Мари-Анж слышала об этом впервые. Ее удивлению не было предела.

– По достижении двадцати одного года, – продолжал Макдермот, – вы наследуете третью часть всего, что вам завещал отец. Вы уже достигли упомянутого возраста – вот почему я здесь. Остальные средства будут по-прежнему храниться в доверительном фонде, вы сможете получить их, когда вам исполнится тридцать. Вы получаете весьма внушительную сумму, – торжественно произнес он.

Наблюдая за Мари-Анж, Макдермот понял, что она ничего подобного не ждала. Девушка была явно не избалована, и он подумал, что возможно, ее родственница поступила правильно, скрыв от нее истинное положение дел.

– Какую сумму оставил отец? – немного смущенно спросила Мари-Анж – ей как-то не верилось, что она получит много денег.

– Весьма крупную. – Поверенный улыбнулся. – Деньги были очень удачно вложены, и в настоящее время, до того как будет произведена первая выплата, доверительный фонд содержит чуть больше десяти миллионов долларов.

В воздухе повисло молчание. Мари-Анж, широко раскрыв глаза, смотрела на Макдермота, не в силах поверить в то, что он ей только что сказал. «Наверное, это шутка, – подумала она, – причем не очень удачная».

– Что? – только и смогла она вымолвить.

– Доверительный фонд содержит чуть больше десяти миллионов долларов, – терпеливо повторил он. – На следующей неделе третья часть этой суммы будет переведена на ваш счет. Всю остальную сумму я предлагаю вам реинвестировать, как только вы будете к этому готовы. Фактически мы можем сделать это для вас сами.

Макдермот пояснил, что является поверенным банка, который осуществляет доверительное управление ее наследством. Первоначально средства находились во Франции, но затем по настоянию Кэрол Коллинз были переведены в Айову: Кэрол посчитала, что Мари-Анж больше не вернется в Европу.

– Полагаю, – продолжал Макдермот, – мне следует поставить вас в известность о том, что мы предлагали вашей бабушке периодически выплачивать деньги на ваше содержание, но она любезно ответила, что в этом нет необходимости. На протяжении последних десяти лет она содержала вас на собственные средства, не пользуясь деньгами, которые вам достались в наследство.

Но это сообщение только усилило растерянность Мари-Анж. Кэрол держала ее в черном теле, чуть ли не голодом морила, покупала ей поношенную одежду в «Гудвилле», заставляла отрабатывать тяжелым трудом каждый цент, потраченный на ее содержание, отказала в помощи, когда она хотела продолжить образование, а у нее на счете лежали миллионы долларов! То есть, отказываясь воспользоваться ее доверительным фондом, Кэрол все эти годы ограничивала ее в самом необходимом, и если бы Билли не подарил машину, ей бы даже не удалось поступить в колледж!

Мари-Анж пока не понимала, как к этому относиться, считать ли бабку героиней или злодейкой. По всей вероятности, Кэрол поступила так, как считала правильным. Но она даже не намекнула Мари-Анж, что у нее есть средства! Сообщение Эндрю Макдермота не просто оказалось для нее сюрпризом, оно повергло ее в шок. Поверенный протянул Мари-Анж конверт из плотной бумаги. В нем содержались документы, с которыми ей надлежало ознакомиться. Чтобы открыть счет, от нее требовалась только одна подпись. Наконец Макдермот поздравил ее с получением наследства, попрощался и уехал.

Мари-Анж все еще не знала, как относиться к этой новости. Вместо того чтобы прожить десять лет на ферме в Айове с грозной старухой, терпя лишения и страдая от одиночества, а затем стать богатой наследницей, она бы предпочла жить все это время в Мармутоне с родителями и братом. Не важно, что она стала богатой – смысл происшедшего все еще не укладывался у нее в голове, она не очень-то осознавала, что означает для нее эта новость. Она сосредоточенно смотрела вслед удаляющемуся автомобилю, сжимая в руке конверт.

– Что у нас на обед? – рявкнула Кэрол через затянутую сеткой дверь.

Мари-Анж поспешила в дом, положила конверт на стол и принялась за стряпню. На протяжении всего обеда Кэрол молчала, пока Мари-Анж не заговорила первой:

– Тетя Кэрол, вы знали?

Она прямо посмотрела Кэрол в глаза, но ничего не увидела в них: ни малейшего проблеска радости за нее, ни теплоты, ни нежности, ни хотя бы сожаления. Миссис Коллинз выглядела такой же, как всегда, – старой, усталой, холодной и мрачной, как зимние сумерки.

– Отчасти. Всего я и сейчас не знаю, не мое это дело. Я знала, что Джон оставил тебе кучу денег. Что ж, я рада, это облегчит тебе жизнь, когда меня не будет. – Помолчав, она огорошила Мари-Анж еще одной новостью: – В следующем месяце я продаю ферму. Мне предложили за нее хорошие деньги, и теперь я могу согласиться, раз у тебя все устроилось. Я устала, хочу перебраться в Бун, в дом престарелых.

Она говорила об этом без какого-либо сожаления, не извиняясь, не беспокоясь о том, что станет с внучатой племянницей. Впрочем, у нее не было поводовдля беспокойства – не считая того, что Мари-Анж в возрасте двадцати одного года второй раз в жизни оставалась одна и без крыши над головой.

