— Но он же тебя поцеловал! — Вика произносит это таким тоном, словно я получила признание в вечной любви, ну и руку с сердцем впридачу. Слишком уж она романтична. В наше время и сексом можно просто так заниматься, безо всяких условий и последствий. А тут простой поцелуй. Подумаешь.

— Ты думаешь, это что-то значит? — вот именно это мне и хотелось понять. Зачем он это сделал?

— А сам он что говорит? — немного подумав, спрашивает Вика, а я в ответ могу лишь плечами пожать. Да кто ж его знает, что он говорит? Вернее, я бы знала, если б нашла в себе храбрости ответить хоть на один из его бесконечных звонков. Ведь звонит, не переставая, уже четвёртый день. Мало того, мы и в коридорах института уже несколько раз сталкивались. Но ведь тут не поговоришь. Андрей пытался ко мне подойти, но мне взглядом удалось напомнить ему о нашей договорённости не «светить» наши отношения на публике. Понял, отступил. А я снова трусливо сбежала.

До пятницы мне вполне удавалось Андрея игнорировать. Звонки и смс практически прекратились и теперь я могла вздохнуть с облегчением, понимая, что на его горизонте, видимо, появилась новая, более привлекательная добыча, которой он решил уделить своё драгоценное внимание. Вот только долгожданное облегчение так и не наступало. При мысли, что он сейчас с кем-то развлекается, мне становилось не по себе. Вика покачала головой и покрутила пальцем у виска, когда я рассказала ей о своих переживаниях.

— Ревнуешь ты его просто! — с лёгкостью вынесла она вердикт и унеслась на свидание со своим Лёшей, радостная и смеющаяся, какой я её уже давно не видела.

А я, собравшись, отправилась на занятие к Никите. Ехать предстояло около часа на автобусе, поэтому пришлось выйти пораньше. Пять часов вечера, самый час пик, когда основная толпа народа едет с работы, со школ и институтов, так что я в очередной раз испытаю все прелести общественного транспорта.

Остановка возле общежития была почти конечной, автобус сюда пришёл полупустой. Заняв себе местечко у окна, я было решила, что в этот раз доеду с относительным комфортом. Ага, конечно! Через две остановки оказалось, что рано радовалась. Маленькая «газелька» набилась битком. Возле меня оказалась милая с виду и безобидная старушка в стареньком пальто и пуховом платочке. Нагружена она была сверх меры. Две огромные сумки с продуктами и третья, небольшая, с чем-то непонятным.

Глядя, как несчастная женщина безуспешно пытается разместить свою поклажу, я, по доброте душевной, вызвалась ей помочь:

— Давайте мне одне сумку, я подержу. Всё вам полегче будет!

— Ой ты, девочка моя, спасибо тебе огромное, сердешная! Я уж умаялась вся, — смерив меня мимолётным оценивающим взглядом, затараторила старушка и тут же шваркнула мне на колени свой непонятный третий, небольшой баул, — тебе яйца-то, небось, ьтяжко держать будет. Да и чай разобьёшь ненароком. Так что ты держи чё полегче!

— А что это? — осторожно спросила я и чуть не подпрыгнула, когда странный баул зашевелился. Боже мой, да что же это такое?

— Не что, а кто, — поправила меня бабуська, наконец, с удобством расположив у себя на коленях оставшиеся сумки, — кот это мой, Василий. К доктору его возила. А на обратном пути на рынок решила заскочить. Там ж всё подешевле… Да не бойся ты, деточка, Васька у меня смирный парень, не царапается. Можно сказать, джентльмен!

Может быть! Но он живой, шевелится, что-то злобно мурчит в этой своей сумке, и от этого мне становится немного не по себе. Или дело в том, что я просто не люблю животных? Даже не то, чтобы прям совсем не люблю. Скорее, я к ним просто не привыкла. В детстве у меня даже черепашки не было. Мама терпеть не могла всю эту грязную живность, как она выражалась. А отец на все мои просьбы подарить мне хотя бы рыбок, отвечал, что заводить домашнее животное можно только очень дисциплинированным, ответственным детям. И я под его критерии, разумеется, не попадала.

— Я и не боюсь, — набравшись храбрости, сообщила я, пытаясь устроить животное поудобнее. Подумаешь, кот. Некоторые вон и на львов в Африке охотятся.

И тут он громко мяукнул. И не просто громко, а так, что аж на весь автобус. Пассажиры принялись с недовольными минами оглядываться по сторонам, а водила развернулся в нашу сторону и безошибочно нашёл взглядом главного нарушителя спокойствия, вернее, его хозяйку, бабуську.

— Животных в общественном транспорте перевозить запрещается! Предъявляйте все ветеринарные справки и свидетельства! Или пожалуйте на выход!

— Ох, милок, а куда ж я пойду? Мне до дома ещё далеко! А у меня сумок много! — моя соседка растерянно захлопала глазами.

— Пешком! — безапеляционно заявил водитель, — или на такси, это уж дело ваше! А мне не нужно, чтобы всякая живность тут на пол гадила. На выход, я сказал!

Мне бабушку стало жалко. Ну в самом деле, куда она пойдёт? Такие сумки, что и молодому, здоровому донести будет тяжело. Да и кот Василий после доктора. Кто его знает, ещё простудится на холодном ветру.

— Да пусть едет, — из всего автобуса за бабушку вступаюсь только я одна, остальные трусливо отворачиваются к окошкам, — животное у меня на руках, в сумке. Ничего он не сделает. Имейте же совесть в конце концов!

