Ксения Иллюзия - Пожалей меня, Голубоглазка

Она включила свет сама, что вышло совершенно случайно: вылетела из кровати, не обращая внимания на боль в костяшках и темноту, ногой что-то задев. Этим оказался выключатель. Довольно чувствительный, надо сказать, так как сработал от легкого касания.

Яркий свет залил комнату. Спальню. Огромную, богато обставленную и очень мужскую спальню.

Ая сразу же обернулась и посмотрела на кровать, где с открытым ртом, неловко раскинув руки, лежал Константин Романович — главный кобель этого сезона и только что развернувшейся драмы.

До настоящей паники Ае было далеко, но лёгкое потрясение и волнение присутствовали, конечно. Какого рожна он отключился? Да, удары были не слабыми, но не до такой же степени!

Девушка осмотрелась, медленно поворачиваясь вокруг себя. Хм… неплохо устроился, подлец. Шикарная планировка, ремонт, да один пол у него стоил, как вся её пекарня! Ая подошла к окну и развела в стороны высокие шторы с фотопечатью из светозащитной ткани блэкаут, за которыми находилась такая же римская, но однотонная. Да, Костя постарался исключить не только свет, но и свежий воздух.

Но кому нужен воздух при работающем кондиционере?

На стене висела огромная плазма, мебель цвета темного ореха, в викторианском стиле премиум — класса располагалась по всему периметру, огромный ковер на полу, огромное окно, высоченные потолки, люстра… про кровать вообще говорить нечего. Одним словом, неплохая берлога, учитывая, кем был раньше её хозяин. Интересно, над интерьером поработал дизайнер или чувство стиля, вкуса даже, появилось со временем у самого Кости?

Словно почувствовав, что его вспомнили, застонал, прикрывая лицо рукой, а Ая, передвигаясь бесшумно, на носочках, стала собирать свою одежду, живописно разбросанную и местами порванную нетерпеливым самцом. Наспех одеваясь и тревожно поглядывая в сторону кровати, отмечала лёгкую степень позёрства раненого. Ей кажется, или веки его дрожат, а поза уж слишком картинна?

Не теряя времени, пока он придёт в себя или устанет притворяться, она вытащила шнурок одного из его ботинок, валяющихся, кстати, у края ковра и завязала волосы, собрав их в двойной хвост. Получилось не очень, но кто следит за модой, когда надо бежать? Потом схватила свою обувь и прокравшись снова к окну, осторожно его открыла. Второй этаж, фигня.

Сбоку находилась труба, да и до пожарной лестницы можно было дотянуться, так что Ае, регулярно потеющей на скалодроме, оказалось раз плюнуть спуститься на землю. Она не могла ни думать, ни медлить, а искать ключи от двери не видела смысла — знала: Костя не отпустит, пока не выпотрошит ей мозг. И тем более не отпустит, увидев.

Сейчас быстренько отойдёт, опомнится и кинется в погоню. Характер у него не пай-мальчика, терпения никогда не хватало, так что… день — максимум, два ему понадобится, чтоб опять её найти. Внешность известна, место работы — тоже, соратников, поди, вагон, а что ещё надо для успешной ловли?

Почему-то Ая ни капли не сомневалась, что Константин Романович пойдет по следу. Обязательно.

Она улыбнулась, вспомнив особо интересный момент их второй встречи, хотя понятие "особо интересный" стояло под вопросом.

*****

Они лежали на полу, утолив первый голод, и молчали. Костя лениво обводил линии её тела, а Ая вспоминала.

— Хочешь, попробуем наоборот? — вдруг спросил он, наклонившись к её груди. Прикусил сосок и тут же обвел языком.

— Это как?

— Ты снизу, я сверху.

— Будешь наглаживать меня своей лапищей?

— Угадала.

— В чем фишка?

— В экзотике. Вряд ли тебя мужчина гладил ногой.

— Она у тебя, наверняка, шершавая и жёсткая.

— Ага, подошва, как у слона, — отстранился и пропал куда-то.

— Ты где? — она стала ощупывать пространство. — Бросил меня?

— Я здесь, просто хочу, чтобы ты перестала шептать, — снова начал гладить.

— Нет, я откажусь, пожалуй, — ответила и заерзала — уже не его рука проводила по её телу. — Эй… ты чем это?

— Я подумал, что моя нога, действительно, — перебор, поэтому приготовил куриную.

И тут Ая не сдержалась — захихикала, почти, как раньше, и отпихнула его в сторону, вместе с куриной или чьей-то ещё, лапой.

— Чесаться вся буду, поцарапал, — пожаловалась, приглушая голос, а Костя крепко обнял и зашептал:

— Давай, почешу. У меня красный диплом чесальщика, не знала? — а сам стал целовать, спускаясь ниже. — Ты моя коричная девушка.

Ая застыла. Напряглась. Когда-то давно, он уже так её называл. Не своей, но коричной.

