Селеста Брэдли - Повеса в моих объятиях

Чаша ее терпения была переполнена.

На удивление, когда Колин оторвал Мелоди от игры с Горди Евой и усадил в кабриолет, она не сказала ни слова, против того, что они отправляются в путь без мисс Филби и Эвана. Впрочем, проехав сотню ярдов, она поняла, в чем подвох.

Колин почувствовал, что кто-то тянет его за полу плаща.

— Дядя Колин, а где Эван? Дядя Колин, мы потеряли Пруденс! Срочно поворачивай назад!

Колин упрямо сжал челюсти и не сводил взгляда с дороги, хотя сердце его разрывалось от жалости к бедной девочке. Но так будет лучше. Он по собственному опыту знал, что Мелоди нужна мать, настоящая мать, а не наемница. В особенности не такая болезненная и ненадежная, как мисс Пруденс Филби. Боже, из головы все никак не шли ее глаза, которых застыли праведный гнев и обида за предательство, но до последнего момента не верила, что он ее бросит! Мелоди принялась выть, схватила Колина за руку и закопала обеими ножками по сиденью:

— Вернись, вернись, вернись!..

Так недолго и за борт экипажа вывалиться да попасть под копыта Гектора. Колин одной рукой сгреб в охапку девочку, а второй натянул поводья. Крики Мелоди пугали коня.

Он обнял Мелоди и заговорил спокойно, но твердо:

— Мелли, нам нужно ехать, а мисс Филби и Эвану будет лучше остаться в гостинице. Мисс Филби сильно больна, и она не сможет поехать с нами сегодня. Тише, Мелоди, тише, милая.

Она обняла липкими ручонками Колина за шею, прижав Горди Еву к его правому уху, и тихо подвывала, будто сердце ее было разбито. От ее плача у Колина разыгрался приступ вины. Он держался, пока Мелоди не свернулась клубочком у него на коленях, засунув в рот большой палец и прижав к груди тряпичную пародию на куклу. Мокрые веки опустились, и она погрузилась в беспокойный сон, будто слезы опустошили ее.

Она провела с мисс Филби и Эваном всего один день! Как она может так переживать их отсутствие?

С другой стороны, за свою коротенькую еще жизнь она потеряла так много близких ей людей. Маму, нянечку, даже Эйдана и Мэдлин, да и персонал клуба «Браунс» можно добавить в этот список. Разумеется, скоро Мелоди вернется в клуб «Браунс» и соответственно увидится с ними снова, но Колин не был уверен, что она действительно в это верит. Да и куда ей, бедной маленькой мышке? Никто из тех, кто уходил от нее, еще ни разу не возвращался.

Люди для нее точно вода, которую она пытается удержать в раскрытой ладони.

А теперь он виновен в том, что она потеряла еще двух ставших близкими ей людей.

Он вел себя эгоистично, когда нанял посторонних людей, чтобы сбросить со своих плеч груз ответственности за ребенка, не подумав, как это временное соглашение может отразиться на Мелоди. Ясно, как божий день, что, несмотря на знакомство с несколькими детьми, он ни бельмеса не смыслит в отцовстве.

Что ж, он научится. В конце концов, он умный человек. Он ученый, награжденный рыцарским титулом за свои труды. Если кто и может чему-либо научиться, так это он. Укачивая одной рукой спящего мышонка с разбитым сердцем, он думал о том, что учиться надо как можно быстрее, пока не натворил, бед.

— Он уехал?

Мелоди прижала к груди диванную подушку. Она сидела, поджав под себя ноги, на диване перед камином в своем фамильном особняке и смотрела на Пуговку изумленными глазами.

— Он вернулся за ними?

Пуговка удивленно моргнул.

— Зачем? Нет, конечно.

— Он вот так запросто бросил их там? — Она вскочила на ноги и принялась мерить шагами комнату и жестикулировать руками, сжав до боли кулаки. — Вот об этом-то я и пытаюсь тебе сказать, Пуговка! Только ты подумала, что нашла стоящего мужчину, на которого можно положиться, который никогда тебя не предаст, и… и что он делает? Он уходит, бросив тебя на произвол судьбы. Бедная Пруденс! — вздохнула она.

Пуговка заворчал:

— Ты, наверное, хотела сказать — бедный сэр Колин…

Колину можно было не беспокоиться, что Мелоди проплачет всю дорогу до Бейзингстока. Она была не из тех, кто позволяет грусти и печали надолго прерывать свое обычно веселое расположение духа. А когда Мелоди наслаждалась жизнью, окружающим, как правило, приходилось платить за это сполна.

Правда, Колин уже выработал определенный иммунитет.

— Дядя Колин, посмотри на меня!

Колин посмотрел. Мелоди лежала на сиденье и болтала ножками, обутыми в крохотные ботиночки, повизгивая от возбуждения. Наученной опытом, Колин взял вожжи в одну руку, а вторую протянул к девочке, усадил ее в безопасную позу и вернул взгляд на дорогу, не сказав ни слова. Мелоди радостно захихикала.

— Дядя Колин, посмотри на меня!

Она лежала на животе, свесившись наружу сразу за его сиденьем, торс находился в опасной близости от вращающегося колеса. Мелоди расставила руки, словно пыталась взлететь. Колин натянул поводья, чтобы Гектор сбавил скорость, вытянул ногу, подставив ее под живот девочки, дабы не дать ей соскользнуть вниз. Мелоди, разумеется, приняла это за игру и обрадовалась еще больше.

