Ксения Иллюзия - Пожалей меня, Голубоглазка

— Хорош заливать, Леший. Я даже выпить с вами не успел.

— Ты и пожрать не успеешь. Тебе сколько давалось? Десять минут. А ты через сколько приехал?

— У меня внезапно встреча открылась. Важная. На дорогах пробки, пятница же!

— Холостой женатому не товарищ, Крот. У меня важные встречи каждый день, и помимо друзей есть ещё и семья. А у тебя? У тебя — только мы. Так что это ты не заливай.

— Леший, бл*дь…

— Тебе понравиться, слово даю. И в следующий раз будешь знать, как опаздывать.

*****

Он ничего не видел. Ни-че-го! Даже своих пальцев, растопыренных у носа. И кого ему ждать? Злобную гейшу? И как? Стоя? Мудаки, а не друзья. Сволочи.

Костя стал пробираться вперед, делая маленькие шажки и вытянув руки. Правую — в сторону, левую — вперед.

— Падла… — уткнулся носком ботинка в ножку кровати: неожиданно больно, несмотря на обувь. Стал осторожно ощупывать. — Ложе любви, полагаю.

Сзади открылась и сразу же закрылась дверь, не пропустив в коротком промежутке ни лучика света. Крот кашлянул, давая понять, что вошедший в комнате не один.

Сначала было очень тихо. «Как в гробу» — подумал некстати. А потом — шаги. Осторожные, но уверенней, чем его собственные до этого. И что самое интересное — чем ближе подходил человек, тем больше Кроту не хватало воздуха.

Он открыл рот, не понимая толком, отчего так делает: то ли от нехватки кислорода, то ли от удивления, то ли от странного, в животе, чувства. Словно забегал там кто-то, заползал. И не успел Костя произнести хоть слово, как чья-то рука наткнулась на его лицо. Аккурат в его открытый рот.

Отпрянула и тут же снова коснулась. Провела по нижним зубам маленьким пальчиком.

«Женщина», — догадался сразу. Исходящий от неё запах моментально вскружил голову. Такой…неуловимый, тонкий, свежий, с нотками пряности — корицы, кажется, — он кружил голову не хуже самых крутых качелей. Костя будто замер на максимально высокой точке — прямо под небом, боясь смотреть вниз и закрыв глаза от невыносимо сильного ощущения.

Внутри бешено заспорили желудок и легкие, решая, кто выпрыгнет первым, и разом прекращая спор, потому что качели полетели к земле. Стремительно, помогая ветру закладывать уши и затыкать воздухом рот и нос, не позволяя открыть глаза.

Аромат женщины, ощупывающей его лицо, был как тот ветер. Он ураганной волной запечатал каждую пору на коже, проникнув до самого центра.

Насквозь, но не сквозным.

Это было похоже на то, как открывается дверь, чтобы захлопнуться после.

Аромат дверь открыл, вошёл и закрыл её.

На засов.

Оставаясь внутри, смешиваясь с эритроцитами и прочими элементами кровеносной системы, достигая с ней сердца и мозга — двух важнейших органов Костиного тела.

Член сразу же встал.

Запах проник и в него, уперся в головку изнутри. У Крота было такое ощущение, что он сейчас описается, выпустив струю не мочи, но духов.

— Тш-ш-ш… — женские пальцы, скользнув по губам, прижались перпендикулярно им. — Тш-ш-ш…

Он понял, что говорить ничего не надо, и если бы мог — вздохнул бы от облегчения, но он не мог, поэтому только кивнул, надеясь, что женщина «увидит» его согласие.

Она "увидела".

Легко ощупала верхнюю половину тела и забралась на колени, вынуждая Костю сделать упор на руки позади себя.

Если честно, то он просто боялся до неё дотронуться. Если честно, думал, что, коснувшись аромата на её одежде, сорвет ту одним движением, нетерпеливо, с остервенением, мечтая добраться до теплой кожи. Вылизать с неё этот дурман, смешанный с личным.

Индивидуальность. Особенная. Одна.

Эти слова выстрелили в горло, и Костя сглотнул их. Возбужденный член оказался в плену горячей промежности — слегка ерзающей и все плотней вдавливающейся в пах.

— Тш-ш-ш… — пальцы обвили его шею. Кадык дернулся навстречу подушечкам больших, и Костя понял, что до взрыва осталась секунда. — Тш-ш-ш…

Он не мог говорить. С трудом дышал. Не хотел терпеть.

Словно почувствовав его состояние, женщина внезапно вскочила с колен, но он, как бы ни был прибит внутренне, не мог согласиться с её уходом. Да он бы умер сразу, так и не кончив. Двойная смерть — кто бы смог выжить?

В тот же момент среагировав, схватил наугад воздух и поймал его вместе с её запястьем. Дернул на себя.

Они повалились на кровать вместе, и Костю накрыл водопад её волос.

Господи…

Она замотала головой. Отчаянно. Пытаясь вырваться. А он обхватил её голову, зажимая в тисках своих ладоней виски, и зарылся носом в густоту шелковых нитей. Вдохнул полной грудью, пробираясь к коже затылка.

