Глаза Оливии расширились, и она отрывисто кивнула. Лицо Колина стало постепенно приобретать нормальный оттенок, он наконец смог отвести глаза от Пруденс, как раз в тот момент, когда Гаффин с любопытством посмотрел на его.

— Сет сказал, что ты приехал не один. Где все остальные? Женщина с двумя детьми. Где они?

Сет. Пруденс замерла. Она совсем забыла про волосатое создание. Он же узнает ее!

Но Сета не было в комнате. Кажется, зря он доказывает свою преданность Гаффину, по какой-то причине шайка же не взяла его этой ночью на дело. Что, если его убили? Бедная Оливия. Она пыталась спасти его. Что касается Пруденс, она почувствовала лишь еще большую ненависть к человеку, который подверг их жизни опасности.

Оливия подала ей тяжелый кувшин и подтолкнула к «гостям». Пруденс кивнула «миссис» и начала ходить по кругу, наполняя пивные кружки до краев. Головорезы, судя по всему, могли пить, как лошади, но при этом не пьянеть и драться на ножах, как ни в чем не бывало. Надежда, оставалась лишь на то, что первосортное пиво Оливии сделает свое дело, и реакция бандитов притупится.

Это все, о чем она могла думать. Как еще, святые небеса, она могла помочь Колину освободиться и справиться с семью безжалостными бандитами?

По правде говоря, она уже начала сомневаться, что сама сможет выбраться из этой передряги!

Глава 26

Гаффин усадил Колина на один из уцелевших стульев, а сам сел перед камином. Бандиты заняли оставшиеся места — стулья и скамейки по обеим сторонам от главаря.

Гаффин приказал принести кружку для Колина и удостоверился, что ее наполнили. Руки Колина были связаны спереди. Он вполне мог выпить пиво, но не прикоснулся к нему. Гаффин сделал большой глоток и вытер рот рукавом, он пристально посмотрел на Колина, прежде чем заговорить. И когда заговорил, это звучало как продолжение недавно прерванного разговора.

Колин молчал, ему вовсе не хотелось любезничать.

— Видишь ли, — начал Гаффин, — что получается, приятель. Шанталь работает на меня вот уже как год. Вечно у нее нет денег, у моей Шанталь. Покупки, азартные игры, она становится просто стервой, когда речь заходит о деньгах. — Гаффин одарил его неким подобием улыбки. — Думаю, что и из тебя она немало высосала.

Колин ничего не ответил. Его вовсе не интересовали похождения Гаффина, да и ему определенно нечего было сказать в защиту своего собственного идиотизма. Для Шанталь он являлся одним из многих. Он видел, что она собой представляет, но предпочел самообман.

Он даже потащил с собой ребенка, чтобы преследовать ее, — можно сказать, использовал девочку как предлог! А теперь Мелоди в опасности, так же как Пруденс и Эван, и все только потому, что думал он вовсе не головой, а другим местом!

С отвращением он припомнил дюжину писем, наполненных романтической бессмыслицей, которые посвятил Шанталь. Он надеялся, что она выкинула их, или набила ими свои туфли, или разожгла ими огонь.

А теперь он пленник очередного любовника Шанталь.

Гаффин стукнул ногтем по пивной кружке. В тот же миг перед ним очутилась Пруденс и подлила пива. Она не взглянула на Колина, он тоже не стал смотреть на нее, хотя это стоило ему огромных усилий.

Гаффин продолжал:

— Она использовала свое положение в театре, чтобы искать мне покупателей, видишь ли. Там толпа праздношатающихся личностей; джентльмены и просто скучающие, ищущие приключений и любовниц. Никто не станет подозревать молодых повес, навещающих красивых актрис. Она передавала товар покупателю, а потом приносила мне деньги.

Боковым зрением Колин заметил, что Пруденс где-то поблизости и подливает кому-то пиво. Она медленно наполнила кружку и размеренно стала обходить стол, прислушиваясь. «Будь осторожна, мое храброе сокровище!»

— Опиум. Отличный бизнес. — Гаффин указал пальцем на Колина. — Не совсем законный, хотя когда-нибудь… понятно, что джентльмены вовсе не хотят огласки. Страх скандала делает меня еще состоятельнее, особенно если применить чуть-чуть шантажа.

Гаффин развалился на стуле, его глаза стали еще более холодными.

— Но она начала мошенничать. Дура! Как будто я ничего не мог узнать, как будто я не умею считать! Поначалу пропадало совсем немного товара. Она плела мне что-то про образцы, как будто бы давала покупателям пробовать. Но она использовала это для себя!

Он помолчал и выпил еще.

— Поначалу мне было плевать. Из-за опиума ее стало легко контролировать. Она уже не так резвилась в постели, зато не бросалась табуретками.

Колину стало не по себе. Шанталь была наркоманкой? Как ужасно и как похоже на Шанталь! Она всегда была в поиске приключений.

— Как я сказал, использование малых доз не так уж и вредно. Но потом она уже вышла за все рамки! — Гаффин казался действительно обиженным. — Она прекрасно знала, что я не пущу это на самотек, даже ради нее! — Голос Гаффина стал выше, зазвенел от боли. Это было уже не просто предательство работника. Это уже было предательство любви!