Водителю моё заступничество, конечно же, не нравится. Он хмурится, переводя рассерженный взгляд с бабушка на меня, и обратно. А затем машет в нашу сторону рукой:

— А ну вас, к чертям собачьим! Заступница выискалась! Езжайте! Но ежели это ваше животное чего натворит, ко мне чтоб никаких претензий!

Маршрутка, наконец-то, трогается с места. Давно пора. Не хватало мне ещё на занятия опоздать. Людмила, конечно, вряд ли станет меня ругать. Как-никак девушка её брата. Но мне и самой не очень хочется пользоваться этим фальшивым превилегированным положением и обманывать её ещё больше.

— Спасибо тебе, девочка, — зашептала в ухо бабка, дай тебе Бог мужа красивого и богатого, да детишек здоровых побольше!

Странно. Все мужа желают да детей. А почему бы не работу хорошую, да стабильность с независимостью? Все почему-то считают, что любой девушке для счастья лишь бы замуж выйти удачно. Может, раньше оно так и было. Но времена-то меняются.

Пока размышляла о жизни, немного отвлеклась. И вдруг чувствую, что коленкам неожиданно стало тепло и мокро. Это что ещё такое? Мамочки! Из пакета вытекает тоненькая струйка. Ну и кот — зараза! Вот мне его благодарность!

Бабка тоже заметила неприятность, и оперативно пересадила животное к себе. Как будто меня это уже спасёт! На джинсах, на каждой ноге, расплылись два больших мокрых пятна.

— Ой, Васька, паразит, чего натворил! — запричитала бабка, — ну надо же, а? Такие штаны испортил! Ты дочка, домой-то придёшь, да застирай их сразу. Может, ещё отстирается. А у меня денег нету, возместить ничего не смогу… Да и не заставляла я тебя его брать, сама захотела. Я ж не виновата…

Пока бабка тарахтела, боясь, что я закачу ей скандал и потребую компенсацию за испорченную вещь, я тихонько протиснулась мимо неё и вышла из автобуса. Как раз моя остановка. Конечно, сама виновата. Нечего было лезть со своей помощью, отвернулась бы к окну, как все, и проблем никаких. А теперь обидно до ужаса. Если б я ещё домой ехала. А как в таком виде занятие вести? Самой стыдно, а ещё и Людмиле на глаза показываться. С трудом сдерживая слёзы, иду к знакомому дому. Была — не была! Времени вернуться в общагу и переодеться у меня нет. Да и занятие отменить я не могу. Что поделаешь, придётся идти так!

— Боже, Евочка, что с тобой случилось? Это ты где так? — напрасно я пытлась зайти боком, отворачиваясь от Аральской. Она разглядела мой плачевный вид через несколько минут, несмотря на все мои уловки.

Пришлось рассказать о приключении в маршрутке, бабульке с сумками и её наглом коте Василии. Я боялась, что Людмила начнёт смеяться, узнав об этом недоразумении, но она была спокойна и деловита, как никогда.

— Давай-ка, иди в мою спальню и раздевайся пока. Накинь мой халат, а я твои джинсы сейчас в стиралку закину. Как раз высохнуть успеют, пока ты с Никитой занимаешься! — не обращая внимания на мои слабые возражения, Людмила запихнула мне в руки мягкий, уютный махровый халатик, продолжая ворчать между делом, — сколько раз Андрюшке говорить, чтоб на машине тебя сюда привозил. Это ж в каккую даль тебе от общежития ездить приходится. А этот бездельник малолетний…

Отправив меня в детскую Никиты, Людмила с моими джинсами в руках двинулась дальше по коридору, к ванной комнате, не переставая бубнить что-то себе под нос. До меня теперь долетали только отдельные слова, но общий их смысл был вполне понятен. Надеюсь, брату она об этом инценденте рассказывать не собирается. А то ещё и перед ним позориться совсем не хочется.

Зато Никитка порадовал пятёркой по-английскому в дневнике. И ещё одной в тетраде, за домашнее задание, которое он, к слову говоря, выполнил самостоятельно.

— Молодец, мой хороший! — порадовавшись за него, я с нежностью провела рукой по его голове, взлохмачивая и без того торчащие в разные стороны тёмные волосы. Какой-то родственный жест получился. Ну да и ладно. Никитка давно стал мне намного ближе, чем простой ученик. Жалко будет с ним расставаться, когда наши дороги с его дядей разойдутся, и у меня уже не будет повода бывать в их доме.

— Наша англичанка тоже меня похвалила, — похвастался мальчик, — и папа тоже. Он говорит, что без иностранных языков сейчас никуда. Никуда не поедешь… А ты для этого их изучаешь? Хочешь куда-то уехать?

— Да, — рассеянно отвечаю ему, пролистывая учебник в поисках темы, которую они сейчас изучают в школе, — я потом буду работать в другой стране…

— А как же Андрей? — спрашивает Никитка, — ты его бросишь? Или он уедит с тобой?

Ух ты, вопрос какой неожиданный! Не думала даже, что он этим заинтересуется. И не отмахнёшься теперь так просто. Видно, какой у Никитки напряжённый, заинтересованный взгляд. А глаза-то какие, синие-синие. Как ночное небо. Только звёзд не хватает. И точь-в-точь, как у Андрея. Вот вырастет Никитка, и тоже у него отбоя от девчонок не будет. А смотрит так настороженно. Наверное, переживает, что Андрей может уехать вместе со мной. У них же такие доверительные отношения. Надо его как-то успокоить. Но сделать это аккуратно, не раскрывая всей правды.