— Генриетта? — спросил Рейф, не веря своим ушам.

— Кто? Нет, эта проклятая леди Ипсвич. Это она наняла меня.

— Леди Ипсвич! Что за вздор… какого черта ей красть собственные драгоценности? — Ничего не понимая, Генриетта уставилась на Рейфа. — Почему же тогда она обвинила меня, если обо всем прекрасно знала? Ничего не понимаю.

— Опиши мне ее и расскажи, как ты познакомился с ней, — приказал Рейф. — Я хочу убедиться, что ты не сочиняешь, чтобы спасти свою шею.

— Я разговаривал с ней лишь два раза, — угрюмо ответил Хватай Все. — В суде присяжных. Она говорила, что ищет кого-то, кто мог бы оказать ей необычную услугу, не задавая вопросов. Обещала раздобыть свидетеля, который избавит меня от ответственности… что она сделала… да еще в придачу пухлый кошелек. Поэтому… как я уже говорил, я встречался с ней лишь два раза, но позднее я поспрашивал о ней и знаю, что это она. Леди Хелен Ипсвич. Я должен был сделать так, чтобы все выглядело, будто в ее загородных владениях произошла кража со взломом, и исчезнуть. Я так и сделал бы, если бы в дело не встряла эта мисс и не открыла рот, собираясь заорать во все горло. Мне пришлось ударить ее.

— Ты мог убить ее.

— Я же говорил, — сказал Хватай Все, обращаясь к Генриетте, — что испугался. Мисс, я не хотел обижать вас.

— И ты ничего не украл?

— Моей ноги не было в этом чертовом доме. Я ведь говорил, клянусь жизнью матери, что не крал никаких изумрудов.

— Сомневаюсь, что жизнь твоей матери для тебя чего-то значит, — сказал Рейф, — но верю тебе.

— Думаю, она сама продала их.

— Наверное, ты прав. Фирме «Ранделл и Бридж», что на Ладгейт-Хилл, — сказал Рейф. — Я слышал, у них есть потайные конторы, в которых совершаются подобные сделки.

— Я все еще ничего не понимаю, — жалобно заговорила Генриетта. — Зачем в таком случае леди Ипсвич обвинять меня в соучастии?

Хватай Все удивился:

— Она вас обвинила?

— Видно, то обстоятельство, что ты сможешь опознать вора-взломщика, спутало ей карты, — сухо заметил Рейф. — К ее несчастью, вор довольно приметный. Опасаясь, как бы его не выследили, что расстроило бы ее планы, она решила упрятать вас туда, где вы не сможете причинить ей неприятностей.

— Согласитесь, мисс, — заговорил Хватай Все, — она провела нас, точно пару простаков.

— Да, это правда, — согласилась Генриетта с дрожью в голосе.

Успокаивая Генриетту, Рейф обнял ее за плечи. Она страшно побледнела и дрожала, ошеломленная столь неожиданным вероломством Хелен Ипсвич.

— В чем дело, моя храбрая Генриетта? — беззаботно спросил он. — Только не падайте в обморок у меня на руках, пол здесь не очень чистый.

— Не буду. Я не страдаю обмороками, — ответила Генриетта, пытаясь улыбнуться.

— Конечно, вы не упадете в обморок. — Желая быстрей уйти, Рейф обратил свое внимание на Хватай Все. — Возможно, нам придется навестить тебя еще раз, если Хелен Ипсвич не захочет честно признаться, но я искренне надеюсь на удачный исход. Хотя наше знакомство длилось недолго, у меня нет ни малейшего желания продолжить его. Уверен, тебе захочется исчезнуть, не оставив и следа, но ты премного обяжешь меня, если останешься на месте, пока мы не доведем это дело до конца. Завтра явишься на постоялый двор «Мышь и полевка», к тому времени я уже буду знать, потребуется ли предъявить леди Ипсвич дополнительные доказательства. Конечно, ты получишь вознаграждение за свои усилия, но взамен прошу: никому ни слова о том, что произошло сегодня. Мистер Форбс сообщит мне, если ты проболтаешься, и уверяю тебя, — тихо говорил Рейф, отчего его слова звучали еще мрачнее, — что в таком случае тебе придется отвечать за последствия. — Тот хотел увернуться, но Рейф схватил его за глотку. — Тебе понятно?

Хватай Все издал нечленораздельные звуки и беспомощно замахал руками.

— Отлично, — заключил Рейф, отпуская его. Вор рухнул на пол. — Я принимаю это как знак согласия. Идем, Генриетта. Думаю, больше здесь делать нечего.

Рейф взял ее за руку, и они вышли из комнаты, не оглянувшись назад. Оказавшись на Петтикоут-Лейн, Рейф зашагал так быстро, что Генриетта и Бенджамин едва поспевали за ним. В голове Генриетты роились вопросы, только не было времени задать их. Когда они вернулись на Уайтчепел-Роуд, Рейф остановил экипаж и помог Генриетте сесть в него. Она удивилась, ведь до постоялого двора рукой подать, но все же почувствовала облегчение, ибо ноги едва слушались ее.

— Бенджамин проводит вас, — сказал Рейф, кивком пригласив хозяина постоялого двора сесть в экипаж, после чего закрыл дверцу.

— Но куда… куда вы? — спросила Генриетта, торопливо опуская окно.

— К Хелен Ипсвич. Думаю, она уже вернулась в город.

— Тогда я иду с вами.

