Слейд, не отрываясь, смотрел на Кэтрин. Слезы на ее глазах высохли, и в них была какая-то непреклонность. И он подумал о том, сколько мужества потребовалось этой девушке, чтобы спасти ребенка от смерти.

– Еще до прихода солдат Шей стала считать меня своей матерью. У Маленького Перышка не хватало сил заботиться о ней. Она так и не оправилась от родов. В ночь, когда началась резня, она уже была близка к смерти. Я так никогда и не узнаю, болезнь убила ее или солдаты.

– Маленькое Перышко? – Слейд пытался вспомнить, как выглядела маленькая девочка, которую он видел тогда в городе. Он готов был поклясться, что она полукровка, поэтому ему не приходило в голову усомниться в том, что она дочь Кэтрин.

– Джин Пирсон, – тихо объяснила Кэтрин, – ей дали имя Маленькое Перышко.

Слейд кивнул.

– Твоя семья знала об этом? Кэтрин покачала головой.

– Сначала нет. Я очень боялась, что они не примут Шей, если узнают, что она не моя дочь. А я не могла позволить отнять ее у меня. Но Форду я рассказала правду, когда он был у команчей.

– Он сохранит твою тайну?

Кэтрин встретилась взглядом со Слейдом и кивнула. Ее вопрос остался непроизнесенным: сохранит ли тайну Слейд?

Он не пытался мешать ей, когда она разворачивала свой спальный мешок. Устало растянувшись, Кэтрин чувствовала каждый камешек, каждую веточку под ним… и еще холод, пробиравший ее до костей.

Когда глаза ее совсем закрылись, Слейд произнес:

– Думаю, я поступил бы точно так же. Покой разлился в душе ее, и она заснула.


Слейд всматривался сквозь ливень в бушующий поток реки Бразос и бормотал проклятья. Он тревожился с самого утра, когда, поднявшись, увидел, что небо покрыто редкими плывущими облаками. Его мрачные предчувствия возрастали по мере того, как теплело вокруг. С каждым часом количество облаков увеличивалось, пока все небо не оказалось затянуто ими.

Слейд поглядел на Кэтрин и с трудом сдержал улыбку. Со старой обвисшей шляпы, которую он нахлобучил ей на голову, текла вода, девушка вымокла насквозь. Он постарался перекричать ливень:

– Спешивайся и жди здесь. Я найду какое-нибудь укрытие.

Она спрыгнула с лошади, и он сунул ей в руки поводья своих лошадей, а сам двинулся под проливным дождем на поиски. В мгновение ока она осталась один на один с яростными силами природы. Кони нервничали, удерживать их было трудно. Кэтрин даже не успела испугаться, все ее внимание было поглощено тем, как не упустить Сэди и крапчатого. Когда Слейд вернулся, она вздрогнула от неожиданности.

Он молча взял из ее рук поводья и сделал знак, чтобы она шла за ним.

Он нашел что-то среднее между хижиной и вигвамом. Две стены были сложены из плохо подобранных бревен, третья состояла из шкур. Крыша была из бревен и шкур одновременно и казалась вполне прочной.

Путники сняли с лошадей седла и сложили их внутри около боковой стенки. Кэтрин собралась стреножить Сэди, но Слейд остановил ее. В грозу было безопасней оставить ноги кобылы свободными, ведь ни она, ни вьючная лошадь не сбегут от крапчатого жеребца. А тот не покинет Слейда.

Неожиданная вспышка молнии озарила Кэтрин и Слейда. Они в этот момент стояли под навесом, глядя друг на друга. Вода стекала со шляпы Слейда на его мокрую кожаную куртку. На лице было видно раздражение.

– Дерево, черт его побери, слишком мокрое, чтобы разжечь костер.

Несмотря на то, что ей тоже было неприятно в мокрой одежде, Кэтрин улыбнулась досаде и потянулась к нему, чтобы стереть воду с его лба… и тут же попала в жаркие объятия. Она, не колеблясь, ответила тем же, чувствуя, как под блузкой напрягаются и твердеют ее соски. Слейд стянул с нее пальто, но блузку расстегнули собственные пальцы Кэтрин, обнажая груди для прикосновения, которое обжигало ее огнем.

Слейд рассмеялся грудным низким смехом, когда она накинулась на его рубашку, но помогать ей не стал. Он просто стоял, сощурив глаза, глядя на то, что делают его руки с темными вершинами ее грудей.

– Будь ты проклят, – пробормотала она, наконец распахнув его рубашку. Потом ее руки стали одолевать застежку его брюк, и из горла Слейда вылетел глухой стон. Когда же ее пальцы скользнули вниз, лаская его плоский живот, этот стон перешел в голодное рычание, и Кэтрин оказалась вжатой в свой спальник.

Она раздвинула ноги, принимая его, и закрыла глаза, чтобы не видеть его голодного взгляда.

– Смотри мне в глаза, – хрипло приказал он.

И она посмотрела. Ее взгляд, встретившись с его взглядом, прильнул к нему так же, как ее руки прильнули беспомощно к его плечам. Она хотела мучить его так же, как мучил ее он, но смогла лишь ахнуть, задыхаясь от чувств, нараставших в ней при каждом его движении все жарче и глубже. Освобождение от них было взрывом такой силы, что ей все стало безразлично, и она едва поняла, когда мгновением позже наступила и его разрядка.

