— Вы очень добры, но я боюсь…

— Это дочка моей сестры, она приехала погостить у меня несколько недель. Где же… Ах, вот ты где, моя дорогая. С какой стати ты скрывалась за колонной? Иди сюда и познакомься. Лорд Пентленд, разрешите представить вам мою племянницу, мисс Маркхэм.

— Генриетта!

— Рейф!

Леди Гвендолин смотрела то на Генриетту, то на Рейфа. Лица обоих покрылись мертвенной бледностью.

— А вы уже знакомы?

Но леди Гвендолин уже никто не слушал.


Рейф пробивался сквозь толпу, не обращая внимания на любопытные взгляды, которые сопровождали их. Он крепко держал Генриетту за руку, и ей оставалось лишь следовать за ним, было некогда передохнуть, возразить или обуздать прилив крови к голове, отчего у нее все плыло перед глазами. Она уже сомневалась, он ли это.

Он отодвинул большую занавеску, показалось высокое окно. Рейф подвел ее к окну. Генриетта стала моргать и поеживаться, очутившись после ярко освещенного бального зала в относительно темном месте, после угнетающей, почти тропической жары в относительной прохладе. Рейф отпустил ее руку, она с облегчением села у окна и пустым взором смотрела на внушительного мужчину в вечерней одежде.

Генриетта дрожала, ничего не соображая. Она открывала и закрывала рот, но с ее уст не слетело ни слова. Рейф здесь. Стоял прямо перед ней, высокий, смуглый и необычайно красивый, впрочем, как всегда. Ее сердце громко стучало, она дышала с трудом. Как же она была не права, думая, что сможет забыть его. Ей хотелось лишь броситься в его объятия.

— Рейф. Я не ожидала… я подумала…

— Где это, черт подери, ты была?

Мгновение он чувствовал лишь облегчение, огромное облегчение. За какую-то минуту, пока он вел ее сюда, в относительно безопасное место, Рейф чувствовал прилив радости, поднявший его вверх, точно большая волна. Осознав действительное положение вещей, он спустился на землю. Генриетта не погибла. Не пострадала. Ее не задержали, она не пыталась одна отправиться в Ирландию. Какой же он дурак, что так волновался из-за нее!

Его охватил гнев человека, который осознал, что вел себя совершенно неподобающим образом без всякой на то причины. Две недели мучился от неизвестности, две недели ругал ее за то, что заставила его страдать, две недели грезил во сне, просыпался в поту, возбужденным, страдающим, и жаждал сорвать свою злобу на том, кто стал причиной этого.

— Ну? Нечего сказать? Я пришел к тебе и обнаружил, что ты исчезла. Никаких следов, если не считать чулка. Никто не знал, что случилось. Ни Бенджамин, ни Мег, никто.

Генриетта смотрела на него с нескрываемым удивлением. Гнев Рейфа стал для нее полной неожиданностью. Ей даже в голову не приходило, что придется объясняться.

— Между нами все кончилось, — слабым голосом заговорила она. — Я думала, мой уход к лучшему. Прощаться было бы слишком больно. Для меня, по крайней мере. Я подумала, все и так понятно.

— Ради бога, Генриетта, я не знал, что с тобой случилось. Тебе не приходило в голову, что я буду страшно волноваться? Ну?

Рейф взял ее за руки и поднял на ноги, его крепкие руки царапали обнаженную плоть между верхом ее длинных лайковых перчаток и изящными рукавами платья с буфами, но она почти не почувствовала этого, так сильно стучали зубы, она едва могла говорить.

— Я не думала, что снова увижу тебя, не хотела увидеть тебя снова. — Генриетта высвободилась из его рук и снова опустилась в кресло близ окна. — Конечно, мне не пришло в голову, что ты станешь искать меня. Зачем тебе это? Нам больше нечего сказать друг другу.

— Ты не думала, что я буду искать тебя? Боже все могущий, Генриетта! Я знал, что у тебя нет денег, думал, тебе некуда идти. Я знаю, ты не очень лестно думаешь обо мне. Неужели ты считаешь меня столь черствым, что я перестану интересоваться твоей судьбой?

— Прости. Прости. Я вела себя неправильно. Следовало сообщить тебе, что я в безопасности и чувствую себя хорошо. Я не хотела без нужды расстраивать тебя, наоборот. За это я прошу прощения.

Рейф опустился рядом с ней. Его нога прикоснулась к Генриетте, она почувствовала ее тепло сквозь свое шелковое платье. Хотела отодвинуться, но он взял ее за подбородок и дерзко посмотрел в лицо.

— Мисс Маркхэм, ты неплохо устроилась. Я удивлен. Ты заставила меня поверить, будто твоя тетя — обедневшая старая дева, уединившаяся за городом.

— Я этого не говорила. Я даже не видела леди Гвендолин. Это ты предположил, что она живет за городом.

— А ты даже не пыталась возразить мне. Я знал, что тебе придется не по душе то, что я предложил, но я не заслужил, чтобы ко мне относились с таким презрением.

— Рейф, это не так… я бы не посмела! Если бы я только знала, — подавленно сказала она. — Дело не в твоем непристойном предложении, а в том, что оно говорит о твоих чувствах ко мне. Или об их отсутствии.

— Ты ничего не знаешь о моих чувствах.

— Я знаю, что их у тебя просто нет.