— Нет. Не в этот раз. Вы так потрясены и, понятно, расстроены. К тому же нельзя исключить, что она велит вас задержать, если вы появитесь на пороге ее дома.

— Но что вы ей скажете? Как заставите ее… Рейф, что вы будете делать? Я не хочу…

— Генриетта, взгляните на себя, вы не готовы к такой встрече. Доверьтесь мне.

— Я доверяю вам, — согласилась она, — но…

— Тогда будьте умницей, — резко приказал он и дал знак кучеру трогаться с места.

Лошади рванули вперед. Выглянув из окна, Генриетта увидела, что Рейф остановил другой экипаж, ехавший в противоположную сторону.

— Как вы думаете, он надолго задержится? — робко спросила она Бенджамина.

Хозяин постоялого двора погладил ее по руке:

— Он там пробудет недолго, не волнуйтесь.

«Легче сказать, чем сделать», — подумала Генриетта.


Обстоятельства сложились так, что Рейфу пришлось задержаться дольше, чем он намеревался. Дом леди Ипсвич находился на Аппер-Брук-стрит, на другой стороне площади Гровернор, недалеко от его собственного особняка на Маунт-стрит. Хотя было еще рано остерегаться экипажей, совершавших полуденный выезд в Гайд-парк, короткая поездка через Мейфэр[14] была рискованной, Рейфу казалось, что почти каждый дом, мимо которого он проезжал, принадлежал какому-нибудь знакомому, с которым не хотелось встретиться.

На пересечении Маунт-стрит и Парк-стрит экипаж застрял в пробке, созданной высоким фаэтоном, лошади которого встали на дыбы. Нетерпеливый кучер, лишенный сообразительности, не обращал внимания на попытки грума удержать их и, неумело обращаясь с хлыстом, совсем перепугал животных. Городской экипаж и ландо хотели объехать фаэтон с двух сторон, а носильщики паланкинов, пытаясь помочь, выкрикивали противоречивые советы. Прошло почти четверть часа, пока дорога освободилась. Все это время Рейф мог беспрепятственно наблюдать за портиками собственного дома. Как ни странно, он думал не о запасах чистой одежды, накрахмаленных простынях и матрасах в своей кровати, набитой перине, даже не о том, чтобы понежиться в ванне с горячей водой. Голая нетопленая комната, которую он делил с Генриеттой в постоялом дворе «Мышь и полевка», казалась ему настоящим домом. Особняк, роскошно обставленный и устланный красивыми коврами, совсем не привлекал его, ибо в нем не было Генриетты.

Если встреча с Хелен Ипсвич пройдет удачно, Генриетта уже сегодня вечером будет свободна и сможет отказаться от его опеки, вернуться к прежней жизни. Без него.

Он будет ужасно скучать по ней. Такая мысль застала Рейфа врасплох. Он никак не мог понять, дивиться ему этому обстоятельству или тому, что именно Генриетта вызвала в нем столь странные мысли.

Ему будет не хватать ее.

Черт подери, как такое могло случиться?

Он понятия не имел, но почему-то два дня, проведенные вместе с ней, стали для него чем-то вроде наркотика. Она смешила его. Совсем иначе смотрела на мир большими карими глазами. Ему нравилось, как она смотрела на него, какие чувства пробуждала в нем. Ее соблазнительные губы… нет, он еще не успел насладиться ими. Одно воспоминание о прелестном теле Генриетты, распростертом, под ним, заставляло его мужское достоинство напрячься.

Невозможно отпустить ее. Да он ни за что и не отпустит. Черт подери, он сумеет еще какое-то время удержать ее при себе. Когда экипаж остановился у городского особняка покойного лорда Ипсвича, Рейф напряг мысли, пытаясь найти какое-то решение. Он явно не сможет пристроить ее в качестве своей любовницы. Хотя мысль о том, чтобы нарядить Генриетту в шелка и кружева, которыми она восхищалась, окружить ее роскошью, которой она все время была лишена, была соблазнительна. Но Рейф знал ее слишком хорошо, чтобы предложить подобный вариант. Она не желала, чтобы он оплачивал ее пребывание на постоялом дворе без того, чтобы не вести счет, поэтому вряд ли позволит снимать для себя дом. В любом случае эта мысль неудачна. Но должен же быть выход. Черт подери, должен же быть другой выход!

Франт, остановившийся поглазеть на него сквозь украшенный драгоценностями лорнет, заставил Рейфа осознать, что он заразился привычкой Генриетты говорить вслух, и вспомнить о своем несколько потрепанном виде. В Уайтчепеле он выглядел элегантно по сравнению с местными жителями. Здесь же, в Мейфэре, в смятом плаще и грязных сапогах, убого. Рейф с тревогой огляделся кругом, затем поднялся по лестнице особняка, перескакивая через две ступени. Хорошо, что на двери молоток, значит, его жертва, как он надеялся, вернулась в город.

Дворецкий почтительно сообщил Рейфу, что леди Ипсвич, к сожалению, сейчас нет дома, и, наслышанный о репутации лорда Пентленда, удивился, почему столь известный пристрастием к строгой моде граф такой помятый.

— Милорд, мадам посещает ежегодную выставку в Сомерсет-Хаус[15], — сообщил он. — Может быть, вы соизволите прийти позднее или оставите свою визитную карточку?

— Я подожду, — твердо ответил Рейф, передавая шляпу и перчатки и не оставляя слуге иного выбора, кроме как провести его в гостиную и предложить прохладительные напитки.