Господи…

— Тш-ш-ш… — теперь была его очередь. — Т-ш-ш… — его выдох согрел её волосы в основании черепа, выпуская разбежаться вниз, по шее и дальше, к лопаткам, табун мурашек. Сильный захват ослаб, но дыхание стало намного горячее, обжигающим.

Ая закрыла глаза, закусив нижнюю губу.

Мужские руки, плотно прижавшись, начали путь к упругим полушариям, спрятанным за рядом пуговиц и кружевом под ними. Руки были решительны и нежны, а она лежала на спине, на незнакомце, совершенно забыв, кто кого заказал и что кому надо делать, настолько провалившись в невесомость, что, казалось, летает во сне.

Мурашки спустились на поясницу, задевая мыслимые и немыслимые точки. Между ног стало влажно, и когда чужие пальцы, разделавшись с чередой круглых "охранников" на блузке, проникли под поддерживающую линию бюстгальтера, накрыли груди, защемив нежно соски, Ая гортанно застонала.

— Тш-ш-ш…

Горячо голове.

— Тш-ш-ш…

Горячо телу.

— Тш-ш-ш…

Там горячо.

Сыро.

Много.

Ей казалось, она не сможет выдержать. Тянущая, подергивающая боль была невыносима. Будто нарыв зрел. Может, и правда, он? Сейчас лопнет?

Ей казалось, она умирает в чужих руках, на чужом теле, с чужим шепотом в волосах. Умирает, но как же сладка была такая смерть…

Господи…

Его руки распластались у неё на животе, и Ая поняла, что они дрожат. Накрыла своими. Попыталась успокоить? Смешно…

Соединенные, руки проникли под пояс брюк, в трусики, и остановились на лобке. Чужие пальцы оказались длиннее — они остановились чуть ниже, на том самом месте, и нажав, попали точно в клитор.

Ая дернулась всем телом, "протирая" ягодицами чужой член. Незнакомец выпустил стон ей в шею, закусив прядь. И словно в отместку, стал активней работать руками.

Она не могла отцепиться, но свои все же переместила повыше, обхватив мощные запястья и "ловя" лихорадочный пульс. Раздвинула шире ноги, позволяя незнакомцу больше свободы для действий.

Повернула голову, свесила с его плеча и зажмурилась от накатывающейся горячей волны — предвестницы десятибалльного оргазма.

Господи…

Её ягодицы терлись о молнию безостановочно, не позволяя никуда деться тому, что находилось за ней. Костя сцепил зубы до искр в глазах, терпя из последних сил, но их оставалось все меньше, и выходило, что это самый странный и быстрый оргазм на его уже побитом жизнью счету.

Ягодицы терлись и терлись, и терлись…

Члену было неудобно. Тесно. Больно. Но так хорошо, как никогда до этого.

Женщина стонала, дергая каждым своим стоном Костю за нервы. Будто играла партию.

Стонала сквозь закушенную губу, пряча крики.

Запах…Другой, более вязкий, густой, мускусный…

Её. Его личный феромон.

Они кончили вместе.

Ая поставила точку в дыхании, уткнувшись в кожу кровати, Костя — в кожу Аи, чуть прикусив плечо.

Господи…

Он бережно и как можно осторожней выбрался из-под неё, сдвинув её тело полностью на кровать. Хотел собрать в руку длиннющие волосы, но понял, что не получится — слишком уж густыми те были. Освободил её лицо от этой копны, скрутив в толстый жгут, и откинул в сторону, чтобы максимально открыть доступ к обнаженной груди. Лифчик сбился под горло той, что подарила ему пик полета, но он не стал ничего поправлять, хоть и догадывался, насколько ей было неудобно, даже больно, быть может.

Незнакомка хранила молчание и расслабленность, не сопротивляясь его манипуляциям и не реагируя на движение. Словно кукла. Но Костя знал: не спит. Он лизнул соски, обдавая влажность вершин горячим дыханием, и уткнулся в ложбинку. Её сердце стучало хозяйке в ребра и ему в лицо, будто не признавало чужого присутствия, пытаясь оттолкнуть. Стучало ровно и сильно.

Кожа была очень гладкой и вкусной, напоминая о шелке, атласе и сакуре. Хрен знает, почему, но именно последнее сравнение пришло на ум Косте, когда он попробовал её кожу на вкус. Лепестки сакуры, присыпанные корицей. Люди именно так сходят с ума?

Он обнял её. Крепко сжал, следуя на поводу у своей потребности полностью раствориться в темноте и в этой девушке.

Вся она была до боли желанной, несмотря на только что случившийся оргазм. В паху разве что не хлюпало, но Костя не обращал на дискомфорт ни малейшего внимания, чувствуя, как снова начинает хотеть эту странно молчаливую женщину. Она была молодой. Так он ощущал. Упругие груди, кожа… Но не думал, что слишком. «Лет двадцать пять», — решил про себя.

В дверь постучали, и Костя ругнулся. Ей в кожу выпустил бранные слова и тут же слизал их, чувствуя себя неловким, виноватым. Женщина зашевелилась, но он рук не разжал. Не пустил. Не мог и не хотел. Ещё уйму вопросов надо было ей задать, выслушать ответ хотя бы на один!