Взглянув на часы, стоявшие на каминной полке, Николас убедился, что скоро пора обедать. Завтра он проследит за тем, чтобы никто не помешал их любовным утехам. Сегодня он постарается не думать, чем все это может кончиться.

Пришел Хью с кипой газет и сегодняшней почтой. Среди нее наконец-то оказалось и письмо от Фрэнсиса Элдона. Николас открыл его и улыбнулся, предвкушая добрые вести. Он просмотрел аккуратно исписанные страницы, и улыбка угасла на его лице. Когда он закончил читать, его лицо исказил гнев.


Следующим утром он ждал ее на ступенях парадного входа в Холл. Дождя не было, и Серена радовалась, что надела теплый шерстяной плащ поверх платья из бледно-голубого муслина. Когда она заметила статного Николаса, ее сердце затрепетало от волнения. Легко было сказать, что больше не будет ни одного поцелуя. В присутствии Николаса ее сила воли начала слабеть.

Не только вы горите желанием разобраться в этом деле. Эти слова он сказал, когда вчера прощался с ней. Волнение сменилось тревогой, затем ужасом, когда Серена увидела его лицо. На нем не осталось и следа от обычной беззаботной улыбки, его губы были сжаты, он хмурился, серые глаза смотрели холодно и, казалось, мерцали, точно шлифованный гранит.

— Николас, что случилось?

Серена нерешительно остановилась, их разделяла одна ступенька. Николас взглянул на нее сверху вниз, его взгляд неторопливо прошелся по ее лицу, шее, затем он оглядел ее с головы до ног. Ее сердце охватил ледяной холод.

— Николас?

— Входите. Кофе стынет, — резко ответил он и первым вошел в дом, не оставляя ей иного выбора, как следовать за ним.

Серена торопливо передала Хью свою шляпку и плащ.

По уже установившейся привычке они сели друг против друга перед камином. На камине тикали часы. Солнце то выглядывало из стремительно плывших облаков, то скрывалось среди них, на блестевшем деревянном полу играли косые тени. Все знакомо, все находилось на прежних местах, тем не менее, возникло какое-то неловкое ощущение.

Николас сдвинул брови, что придало ему вид задумавшегося дьявола. Длинные пальцы его правой руки выбивали неторопливую дробь на подлокотнике кресла. Николас сидел с непринужденной беспечностью, небрежно вытянув перед собой длинные ноги в начищенных ботфортах, однако явно чувствовалось, что он напряжен. Он напоминал сжатую пружину. Николас был готов к прыжку. У Серены возникло жуткое ощущение, будто она стала его добычей.

Настроение Николаса тревожило ее, тем более что он столь хорошо владел собой. Серена осторожно поставила недопитую чашку кофе на поднос, чтобы дрожавшие руки не выдали ее. Николас не дотронулся до своего кофе. Часы продолжали тикать.

— Наконец-то мы одни, Серена, — сказал Николас, явно напоминая хищника.

Она с трудом робко улыбнулась.

— Я дал Хью указание никого не пускать сюда. Сначала фермер Джеффрис, затем Чарльз — в последнее время нам часто мешали, не так ли?

У Серены пересохло в горле. Она облизнула губы.

— Николас, я…

Он приподнял одну бровь:

— Нервничаете, Серена? В этом нет никакой надобности. Разумеется, приключение в амбаре показало, что хотя бы вам будет приятно завершить нашу маленькую идиллию здесь. Нам еще предстоит определить, каким образом мне лучше довести ее до конца.

Ее лицо густо покраснело, но тут же обрело пепельно-бледный цвет.

— Почему вы ведете себя столь непристойно?

— Вы взвинчены. Нам следует предпринять нечто, что позволит вам расслабиться. Может быть, сыграем в пикет? Как насчет игры в кости? Уверен, отец научил вас, как наливать свинцом игральные кости или подтасовывать карты.

— Я не занимаюсь шулерством.

— Нет, Серена, как раз этим вы занимаетесь. Вы обманываете меня с того дня, как нежданно оказались на пороге моего дома.

Николас поднялся, и стало очевидно, насколько он взвинчен. Он сжимал и разжимал кулаки, держал плечи абсолютно неподвижными. Он вытащил какое-то письмо из кармана фрака.

— Вчера я получил вот это от Фрэнсиса Элдона, моего делового партнера. Вкупе с объявлением вашего дяди в «Морнинг пост» и вашими собственными откровениями оно помогло мне разглядеть многие вещи в истинном свете.

Серена сразу поняла, что уже слишком поздно. Если Николас от кого-то узнал то, что она должна была сказать ему первой, то он никогда не простит ее.

— Вы распорядились, чтобы ваш деловой партнер навел обо мне справки, — констатировала она без всякого выражения.

Николас покраснел:

— Поскольку вы оказались весьма скупы на правду, у меня не оставалось иного выбора.

Она нерешительно встала.

— Не говорите, что у вас не было выбора, это неправда. Вы могли бы подождать. Сегодня я пришла, чтобы вам все рассказать, но, вижу, такая необходимость отпала, ибо ваш мистер Элдон избавил меня от лишних хлопот.