Последовали пять минут благословенного покоя.

— Дядя Колин, посмотри на меня!

Он посмотрел. Мелоди нигде не было видно. Ни на сиденье, ни на полу, ни на складной крыше.

— Мелоди?! — В ужасе Колин с силой натянул поводья, едва не подняв коня на дыбы. Гектор, будучи конем тренированным, встал как вкопанный.

Но — увы и ах! — устройство карет, даже таких легких экипажей, не предусматривало внезапную остановку. Карета продолжала под своим весом двигаться вперед, пока крепление с упряжью не треснуло. Гектор, и без того напуганный происходящим, шарахнулся в сторону, перекрутив ремни.

— Мелоди!

Карета резко дернулась и наконец остановилась.

— Ура-а-а!

Мелоди упала прямо в руки Колину. Он бросил бесполезные теперь поводья и крепко прижал девочку к широкой груди.

— Я летала!

Колин посмотрел назад и предположил, что Мелоди каким-то образом забралась на крохотный запяток кареты. Во время крушения ее бросило вперед. Что, если бы он ее не поймал? Что, если бы она упала под копыта взволнованного Гектора? От мысли о том, что могло случиться, Колина бросило в жар. Он закрыл глаза и прижал Мелоди к груди крепче прежнего, призывая все свое терпение. «Вдох, выдох».

— Остановись, Мелли. Прошу тебя, просто остановись.

Она смотрела на него своими голубыми невинными глазками.

— Но ты ведь уже остановился, дядя Колин.

Он сел, устроив Мелоди на коленях, и принялся осматривать повреждения. Упряжь пришла в негодность. Гектор запутался в кожаных ремнях и стоял, недовольно кося глазом и подергивая кожей. Даже если бы Колину удалось распутать упряжь и запрячь коня заново, экипаж пострадал так сильно, что тянуть его Гектор все равно бы не смог. Мелоди наклонила головку и смотрела на клубок кожаных ремней.

— Дядя Колин, ты все испоганил.

Колин вздохнул, он так расстроился, что даже не стал делать замечание по поводу ее языка.

— Теперь мы можем поехать в «Браунс», дядя Колин!

В «Браунс»? Черта с два! Когда Мелоди расскажет об этом бедламе Эйдану и Мэдлин — а уж она расскажет, это к гадалке не ходи, да еще и с большим энтузиазмом, — тогда ему, Колину, в спешном порядке придется присматривать место на кладбище.

— Э-э-э, мышонок? — Разумеется, он не мог просить ее лгать. Об этом и речи быть не могло. Но он готов был пойти на что угодно, чтобы убедить ее молчать о том, что случилось.

— Мы потопли, — сказала Мелоди задумчиво, после чего весело хихикнула.

— Что, мышонок?

Мелоди ткнула в сторону поломок пухленьким пальчиком:

— Мы потопли, как дырявый пиратский корабль.

Колин бросил удивленный взгляд на остатки чудесного и такого хрупкого кабриолета. У него и правда были общие черты с бушпритом корабля. Что ж, в тяжелые времена все средства хороши…

— Да, Мелли. Когда мы с тобой вернемся в клуб «Браунс», ты смело можешь рассказать Эйдану и Мэдлин все о корабле и… кораблекрушении.

Мелли в предвкушении заерзала у него на коленях.

— И Билли-Вилли тоже?

— Да, и Бейливику тоже можешь рассказать.

— И Вибли-Фосу?

Боже, помоги ему! Если Уилберфорс узнает об этом, то старика удар хватит. Впрочем, лучше думать о насущных проблемах.

— И Вибли-Фосу тоже.

В изысканном, хотя и немного старомодном фойе клуба «Браунс» Уилберфорс, знаменитый председатель правления попечительского совета, бросил взгляд на серебряный поднос для писем, который держал в руке. Этим утром почта представляла собой определенный интерес.

На самом толстом и потрепанном конверте была размашистая надпись от руки, гласившая: «Сэру Колину Ламберту, Лондон, Сент-Джеймс-стрит, клуб “Браунс”». Бумага грубая, в пятнах и потертостях, со следами соленой воды на ней, но почерк уверенный, буквы ровные. Вместо имени отправителя одна лишь каллиграфически выведенная заглавная буква «Р».

«Р» как инициал фамилии Редгрейв. Лорд Джон Редгрейв, наследник увядающего маркиза Стрикленда. Или, скорее, более известный своим лондонским друзьям под именем Джек.

Не поднимая головы от листка бумаги, не отвлекаясь от стройных строк письма, Уилберфорс позвал помощника:

— Бейливик!

Тут же его слух был оскорблен непристойным топотом младшего, самого крупного и определенно самого увлеченного своим делом лакея. Уилберфорс не стал выговаривать по поводу шума и того, что огромные ботинки этого увальня могли сделать с только что навощенными полами.

— Да, сэр, мистер Уилберфорс?

Уилберфорс поднял глаза, чтобы встретиться с полным трепета взглядом Бейливика.

— У меня для вас важное поручение. Это письмо необходимо срочно доставить в распоряжение сэра Колина Ламберта.