— Мама, разве он не будет хорошо смотреться у моей кровати? — спросила она.

— Он хорошо подойдет, — ответила миссис Редшоу, считавшая, что ничто не заслуживает похвалы. — Ящик выдвигается плавно?

— Отлично, — ответила Кэтрин, демонстрируя, как выдвигается ящик. Тут Томас не упустил счастливой возможности.

— Как же я это недосмотрел! — с отчаянием в голосе воскликнул он. — Ящик не выложен бумагой.

Кэтрин казалась удивленной.

— Я не видела бумагу в ящиках столов, которые стояли в вашей мастерской.

— Верно, но бумагу добавляют после покупки, чтобы мебель не повредилась во время хранения. Я заберу этот ящик и верну его завтра в это же время, если вы будете дома.

— Да, я буду.

Вмешалась миссис Редшоу:

— Я бы не хотела, чтобы этот стол оставался здесь до завтра. Мистер Чиппендейл, вы не отнесете его на следующий этаж, где ему место?

— С удовольствием, мадам.

Кэтрин снова пошла первой. Ее спальня была маленькой и аккуратной, там стояла небольшая мягкая кровать с балдахином. Томас вообразил, как она нежится в ней под лоскутным одеялом. Он стал излишне суетиться, размещая стол рядом с кроватью под точным углом. Кэтрин взяла подсвечник, две книги из ящика и положили все это на стол.

— Вот так! Теперь мне не придется вставать с постели, чтобы после чтения задувать свечу, — с довольным видом объяснила она.

— Можно посмотреть книги, которые вы читаете? — спросил он. Кэтрин согласно кивнула. Томас взял книги и подивился, что девушка читает Поупа и Свифта, ибо ожидал увидеть любовные романы в переводе с французского, ставшие популярным чтивом среди женщин. Он читал только одну из этих книг и так и сказал. Она вызвалась дать ему почитать вторую книгу. Дела шли все лучше и лучше.

Томас положил книгу в карман и ушел, унося с собой ящик от стола. Он сам выложил его качественной бумагой под мрамор, которую берег исключительно для ящиков дорогих комодов и других предметов мебели. Миссис Редшоу не оказалось дома, когда он в следующий вечер вернулся на улицу Тайберн. Кэтрин предложила ему чай, Томас не отказался от него и остался бы весьма довольным, если бы у него не сложилось впечатления, что девушке очень скучно, нечем заняться и она рада любому разнообразию. Уже собираясь уходить, Томас спросил, не желает ли она пойти вместе с ним в парк Ренли следующим вечером. Кэтрин посмотрела на него загадочно и отстраненно, и Томас уже испугался, что действует слишком нетерпеливо, но, к его радости, она согласилась. Так он стал ухаживать за ней.

Как немало опытных и много повидавших мужчин, которые влюбляются впервые, он был без ума от нее. Томас понял, что нашел женщину, которая станет его супругой. Чуть холодноватое поведение, загадочная отстраненность делали ее таинственной, что окончательно зачаровало его. Она не была похожа ни на одну женщину, какую он встречал, притягивала холодностью, все ее существо представляло для него глубины, которые предстоит открыть, исследовать и завоевать.

Как только родители заметили, что Томас ухаживает за их дочерью с серьезными намерениями, он стал нежеланным гостем в доме, и Кэтрин приходилось встречаться с ним на улице или в обусловленном месте. Он и не подозревал, сколь неприятностей приходилось вытерпеть Кэтрин из-за злого языка матери, но она уже не была той податливой девочкой, которая раньше подчинялась всем приказам родителей. Ее закалили горести и разочарования, она обрела силы и твердый характер. Кэтрин сама решит, выходить ли ей замуж за Томаса, если тот попросит ее руки. Никто не навяжет ей своей воли.

Три обстоятельства склонили ее в пользу Томаса. Он любил ее, на этот счет у нее не было сомнений. Во-вторых, она имела возможность наблюдать за ним и заметила, что он весьма настойчив. В-третьих, ни одна женщина, питающая симпатии, если не более глубокие чувства, к симпатичному мужчине, не могла бы остаться равнодушной к его страстным поцелуям и заверениям в любви. Тщательно взвесив все, она согласилась стать его женой.

Свадьба состоялась майским утром в часовне Св. Джорджа, что рядом с Гайд-парком, в присутствии членов семьи и друзей. Миссис Редшоу наконец смирилась с поражением и решила сделать так, чтобы никто не мог сказать, что день свадьбы Кэтрин получился менее роскошным, чем венчание остальных дочерей. Только она вышла замуж без приданого. Миссис Редшоу невзлюбила всех своих зятьев из-за принципа, а новый жених стал самым ненавистным, ибо сорвал ее планы. На невесте было платье из люстрина кораллового цвета, модная «пастушья» шляпка, завязанная лентами под подбородком, шелковые туфли с позолоченными каблуками. После того как разрезали свадебный пирог и начали передавать его по кругу вместе с вином, начался пир. Гости отведали множество блюд. Затем убрали столы и устроили танцы, которые продолжались всю ночь. Никто, кроме Изабеллы, не заметил, как невеста и жених покинули шумное веселье. Изабелла одолжила им свой экипаж, чтобы те могли избежать непристойных шуток и шалостей, связанных с проводами молодоженов к брачному ложу. Кэтрин быстро обняла Изабеллу на лестничной площадке, затем сбежала вниз к Томасу, ушедшему раньше проверить, чтобы никто им не помешал.