— Вы лгали мне.

— Вы не доверяли мне, — выпалила она, пылая от гнева. — К тому же я вам, Николас, не врала. Возможно, я ввела вас в заблуждение, но вы были этим вполне довольны.

— Что вы хотите сказать?

— Вы утверждаете, что подозревали меня с самого начала. Подозревали настолько, что распорядились разузнать обо мне как можно больше. Но вы ни разу ни о чем не спросили меня. Вы ни разу не сказали: Серена, я сомневаюсь, что вы говорите мне правду.

— И тогда вы сказали бы пращу?

— Да! Нет! Вероятно. Это не имеет значения. Вы не спросили, потому что не хотели ничего знать. А когда нашлись мои бумаги, произошло то же самое. Я бы сразу рассказала вам все, даже не прочитав их, если бы вы проявили настойчивость. Но вы этого не сделали. Вместо этого вы предложили на день отложить мой отъезд.

— На что вы с радостью согласились.

Она кивнула и сделала вдох, чтобы успокоиться:

— Да, да, я согласилась. Но я ошиблась. Я знаю, что поступила неправильно, но согласилась, потому что я желала… — Она покраснела, но заставила себя договорить: — Того, что случилось в амбаре. Теперь я понимаю, что совершила ужасную ошибку.

Такое признание привело его в замешательство. Николас протянул к ней руку, но она отступила назад:

— Нет, Николас. Теперь уже слишком поздно. Мне пора идти. Мне следовало уехать еще два дня назад.

— Сдайтесь, Серена, — холодно приказал Николас. — Вы так просто не уедете. Я сам хочу все услышать. Все.

Серене очень хотелось немедленно уйти, но она была обязана ему и считала, что он имеет право настаивать, поэтому она скованно села, стиснув руки. Получилась горькая пародия их первой встречи. Николас тоже сел и не спускал с нее глаз. Он смотрел так, что Серене казалось, будто он способен читать ее мысли.

— Что ж, как вы уже догадались, папа зарабатывал деньги, играя в карты. В игровых залах, но, уверяю вас, он не был ни шулером, ни мошенником. — Рисуя картину их жизни, она видела, что Николас следит за ней, но его лицо оставалось бесстрастным. — Мы бывали там, где шли войны, ибо там, где вдет война, много офицеров, любителей поживиться за чужой счет, и достаточно денег, — продолжила она. — Относительно недавно мы поселились в Париже.

— А вы чем занимались? Сидели во главе ломберного столика?

Несмотря на сложившуюся ситуацию, подобная мысль невольно вызвала у нее улыбку.

— Отнюдь нет. Я уже говорила вам несколько раз, что отец всячески оберегал меня. Он запретил мне входить в игорные помещения, когда те открывались. Я играла роль хозяйки на частных встречах, когда он играл ради удовольствия с близкими друзьями. Тогда собирались пожилые респектабельные люди. Я тоже иногда играла, набиралась опыта вместе с ним.

— Вы получили отличное образование! — Николас без всякой причины злился на нее. — А как же опасности, подстерегавшие вас, зрелища, которые вам доводилось видеть, мужчины, окружавшие вас в подобных местах?

— Я была не такой. Вам этого не понять.

— Нет, куда мне! К чему же вас готовил ваш отец, ведший праведную жизнь? Вам что-то около двадцати двух — двадцати трех лет? Разве он не собирался устроить вашу жизнь?

— Мне почти двадцать пять лет. Разумеется, ему хотелось устроить мою жизнь. Именно поэтому я прибыла сюда. Он бы сам привез меня, если бы не война.

— Это полная чушь, он мог бы вернуться в любое время, если бы захотел. Мне кажется, ваш отец был настоящим подонком.

Серена молчала. Отец все объяснил, но даже тогда Серене, с горестью сознававшей, что ему осталось жить всего несколько часов, его оправдания показались неубедительными. Но ведь это случилось с ним более тридцати лет назад.

— Вы правы, он почти не изменял своим привычкам. Думаю, истина заключалась в том, что он привык к такой жизни и не хотел связывать себя никакими обязательствами. А такое случилось бы, если бы он приехал в Англию.

— Он связал бы себя обязательствами графа Веспиана.

— Да, мой отец был лордом Веспианом.

— Следовательно, вы леди Серена, если только брак между вашими родителями имел место. Такой брак был заключен?

Она с обидой взглянула на него:

— Разумеется.

Николас, не унимался:

— Я говорю то, что любой сказал бы. Вот Чарльзу показалось забавным, что приходится доказывать, кто вы такая.

— Вы обо всем рассказали Чарльзу? Вы не имели права.

— Чарлз никому ничего не скажет — вы ему понравились.

— Что ж, мне приятно слышать, что я кому-то нравлюсь. — Серена достала из ридикюля небольшой мешочек и протянула ему. — Я думала, что мой отец чрезмерно осторожен, но он настоял на том, чтобы вместе с юридическими документами я также предъявила вот это.

Николас развязал мешочек. Внутри лежало замысловатой работы кольцо из золота в необычной старинной оправе, посреди которой была большая черная жемчужина. Хмурясь, он провел пальцем по узору.