Колин поднял бровь. Боже, Гаффин с ума сходит из-за любви к Шанталь!

Бедный подонок! Даже вооруженный и с дюжиной головорезов, жестокий и кровожадный, даже не испытывающий угрызений совести преступник, Гаффин в это мгновение был самым страдающим созданием на земле — мужчиной, влюбившимся в бессердечную женщину.

— Мне жаль, — мягко оказал Колин.

Пруденс едва не уронила свой кувшин. Колин ежеминутно удивлял ее, но сочувствовать жестокому наркоторговцу, взявшему его в плен? Она ожидала от Гаффина, что тот выстрелит, ударит Колина или еще что-нибудь в этом роде, но главарь шайки просто одобрительно кивнул без лишних слов.

Пруденс открыла бочонок, наполнила кувшин и сделала еще один заход вокруг стола, разливая пиво по кружкам и уклоняясь от становившихся все настойчивее и нахальнее лап разбойников.

Если Шанталь — наркоманка, это многое объясняет. Она пропустила так много представлений, оставляя их незаконченными для своих дублеров, выходила на сцену, спотыкаясь и в не подходящих пьесе костюмах. Пруденс объясняла это леностью или раздражительностью.

Пруденс замечала бледность и изнуренность Шанталь и убеждала ее есть почаще, впрочем, та, конечно, игнорировала советы.

Гаффин вновь заговорил. Пруденс схватила поднос и постаралась подкрасться поближе.

— Я требовал вернуть мне деньги, каждый фартинг. И дал ей две недели, чтобы она стрясла деньги со своих любовников. Когда я вернулся, ее и след простыл, сбежала с кем-то по имени Берти. — Гаффин наклонился вперед и устрашающе взглянул на Колина: — Мне кажется, ты знаешь, кто такой Берти и где я могу найти его.

Колин слегка пожал плечами:

— Конечно, я знаю, но ничем не могу помочь. Она бросила его несколько дней назад.

Гаффин удивленно моргнул. Очевидно, он планировал выбить признание силой. Потом он поднял бровь, словно его посетила неожиданная мысль.

— Она ведь не любила его, правда?

Его облегчение было столь очевидно, что Пруденс стоило многих усилий не закатить глаза. И этот дурак все еще хочет вернуть ее!

Колин, Берти, Гаффин. Кого еще она забыла? Как одна женщина смогла одурачить столько мужчин?

Интересно, а один из этих мужчин смог бы все бросить и пойти за ней? В чем же подвох? У нее тоже два глаза, две руки, грудь на том же месте, что и у Шанталь. Она почувствовала чью-то руку на талии и отпрянула назад, вспомнив о том, кто ее окружает. Сейчас не самое подходящее время раздумывать о Шанталь.

Несколько мужчин слушали разговор Гаффина и Колина. Послышалось ворчание:

— Что-то не нашли мы здесь никакой женщины, Гаффин.

Гаффин обратил свой холодный взгляд на бандитов, которые сидели к нему ближе всего.

— Вы будете делать то, что я вам скажу!

Один бородатый великан посмотрел на главаря без тени страха.

— Нам ничего не перепадет от преследования этой птички. Я за то, чтобы получить выкуп за этого высокородного ублюдка, за него нам заплатят живые деньги.

В ответ послышалось одобрительное ворчание. Пруденс не могла решить, хорошо ли, что в шайке начались волнения, или это делает ситуацию еще более опасной.

— У меня есть деньги, — во всеобщей перебранке вдруг ясно послышались слова Колина. — Хватит и на выкуп, и на долг Шанталь.

Пруденс могла поклясться, что при этих словах уши бородача встали торчком. Он развернулся боком и выразительно посмотрел на Колина.

— Ну-ка, что ты там говоришь, приятель?

— Попридержи-ка коней, Манке. — Гаффин прищурился и взглянул на Колина. — Сотня фунтов.

— Идет.

Пруденс вздрогнула. Он слишком быстро ответил, выставив Гаффина слабаком перед его людьми. Переговоры! Заставь противника думать, что он сильный и все держит под контролем. Не иди на первое же предложение. Торгуйся! Не будь джентльменом!

Гаффин вновь прищурился, явно недовольный.

— За каждого из вас. Сотня за тебя. И сотня за Шанталь.

Колин откинулся на спинку стула.

— Идет.

Гаффин поднял голову, впервые прямо взглянув на Колина.

— Ты действительно заплатишь за нее сотню, при том, что узнал о ней?

Колин наклонился вперед, поставив локти на стол. Его взгляд встретился со взглядом Гаффина.

— Да.

Среди головорезов послышалось нечто вроде смешка, Гаффин одним взглядом восстановил тишину.

Он повернулся к Колину, заняв прежнее положение: нос к носу, глаза в глаза, они словно безмолвно оспаривали первенство. Никто не сдавался.

Боже, да они же, как два пса около одного куска мяса!

Гаффин пронизывал Колина своим ледяным взглядом.

— А ты джентльмен.

Колин ни разу не моргнул.

— Не то чтобы. Не аристократ. Просто богатый.