– Сколько вы еще пробудете на ферме? – спросила Мари-Анж. Сочувственно глядя на свою единственную родственницу, она пыталась обнаружить на ее лице хоть какие-то признаки эмоций, но она ошиблась: лицо бабки не выражало ничего, кроме брезгливого отношения ко всему на свете.

– Если я продам ферму в следующем месяце, мне дается тридцать дней на то, чтобы освободить дом. Я планирую перебраться в Бун в конце октября. Том обещал задержаться на ферме до моего отъезда.

Значит, у Мари-Анж оставалось еще шесть недель. Она поняла, что ей нужно срочно что-то предпринять. В сентябре начинался ее последний учебный год в колледже. У нее был выбор: или поселиться рядом с колледжем и закончить учебу, или взять академический отпуск на год и отправиться во Францию. У нее даже мелькнула сумасшедшая мысль: «Может быть, удастся выкупить Мармутон?» Мари-Анж не знала, что стало с домом, не знала даже, кто его купил. Возможно, ответ на это она найдет в бумагах, переданных ей поверенным.

– Когда вы уедете, мне тоже придется переехать, – задумчиво сказала Мари-Анж.

Она невольно задавалась вопросом: понимала ли она вообще когда-нибудь эту женщину? Впрочем, ответ на вопрос был уже известен.

– Тетя Кэрол, вы уверены, что вам будет хорошо в доме престарелых?

Мари-Анж чувствовала себя в долгу перед двоюродной бабкой: несмотря на ее тяжелый характер и холодность, Кэрол все-таки как-то заботилась о ней все эти годы, и Мари-Анж была ей за это благодарна, хотя жизнь на ферме нельзя было назвать счастливой.

– Мне и здесь не хорошо, так что какая разница? Я слишком стара, чтобы управлять фермой. Ты, насколько я понимаю, вернешься во Францию или закончишь колледж и устроишься на работу. У тебя нет причин оставаться здесь – если ты только не выйдешь замуж за этого мальчишку, а ты твердишь, что не выйдешь. Может, тебе и не стоит за него выходить – теперь, когда у тебя такая куча денег, ты можешь поймать рыбку покрупнее.

Кэрол говорила об этом, как о чем-то отвратительном, и Мари-Анж невольно содрогнулась. Похоже, бабке и в голову не приходило, что на свете существует любовь. Мари-Анж невольно подумала: как же та жила с мужем, любила ли его когда-нибудь? Было трудно представить Кэрол молодой, влюбленной и счастливой.

После ужина Мари-Анж стала наводить порядок в кухне. Кэрол сказала, что хочет лечь пораньше, и уехала в свою комнату. Через некоторое время, как обычно, позвонил Билли. Услышав, что Мари-Анж хочет с ним встретиться, он встревожился:

– Что-нибудь случилось?

– Нет... то есть да... не знаю. Сегодня произошли кое-какие события, я в растерянности, мне нужно с тобой поговорить.

Мари-Анж чувствовала, что ей совершенно необходимо обсудить новости с Билли, кроме него, ей было просто не с кем посоветоваться. И хотя в финансовых вопросах Билли разбирался не намного лучше ее, он был умным, здравомыслящим человеком и желал ей добра. Мари-Анж и в голову не могло прийти, что Билли ей позавидует.

– Ты в порядке? – спросил Билли. Мари-Анж замялась.

– Кажется. – Она не хотела его пугать. – Новость хорошая, просто я не все понимаю.

– Приезжай в любое время.

Через двадцать минут Мари-Анж уже поднималась по лестнице на веранду дома Паркеров. Увидев у нее в руках конверт из плотной коричневой бумаги, Билли спросил:

– Что это?

Сначала он подумал, что это письмо из колледжа и что Мари-Анж выиграла еще одну стипендию, но выражение ее лица подсказало ему, что речь идет о чем-то более важном.

– Сегодня ко мне приезжал адвокат, – начала Мари-Анж. Она старалась говорить тихо, чтобы не слышали другие члены его семьи. Билли она доверяла полностью: он никогда ее не подводил, и она знала, что не подведет и на этот раз.

– Зачем?

– Он хотел поговорить насчет денег, которые мне оставил отец.

При упоминании о наследстве Билли, как и Мари-Анж поначалу, представил себе сумму в несколькотысяч долларов и подумал, что даже если наследство и не так велико, Мари-Анж по крайней мере сможет окончить колледж. Он был искренне рад за нее. Мари-Анж попыталась его подготовить.

– Речь идет о большой сумме, – осторожно сказала она.

Случившееся все еще не укладывалось у нее в голове, и она догадывалась, что реакция Билли будет примерно такой же, как ее собственная.

– О какой? – спросил Билли, но тут же спохватился и тактично добавил: – Ты не обязана мне говорить, если не хочешь. Это не мое дело.

– Наверное, мне вообще ничего не надо было говорить. – Мари-Анж вдруг испугалась, что ее новость повлияет на их отношения. Она неуверенно взглянула на Билли: – Я не хочу, чтобы ты меня возненавидел.

– Какая ерунда! Твой отец что, ограбил или убил кого-нибудь ради этих денег? – пошутил Билли.

– Нет, конечно. – Мари-Анж нервно улыбнулась. – Деньги выручены от продажи его фирмы и нашего дома. За десять лет сумма очень выросла. – Она замолчала, не уверенная, стоит ли продолжать. – Билли, это очень крупная сумма.