— Ег, о соображения основательны, — сказал Хасан-бек, — здесь вести такие дела очень трудно даже для столь опытного командира, как вы. А в Восточной Бухаре у нас будет широкое поле действия. Там сейчас в самом разгаре басмаческое движение.

— Ты тоже мне так советуешь?

— Да.

— Хорошо, так и решим! — сказал Энвер, поглядывая на Сами-пашу. — Завтра же отправимся! Сообщи друзьям, чтобы начали собираться.

— Это я возьму на себя, — сказал Хасан-бек. — Здесь начальники милиции почти все наши соплеменники… Я все это учел. Заместитель начальника городской милиции Бортанли — мой друг. Я сегодня же с ним поговорю. А вечером доложу свой план.

— Хорошо, — сказал Энвер, — раз так, то мы и сегодня пойдем в гости!

Восьмое ноября в тот год пришлось на пятницу. В этот день все, в том числе ЧК, полномочное представительство Российской Федерации и Назират иностранных дел, получили сообщение, что Энвер-паша вместе с его друзьями выехали на два дня в близлежащие тумени на охоту. Все были крайне удивлены этой вестью. Ведь только накануне вечером распространилось известие, что в этот день в Большой мечети Бухары Энвер будет на молитве. Работники ЧК, да и других учреждений, были обеспокоены: а не уловка ли это? Не воспользуется ли Энвер мечетью, чтобы произнести перед народом проповедь, дезорганизующую, контрреволюционную речь?

Но все приняло другой оборот. Рано утром Энвер, Сами-паша, Хасан-бек, Муиддин-бек, старшина Нафи выехали на конях через ворота Намаз-гох и направились в сторону Карши.

А из ворот Кавола выехали — и тоже на конях — заместитель начальника городской милиции Бортанли и старшина Халил-бек. Догнав на каршинской дороге отряд Энвера, они присоединились к нему и тут же, не отдохнув, поскакали дальше. В тяжелых хурджинах у большинства всадников были запасы провизии на несколько дней, также деньги, золото и оружие. Отряд Энвера беспрепятственно проехал Карши и поскакал дальше, в направлении Кабадиана.

Эта дорога стала его последней дорогой — дорогой смерти.

В горной Санг Кале, где разместился лагерь Асада Махсума, уже давно наступила зима. В конце ноября выпал глубокий снег. Под его тяжестью прогибались шалаши и шатры. Жильем для большинства воинов Асада служили теперь землянки. Хорошо еще, что успели запастись топливом. Но провизия уже кончалась. Закирбай сообщал снизу, что ему стало трудно доставать продукты, так как красные все теснее и теснее сжимают кольцо, и еще труднее доставлять их наверх.

Съев почти все запасы, воины Асада с жадностью смотрели на лошадей. Асад Махсум предвидел, что могут сделать голодные люди, и заявил, что не снести головы тому, кто попытается зарезать лошадь. Сначала, пока еще было немного пшеницы и сухарей, люди терпели, но когда и это иссякло, они готовы были нарушить приказ. Махсум это понимал. Он решил еще раз сам проверить, нет ли внизу корзины, не доставлены ли продукты, и если окажется, что ничего нет, то разрешить зарезать самых старых коней.

Корзин с продуктами не было. Асад Махсум в сопровождении нескольких человек подошел к краю обрыва, посмотрел в бинокль. В кишлаке шла мирная жизнь. По улице бегали и резвились ребятишки, из труб валил дым, там либо пекли лепешки, либо готовили плов. На крыше здания сельсовета развевался красный флаг. На скамейке подле бакалейной лавки сидели несколько человек и, видно, спокойно беседовали. На склонах холмов почти не было снега, там паслись телята и козы, принадлежащие жителям кишлака. Не видно было ни одного человека в военной форме.

Глядя на мирный кишлак, Асад Махсум подумал (о чем мечтал уже не раз): нельзя ли спуститься вместе с воинами вниз, а там найти дорогу на Душанбе, в Гиссар? Нет, нельзя! Есть, правда, дорога на Карши и Гузар, но она опасна. К тому же очень трудно спустить столько людей сразу: многие из них тут же разбегутся, а не то еще сообщат красным. Нет, невозможно. Эти мысли терзали его.