Слейд не разжал рук и не отпустил Кэтрин, он лишь повернулся на бок, чтобы ей было легче, и увлек ее за собой. Как же чертовски здорово было ощущать ее, приникшую, нежную и доверчивую, какой она никогда не позволяла себе быть. В этот миг она, наконец-то, принадлежала ему полностью. Полностью зависела от него. И это чувство было самым прекрасным из испытанных им за долгое-долгое время.

Всю ночь и весь следующий день они пережидали нескончаемые грозы. Молнии пугали коней до полусмерти, гром оглушал их, а Слейд и Кэтрин любили, спали, снова любили… И разговаривали.

Кэтрин лежала на животе, наблюдая, как капли дождя падают на мокрую землю. Рука Слейда круговыми движениями гладила ей спину между лопаток.

– Ты давно работаешь с рейнджерами?

– Порядочно.

У Кэтрин вырвался то ли вздох, то ли смешок. По-видимому, просто не в характере Слейда было добровольно что-то рассказывать.

– Долго ты разыскиваешь Элзи Раска?

К ее удивлению, гладившая ее рука Слейда замерла, Кэтрин даже пожалела, что задала именно этот вопрос.

– Десять лет назад я несколько месяцев искал его, пока не услышал, что какой-то охотник убил его. Я огорчился, что упустил свой шанс. А год назад о нем опять заговорили на границе, и я снова стал его выслеживать.

Первый раз Слейд позволил ей чуть-чуть заглянуть себе в душу, понять, что им движет. Кэтрин и боялась, и отчаянно хотела знать больше.

– Почему ты преследуешь Раска? – тихо спросила она, не будучи уверена, что он ответит.

– В сорок пятом или сорок шестом в Корпус-Кристи приехал Зек Тейлор – охранять границу от мексиканцев. В шестнадцать лет я был слишком зелен и не понимал, что мы больше нападаем и забираем, чем защищаемся. Я только что женился и начинал жить самостоятельно, и поэтому загорелся идеей защитить свой дом.

Кэтрин лежала очень тихо и слушала его, а в его голосе была горькая насмешка над тем мальчишкой, каким он был.

– Так что я поехал в Мексику с Тейлором, оставив беременную жену и ферму на ее плечи. Ферму, которую я обещал «обезопасить». Я получал от Мэгги письма. Так часто, как ей удавалось найти оказию. Она без меня вела хозяйство и сумела родить мне сына.

Глаза Слейда не отрывались от тонких деревьев, упиравшихся в крышу.

– Однажды к воротам фермы подошел раненый человек, и Мэгги оказалась слишком сердобольной, чтобы прогнать его. Она позаботилась о нем. В благодарность он ее изнасиловал, а затем заставил уехать с ним, бросив в доме ребенка. Одного. Соседи нашли его через два или три дня, умирающим от голода. Он уже не мог плакать и оказался слишком слаб, чтобы выжить. Ему было семь месяцев от роду.

– Слейд… – в голосе Кэтрин был ужас. Она знала, что он ее не слышит.

– Когда несколько месяцев спустя я вернулся домой, меня в справочной конторе ждало письмо от Мэгги: она оставила его в комнате гостиницы, где повесилась, после того как Раск отдал ее хозяину в уплату за проживание.

Голос Слейда замер, и Кэтрин стало плохо, когда она поняла, что натворила, предупредив Раска о погоне. Если у нее в ушах стояли голодные крики ребенка и отчаянные мольбы Мэгги, понимавшей, что оставляет ребенка умирать, то что же должен был переживать все эти годы Слейд?

– Мне очень жаль, – прошептала она. – О, Господи, как же мне жаль!

Когда Слейд ничего не ответил, она подвинулась так, чтобы положить голову ему на грудь. Ей отчаянно хотелось облегчить его боль.

– Мэгги – такое красивое имя. Как она выглядела?

Слейд закрыл глаза и представил себе свою жену такой, какой видел ее в последний раз, в дверном проеме их дома, с рукой на нижней выпуклости ее живота, в котором рос их ребенок. Она так гордилась тем, что носит его ребенка.

– Мэгги… была… острая, как перец, и сладкая, как вино. Вечно смеялась, или болтала, или чертыхалась, ругая меня за какую-нибудь глупость. Но никогда не была тихой… никогда сумрачной.

Он знал, что Мэгги надо было перенести слишком многое, чтобы сломаться и покончить счеты с жизнью. К тому времени, когда она затянула простыню у себя на шее, она должна была почти совсем обезуметь. Может быть, в ее ушах все еще звенел испуганный плач их сына.

Кэтрин молчала, понимая, что Слейд забыл о ее существовании.

– Она была хорошенькая девчушка с ярко-рыжими волосами и самыми голубыми глазами на свете. – Слейд открыл глаза и посмотрел на Кэтрин. Глаза его были пустыми и холодными. – А я оставил ее. Одну, беременную, беспомощную против таких людей, как Раск.

Не соображая толком, что делает, Слейд притянул к себе Кэтрин и прижал к себе, как бы защищая ото всех.

– Твой брат совершил ошибку, связавшись с Рас-ком.

– Знаю. Но Форд боится стрельбы. И он запаниковал, – Кэтрин прижалась теснее к нему, желая стереть из памяти Слейда мучительные воспоминания. Но она и себе не могла помочь в этом. Прошлое было с ней всегда. – Что ты станешь делать, когда Раск будет мертв? – Она говорила себе, что не будет задавать ему этот вопрос, но он как-то сам выскочил.