Черт!

Костя, видать, тоже это вспомнил, потому что замер и как бы потяжелел. Пусть на мгновение, но она почувствовала вес его тела, поняв, что руки перестали его держать. Так тяжелели обессиленные вдруг люди, потеряв опору или мощь, и Ая напряглась ещё больше, боясь, что сейчас он встанет и зажжёт свет.

Ещё рано. И её поза не давала преимуществ.

— Ты болен? — она начала гладить его волосы, пытаясь и надеясь его отвлечь.

— Нет, — неожиданно твердо ответил Костя, ловя её руки. — Не надо, я не люблю, когда дотрагиваются до головы.

— Почему? — удивилась искренне. Раньше такого не было.

— Не люблю и всё! — в голосе проступила злость.

— Ладно. Тогда продолжи целовать, я заскучала.

— Заскучала она… Сейчас расскучаем.

*****

Сон, в котором недавно она ещё находилась, стоял перед глазами: туман, прошлая жизнь и чёткое лицо отчима. И, что самое главное, его руки. Его постоянно дотрагивающиеся до неё и трясущиеся от нетерпения руки, черт бы их побрал вместе с ним!

Став старше, она поняла, что руки тряслись не столько от нетерпения, сколько от вожделения, от какой-то болезненной слабости к ней, ведь, несмотря на довольно молодую и красивую супругу, падчерица привлекала к себе сильней.

Отчим никогда не заходил дальше, чем того требовали приличия, но в комнате у Аи бывал каждый вечер и при любой возможности старался дотронуться. До того, последнего раза, Ая терпела.

Матери рассказать было нечего — до сих пор девственница и наедине с мужем не была дольше, чем необходимо. Подругам… Подруг, в принципе, не было, т. к. зависть забрала у неё всех подруг раньше, чем это сделали время и расстояние. А чему завидовать-то было? Тому, что учёба давалась легко, да петь умела?

У отчима на её голос были большие планы, и когда Ая взбрыкнула, отказав, он не выдержал. И сделал свою самую большую ошибку.

На сегодняшний день он и носа не покажет, боясь потерять всё, что имеет, а терять было что.

А вот по матери Ая скучала и каждый год отправляла открытку. Из красивых далёких и всегда разных мест, куда с этой миссией летала Людка.

*****

Она выкинула на землю обувь и только сделала первое движение в сторону трубы, как была остановлена на лету, вернувшись обратно, в спальню. Спиной "вошла" в окно, толком из него даже не выйдя.

— Оу! — вскрикнула больше от боли, чем от испуга, стукнувшись попой о подоконник. Краем глаза заметила мускулистую руку, держащую шторы, понимая, что вторая рука держит за шкирку её. Щенка — и то держат нежнее!

А ну-ка, расскажи, девочка, дяде, куда собралась? — раздалось ехидное. — Тебя что, родители не учили говорить "до свидания"?

Самое смешное, что могло случиться в данную минуту — это повторная «потеря сознания» Константина Романовича, и если бы Ая оглянулась на звук, то могла бы дождаться похожей картины, разве что с незначительными дополнениями.

Но Ая не оглянулась. И ждать не могла.

Услышав грохот, громкое ругательство и почувствовав освобождение волос от сильной хватки, она не стала терять ни секунды, сиганув в открытое окно. Был момент, когда она чуть не завалилась в спальню по инерции, но неожиданно спас Костя, практически вытолкнув её своей грудью, схватившись за падающий карниз и запутавшись в шторах.

Ая отдала бы наверное половину своей жизни, чтобы увидеть это, но лучше уж она отдаст её потом, иначе можно было просто не успеть остаться в живых.

Всегда рассчитывала на крутой спуск. Встречай, матушка-земля.

*****

Кончиками пальцев, мягкими и дрожащими, как крылья бабочки, она обводила линии его лица, а он, закрыв глаза, сжимал кулаки, чтобы самому так же не сделать с ней. Он обещал дождаться своей очереди, он помнил. Но как же было трудно сдерживаться, когда вместе с запахом её кожи, напоминающим цветочные луга и свободу морских брызг, коричные леса, присыпанные ванильным "снегом", он чувствовал её дыхание и несмелые, случайные прикосновения сосков, когда она наклонялась особенно низко. Губ, когда она целовала уже каждую обведённую линию, таким образом ставя точку в своих исследованиях.

Брови, нос, под глазами, рот, подбородок, овал лица, линию роста волос, даже уши она обводила трепетно и нежно. Не торопясь, хотя его уже всего разрывало от желания опрокинуть и овладеть ею: стремительно, мощно, не раздумывая ни секунды. Да, она не спешила, но делала это не специально. Ей не надо было вызывать в мужчине стояк, шепча похабные словечки, не надо было ложиться сверху полностью обнажённой, не надо было интимно целовать. Ей достаточно было только прикоснуться. Только дотронуться до него, чтобы он умер.