— Ты думаешь, мне безразлично? Какие у тебя основания делать такое предположение?

— Я думаю, ты не позволишь себе чувствовать, боишься чувствовать!

— Ты права. Если бы ты знала… если бы ты имела хоть малейшее понятие…

— В том-то и дело, Рейф. Я ничего не понимаю. Несмотря на то что ты мне рассказал о своей женитьбе, я ничего не понимаю. Почему ты решил отказать себе в счастье?

— Потому что я не заслуживаю его!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Генриетта, я не могу предложить тебе больше, чем уже предложил. Ты ясно дала понять, что этого мало, и я уважаю твое мнение. Но у меня есть на то причины.

— Что за причины?

— Веские причины, ужасные причины.

— Тогда расскажи мне все, чтобы я поняла. Прошу тебя, Рейф.

Рейф долго смотрел на нее. Сделать так, чтобы она поняла. По крайней мере тогда, возможно, она не будет так плохо думать о нем.

— Черт подери, почему бы нет? — резко спросил он. — Собственно, я сделаю еще лучше. Я покажу тебе.

— Что покажешь?

— Только не сегодня. Завтра. Я приеду за тобой в десять.

— Но, Рейф…

— Завтра. — Рейф чуть поклонился и ушел, протискиваясь сквозь толпу, не замечая недовольных взглядов, обращенных на него хозяйкой и ее дочерью, которая теперь лишилась партнера для следующего танца. Рейф не обратил внимания на буравящие глаза леди Гвендолин и злой взгляд Лукаса.

* * *

К тому времени, когда Генриетта достаточно оправилась от столь неожиданной встречи, Рейф уже ушел. Казалось, повсюду снуют высокие мужчины в черных вечерних фраках. Впечатление не развеяли даже пары, готовившиеся ко второму танцу. Генриетта осторожно двинулась вперед, но ей на ногу наступила юная леди в темно-розовом платье, совершавшая смелый поворот. Генриетта стала отчаянно пробираться по периметру зала, не сомневаясь, что если доберется до главной лестницы, то догонит его, не зная, что она тогда скажет ему. Однако на ее пути оказалось слишком много людей. Догнать его было невозможно.

— О боже.

— Тетя Гвендолин!

На ее спину легла твердая рука и стала продвигать ее к салону для отдыха леди.

— Посиди здесь, дорогая, а я вызову экипаж. — Тетя осторожно усадила ее на шезлонг. — Моей племяннице не по себе от жары, — пояснила она, обращаясь к двум леди, которые расположились здесь. Одна из них выравнивала кружевные рюшки на бальном платье другой.

Генриетта послушалась тетю. Когда вызвали экипаж, Генриетта стала возражать, что вполне способна вернуться на Беркли-сквер самостоятельно, но тетя Гвендолин предвкушала скандальные новости. Искреннюю заботу тети можно было сравнить лишь с желанием услышать рассказ племянницы о том, когда это та успела познакомиться с нелюдимым лордом Пентлендом.


Тетя молчала во время поездки в экипаже. Дома она дала Генриетте время снять украшения, бальное платье и надеть халат. Только тогда тихо постучала в дверь комнаты племянницы.

Генриетта сидела за туалетным столиком и невидящими глазами смотрела в зеркало, при появлении ее светлости вскочила на ноги и состроила улыбку.

— Дорогая тетя, я подумала, что Лондон, возможно, все же не подходит мне. Я подумала, что…

— Не думай об этом, дитя мое. Как это ты познакомилась с Рейфом Сент-Олбеном?

— О, пустяки, — беспечно ответила Генриетта. — Он ведь сосед леди Ипсвич, и мы как-то невзначай познакомились. Это недавнее знакомство. Это… это пустяк.

— Мне это пустяком не показалось. Вы оба смотрели друг на друга, точно заметили призрака.

— Рейф… лорд Пентленд не ожидал увидеть меня, он не знал о моем родстве с вами. Думаю, все дело в этом.

— Генриетта, дорогая, тебе кто-нибудь говорил, что ты самая нескладная лгунья? Как и твоя мать. Ее лицо также открытая книга.

— О!

— Вот именно. А теперь перестань увиливать от прямого ответа и расскажи, что значит для тебя Рейф Сент-Олбен.

Генриетта уже хотела что-то возразить, но почувствовала, что не сможет отделаться невинной ложью. У нее дрожали губы. Слезы брызнули из глаз.

— Все, — сквозь слезы ответила она. — Рейф Сент-Олбен значит для меня все, а я для него не значу ничего, и… о, тетя Гвендолин, я его так люблю.

Что и говорить, такое признание не вселило оптимизма в сердце ее светлости. У Гвендолин отвисла челюсть. Она напрасно пыталась поймать свой лорнет.

— Но как это произошло… когда… что?

— Пожалуйста, не заставляйте меня объясняться.

Но леди Гвендолин, жена-ветеран политика-ветерана, была неумолима. Она словно занялась удалением зуба, что требовало от нее умения и решимости. И вскоре леди Гвендолин узнала все, что случилось с Генриеттой.

— Моя дорогая, разве ты не знаешь, что Рейф Сент-Олбен неисправимый бабник? Если хоть часть этой истории станет известна, ты погибла, никто не поверит, что ты могла провести так много времени с ним и сохранить девственность.