Изабелла стояла на лестничной площадке до тех пор, пока не затих цокот копыт и шум колес. Затем она глубоко вздохнула и коснулась закрытых глаз кончиками пальцев. Она не знала, как сможет выдержать этот день, но выстояла. С трудом, но это ей удалось. Выпрямив плечи, она вернулась к танцующим гостям. К тому времени, когда заметили отсутствие молодоженов, поднялся страшный шум, но они уже достигли надежных стен дома и оказались в комнатах в глубине мастерской.

Предшествовавшие страстные поцелуи во время ухаживаний не успели подготовить Кэтрин к брачной ночи. Томас осыпал Кэтрин ласками, какие та и представить не могла, и довел ее до таких высот экстаза, что к рассвету она была изумлена всем, что испытала в области чувственных наслаждений. Должно быть, он расслышал ее томный вздох, пока они лежали в страстных объятиях. Томас приподнялся на одном локте и заглянул ей в глаза.

— Я люблю тебя, моя чудесная Кэтрин, — нежно пробормотал он. Затем он отодвинул одеяла, чтобы взглянуть на ее нагое тело при лучах восходящего солнца. Она невольно вздрогнула, предвкушая новые удовольствия. Томас притянул ее к себе, и они снова предались любовным утехам.

В первые недели брака все шло хорошо. Сначала Томас лишь нравился Кэтрин, но ее чувства скоро переросли в привязанность, если не любовь. Их жилище было скромным, но пока устраивало обоих. Она давно слышала древнюю поговорку, что хуже всего обуты дети сапожника, но ее с таким же успехом можно было отнести к начинающему краснодеревщику, у которого не водились лишние деньги. Их спальня была обставлена в основном забракованной мебелью различных стилей из мастерской. Единственными достойными предметами мебели оказались два дубовых кресла, письменный стол, книжный шкаф и довольно большой стол, который Томас изготовил для себя в Йорке. Но это была простая мебель, несмотря на все искусство, какое он вложил в ее изготовление. Томас сказал, что никогда не расстанется с ней, даже если добьется успеха. Ведь эта мебель будет напоминать о его простом йоркширском происхождении и не позволит славе и богатству вскружить голову. Томас говорил это полусерьезно и полушутя, но она поняла, что он не шутит. Она с самого начала решила, что задвинет эту мебель подальше, как только обретет собственный угол.

Она понятия не имела, когда у нее появится свой дом. Томас обещал, что он у них будет, хотя и не давал повода для тщетных надежд на то, что это сбудется скоро. Изабелла рассчиталась с ним почти сразу, как только он обставил ее дом, что было невиданно для людей ее положения, и он был ей крайне благодарен. Но поскольку Томас всегда приобретал лучшие материалы для изготовления мебели, которая могла бы прославить его, ему приходилось щедро расплачиваться, а на зарплату специалистов высокой квалификации, приглашенных со стороны, ушла добрая часть прибыли.

Всеми заказами занимался он сам, но у него был клерк, который отвечал за более простые дела. Когда клерка пришлось уволить за воровство за неделю до свадьбы, Кэтрин воспользовалась благоприятной возможностью и вызвалась вести гроссбухи, чем раньше занималась у отца. Томас согласился, но лишь в качестве временной меры. В тот день, как Кэтрин стала миссис Чиппендейл, она устроилась в конторе и начала разбираться в накопившихся делах.

Вскоре Кэтрин обнаружила, что эта работа не менее интересна, чем та, которой она занималась раньше. Особенно она гордилась тем, что скоро освоилась со всеми сторонами нового дела. Кэтрин стала разбираться в замках, ключах, рамках, отливках, панелях с золотистыми листьями, составными частями и всем другим, с чем имел дело краснодеревщик. Прежде она столь же хорошо освоилась с лекарствами, пилюлями и мазями из трав. Древесина, ее качество, происхождение были совсем другим делом, но она училась, и довольно быстро. Томас улыбался, угождал ей и был всегда готов ответить на ее вопросы.

Прошло уже три месяца, как они прожили вместе мужем и женой, она работала в конторе, когда младший ученик принес что-то и оставил дверь полуоткрытой. Из мастерской донесся резкий запах клея, кипевшего над очагом. Он изготовлялся из копыт, костей и других подобных ингредиентов и вонял не лучше стряпни ведьмы. Кэтрин почувствовала, как у нее схватило в животе. Она вскочила со стула так резко, что он упал. Кэтрин зажала рот ладонью и выбежала из мастерской в коридор, ведший через дом к заднему двору. Едва она успела подбежать к водостоку, как ее начало рвать. Ее тело тряслось от судорог, следовавших одна за другой.

Когда приступ закончился, Кэтрин, обессиленная, прислонилась к стене, достала носовой платок из кармана и вытерла рот. В ее душу закралось подозрение, затем оно переросло в уверенность, когда она вспомнила еще одно еле заметное нарушение в поведении своего организма, на что в повседневной суматохе не обратила серьезного внимания. Нет! Нет! Нет! Она желала детей, но только не сейчас. Не сейчас! Не в тот момент, когда снова началась интересная жизнь, когда в ее голове возникало такое множество интересных мыслей относительно того, как ей играть более значимую роль в деле мужа.