала Анна холодно предложила Артему убраться подобру-поздорову. Тот предупреждающего ледяного тона не понял. И тогда Аня закричала. Нет, не закричала — завизжала. Неожиданно, оглушительно звонко, нескончаемо, на самой высокой ноте.

Это был крик без слов.

Что случилось потом?

А потом — впереди всех драпал Артем. Остальные тяжело неслись следом, всех подстегивал страх. Казалось, отовсюду, изо всех квартир, уже успели повыскакивать соседи, что всю компанию сейчас переловят и следствием такового мероприятия окажется задержание по факту некоего ужасного преступления. Да что там — этот веселый гоп-концерт обещал массовое скопление прохожих на улице, собравшихся у подъезда по какому-то совершенно неординарному поводу и поджидающих, стало быть, негодяев с целью последующей тяжелой расправы…

…На следующий день Катя устроила разнос. Она высказала друзьям все, что думает об их шизоидной идее знакомства с Анной, и посоветовала Ире не показываться Ане на глаза. Ира, разумеется, не замедлила скорчить оскорбленную невинность, вопросив с притворным удивлением: «А я-то здесь при чем?» — но, наткнувшись на нехороший Катин взгляд, захлебнулась собственным вопросом.

С тех пор она старательно избегала всяческих контактов с Аней. Артем же вообще исчез из их компании.

Это получилось как-то тихо, незаметно, вроде бы и случай тот глупый совсем ни при чем.