– Да, Дойл здесь.

Он ждал их на кухне, давно отбросив формальности, требовавшие, чтобы он стучал в переднюю дверь и ждал, когда она выйдет и поздоровается с ним на крыльце. Он встал из-за стола и обхватил одной рукой Ди за талию, но вынужден был убрать руку, чтобы подхватить Шей, бросившуюся к нему с рук Ди.

– Осторожнее, постреленок! – сказал он, еле успев поймать девочку.

Шей засмеялась, прижимаясь к его широкой груди.

– Дой! – радостно прочирикала она.

Дойл широко улыбнулся Ди:

– И как сегодня поживали мои девочки?

– Ну, – с некоторой строгостью проговорила Ди, – одна из нас столько безобразничала, что другой почти ничего не удалось сделать.

Взгляд Дойла смягчился, и Ди почувствовала, что к ней относятся, как к сокровищу.

– Ты слишком много работаешь, – сказал он. – У тебя слишком много хлопот с этой фермой.

Ди знала, что он прав. Бен Йейтс стареет, и, хотя Дойл пытается ей помогать, у него есть своя собственная ферма, которой нужно заниматься.

– Я все надеюсь, что Форд вот-вот покажется из-за холма, – призналась Дейрдре. Или Кэтрин. Но Ди не стала упоминать о Кэтрин. Она очень скучала по племяннице, но ее пугал тот день, когда Кэтрин, возможно, вернется только для того, чтобы забрать Шей.

Но этот страх она вынуждена прятать. Одно упоминание о такой возможности приводило Дойла в ярость.

Отразившаяся в ее глазах боль заставила Дойла наклониться к ней и крепко поцеловать в губы. Он любит эту женщину так, как никогда в жизни никого не любил. Ее боль он чувствовал, как свою. Зная, чем именно вызваны ее переживания, он не стал об этом говорить вслух. Они чуть однажды всерьез не поссорились, когда он сказал, что Кэтрин Беллами не увезет ее дочь к дикарям. Он до сих пор не забыл муки в ее голосе, когда она ответила: «Шей не моя дочь, Дойл. Она дочь Кэтрин. Если Кэтрин приедет, я не буду воевать с ней из-за ее ребенка».

И Дойл, который любил Ди так сильно, что не хотел ее ранить, больше ничего не стал говорить. Но он не считал вопрос решенным. Никоим образом.

Пока он перевел разговор на нечто менее неприятное, но не менее важное для него:

– Если бы ты только приняла мое предложение, я смог бы нанять помощника Бену Йейтсу, и ты уже не могла бы сказать мне, что этого делать не годится.

К его изумлению, Ди не отделалась от него по обыкновению шуткой. В ее взгляде появилось какое-то незнакомое Дойлу выражение, когда она ответила:

– А если бы ты, Дойл Шанли, еще раз сделал мне предложение, то я, может быть, тебе и не отказала бы.

Дойл медленно поставил Шей на пол, не замечая, что она негромко протестует.

– Дейрдре? – хрипло спросил он.

В глазах ее блеснули слезы, но она ничего не сказала.

Чувствуя себя таким неловким, словно вдруг превратился в вола, Дойл положил руки ей на плечи и притянул к себе. Ее теплый аромат ударил ему в голову, а прикосновение мучительно возбудило его.

– Дейрдре Маккенна, ты станешь моей женой?

– Да, – ответила она с чуть слышным счастливым вздохом.

К ее изумлению и возмущению Шей, Дойл издал громкий возглас торжества, от которого сотрясся потолок их небольшого домика. А потом он страстно поцеловал Ди в губы. Отдаваясь его поцелую, Ди еще раз уверилась, что приняла правильное решение.

ГЛАВА 14

Уже не в первый раз ружье сильно ударило Сэди в бок, заставив норовистую лошадку шарахнуться. Кэтрин негромко чертыхнулась и быстро напомнила ей, кто здесь командует. Ружье же с самого начала оказалось ужасной обузой. У Кэтрин не было седла, а следовательно, и седельного чехла, так что ей приходилось держать ружье в руке. Она пыталась пристроить его под мышку, но и так тоже было неудобно.

Мрачно глядя на досаждавшее ей ружье, Кэтрин поняла, что оно однозарядное. Зато в другой руке у нее был револьвер – оружие очень ценное и гораздо менее обременительное. Ружье было заряжено, Кэтрин решила, что истратит этот заряд на то, чтобы добыть ужин, а потом выбросит ружье.

Первые утренние лучи уже коснулись встававших впереди вершин, но с наступлением утра настроение Кэтрин не улучшилось. Хотя она и не могла не броситься на помощь Форду, все же ее не оставляла мысль о том, что, уехав, она сожгла за собой корабли. Никто из племени ее не примет после того, как военный предводитель отрекся от нее. Она еще раз выбрала собственный путь, не зная, правильный он или нет. Но в глубине души Кэтрин испытывала облегчение. Сердце подсказывало ей, что она никогда не была бы счастлива, стань она женщиной Убивающего Волков.

Когда Форд окажется в безопасности, тогда она сможет подумать о своем будущем. Она по-прежнему была полна решимости не оставлять Шей среди фанатиков и лицемеров Нью-Браунфелса, однако теперь ей уже совсем трудно было сказать, где она с дочерью могла найти приют.

Неожиданно Сэди шарахнулась от быстро прыгающего кролика. Радуясь возможности отвлечься от грустных мыслей, Кэтрин остановила лошадь и осторожно подняла ружье.

Спустя некоторое время, остановившись в ореховой роще у полноводного ручья, девушка зажарила кролика над крошечным, но жарким костерком, который развела в небольшом углублении, и съела все до последнего кусочка. Она знала, что не может терять время, но ей необходимо было тепло, которое мог подарить только сытый желудок. Снег северных равнин остался позади, но воздух был все таким же ледяным. Даже в одежде из бизоньих шкур она все равно замерзала.

Прежде чем развеять золу от костра, Кэтрин долго колотила ружьем о промерзшую землю, пока не убедилась, что оно окончательно испорчено. Хотя ей и жаль было портить оружие, она решила, что так будет лучше. Потом девушка снова села на лошадь и поехала дальше.

Подсознательно Кэтрин давно знала, что ей надо будет сделать. Она не могла появиться в лагере Колорадо в индейской одежде. Солдаты сочтут индианку своей добычей, а Кэтрин слишком хорошо помнила, как они обращались с команчами. Тем скво, которых жестоко насиловали и безжалостно избивали, еще повезло. Но даже если с ней не обойдутся плохо, всерьез ее не примут.

Нет, сама она Форду помочь не сумеет, а вот Слейд смог бы. Сжав зубы, мучимая сомнениями, она направила лошадь на юго-запад, к форту Ланкастер. Он был дальше, гораздо дальше, и Кэтрин старалась наверстать время. Она не давала отдыха ни себе, ни Сэди. Она питалась той немногочисленной дичью, которую ей удавалось подстрелить, и мясом, плодами кактуса и бизоньим жиром из парфлеша. Сэди жила на коре, содранной с деревьев, а когда они проехали дальше на юг, на остатках жесткой прошлогодней травы.

Кэтрин быстро ехала все дальше и дальше на юго-запад, а мысли ее свободно текли, непрестанно возвращаясь при этом к Слейду, что сильно ее тревожило.

– Лучше бы ты думала о тех проблемах, что есть, а не создавала новые, – пробормотала она вслух, заставив Сэди беспокойно повести ушами.

Между тем дни становились все теплее, хотя по ночам Кэтрин по-прежнему радовалась своей меховой одежде.

И вот однажды вечером она увидела дома, которые, как она надеялась, должны были принадлежать форту Ланкастер. Кэтрин никогда прежде не была здесь, но она знала приблизительное местоположение большинства фортов, которыми была помечена вся территория Техаса.

Кэтрин не была настолько глупа, чтобы въехать прямо в форт. Сама ее внешность заставила бы заподозрить, что она, если и не Кэтрин Беллами, скво Убивающего Волков, то, по крайней мере, белая, изменившая своим. Всю ночь моросил дождь, и Кэтрин промокла и не выспалась. Пока еще не рассвело, Кэтрин подкралась к одному из хуторов, окружавших форт. Из кирпичной трубы дома поднимался дым, запах вкусной пищи дразнил голодную Кэтрин.

Время шло невероятно, мучительно медленно. Наконец она увидела, как из дома вышел мужчина, прошел к сараю, запряг лошадей и направился на дальние поля. Кэтрин видны были груды хвороста и камней там, где он расчищал новый участок, который распашет весной. Потом вышла женщина, неся в одной руке корзинку для яиц, а в другой – ведро с кормом. Серый рассвет приглушил синий цвет ее накидки, черты лица были еще неразличимы, так что нельзя было понять, старая это женщина или молодая. Однако держалась она прямо и шла энергично.

Дожидаясь, пока она закончит свои утренние дела, Кэтрин всматривалась в горизонт. Она пряталась в небольшой канавке под раскидистым дубом с голыми ветвями. За полурасчищенным полем был виден силуэт форта Ланкастер, а еще дальше – пологие холмы мягко поднимались вверх, чтобы прикоснуться к светлеющему небу. Вокруг нее прерия была пустой и пожухлой, но она легко могла представить себе, какой эта местность будет всего через несколько месяцев, когда цветы прерии – васильки, душистый горошек, горные гвоздики и маргаритки – начнут цвести. В первые несколько весенних дней их пятна расцветят бледную траву прерий, напомнив радугу на умытом дождем небе.

Женщина вернулась в дом с яйцами и пустым ведром, но Кэтрин продолжала ждать. Терпение ее было вознаграждено: вскоре женщина вышла снова, на этот раз с девочкой лет семи-восьми и младенцем на руках. Кэтрин смотрела, как они идут через поля, направляясь к мужчине. Потом она бесшумно прокралась, чтобы проверить, по-прежнему ли надежно привязана Сэди, а потом скользнула к дому.

Дом оказался сложенным из необожженного кирпича: две комнаты, а между ними открытый коридор. Кэтрин неприятно было даже думать о том, что надо будет войти в чужой дом, вторгнуться а жизнь незнакомых людей. Взглянув в открытый проход, она с огромным облегчением поняла, что можно не делать этого. Там было развешено белье после стирки – вероятно, еще со вчерашнего дня. Кэтрин прикоснулась к вещам: они уже высохли.

Единственной женской одеждой оказалась белая льняная блузка и плотная шерстяная юбка брусничного цвета. Обе вещи были сшиты просто, но хорошо. Кэтрин взяла их, стараясь подавить чувство вины. Похоже, что хутор зажиточный, а она берет только то, в чем испытывает гораздо большую нужду, чем владельцы этих вещей. Когда-нибудь она найдет способ отплатить им за невольный подарок.