Махсум оторвался от бинокля. Он приказал поджечь кучу хвороста, лежащего на краю обрыва. Хворост задымил, и дым густым столбом поднялся в небо. Погода была тихой и безветренной. Столб дыма, поднявшийся в небо, был особым сигналом, он подавался только в очень трудную минуту. Закирбай и его приспешники хорошо это знали. Махсум снова стал пристально глядеть в бинокль на дом Закирбая. Но там никого не было видно.

— Вот проклятый изменник! — прошипел Асад в сердцах. — Мало я тебе хорошего сделал? Чтоб ты ослеп, неблагодарный! Ну, погоди, еще попадешь в мои руки!

Вдруг раздался чей-то крик:

— Смотри сюда, вот сюда, под обрыв! Эй! Эй!

— Замолчи, дурак! — Асад Махсум схватил бинокль и начал вглядываться в указанную сторону. Он увидел идущих к пещере людей во главе с Закирбаем. Они несли большие тяжелые мешки.

Это был давно не доставлявшийся провиант…

Верно говорится, что голодный готов броситься на обнаженный меч, лишь бы схватить кусок маячащего за мечом хлеба. Сейчас все взоры устремились в ту сторону, где шли люди с мешками. К их счастью, в тот час ни в кишлаке, ни на дороге не было красноармейцев, и это дало возможность доставить драгоценный груз куда им надо. Вскоре снизу дернули веревку, прикрепленную к валуну. Это был условный знак — можно поднимать груз. Люди Асада Махсума, преодолевая с огромным усилием тяжесть, втащили долгожданную корзину. В ней оказалось два мешка с мукой. Освободив корзину, они тут же спустили ее обратно. Так было доставлено много продуктов: мясо, сало, вино, рис, хлеб, сахар, чай, орехи, кишмиш, лук, морковь и вообще все, что нужно человеку, чтобы сохранить силы.

Люди, доставившие провиант, подняли руки. Это означало, что больше ничего нет, что они прощаются и говорят «аминь» и да будет на всех благословение божие.

Асад Махсум приказал привести лошадей, их нагрузили драгоценными мешками и погнали в военный лагерь.

А в лагере тем временем готовилось пиршество. По приказу Асада Махсума повара развели под большими котлами огонь, варили шурпу и мошоба, в чойджушах кипятили воду для чая. И злой дух голода пока покинул лагерь. Но кто знает, надолго ли?

Махсум стоял в землянке, в которой хранилось продовольствие, и отдавал распоряжения.

— Сегодня, так и быть, ешьте вволю, но с завтрашнего дня надо резко ограничить питание. Наши повара, дай им только волю, за два дня израсходуют все запасы. Вы должны быть на страже. Часть муки, риса и масла отложите совсем в сторону, как неприкосновенную, на черный день. Их выдавать можете только по моему личному приказу.

Все понимали, что Махсум не очень уверен в своем будущем. Не знал, доставят ли еще сюда когда-нибудь продовольствие, не представлял себе, когда и в каких условиях они будут спускаться с вершины.

Среди пакетов с чаем оказался небольшой пакет, адресованный лично Асаду Махсуму. Асад дрожащей от волнения рукой взял пакет и поспешно сунул в карман. Затем он обратился к своему главному помощнику — пятисотнику Урунбаю — и отдал ему распоряжение собрать после еды всех на площадке.

Как это ни странно, придя домой, он застал Ойшу и ее мать в хорошем настроении; они весело болтали, приготовляя все для плова.

Услужливая челядь принесла своему начальнику баранье мясо, мешок риса, сало, лук, морковь, хлеб, чай, сахар, кишмиш.

— Что ж, неплохо живете, — усмехнувшись, сказал Асад Махсум, — аппетит у вас не пропал.

— Конечно, — сказала Ойша, — от вкусной пищи мы, женщины, становимся еще прекраснее, а мужчины еще сильнее… И наконец, когда начнется долгожданное сражение, вы спустите нас с вершины горы!..

Ойша говорила шутливо, и Махсум, подхватив ее тон, ответил:

— Прекрасно!

Можете не сомневаться…

Причина радости обеих женщин заключалась не в том, что они собирались вкусно поесть. Но об этом будет сказано ниже. А сейчас нужно присмотреться к Махсуму, ведь он получил какое-то важное письмо, доставленное вместе с продовольствием.

Письмо было от Закирбая. Он сообщал, что красноармейцы появляются все чаще в близлежащих кишлаках. Они явно ищут, кто и откуда обеспечивает лагерь Махсума продовольствием. Поэтому снабжать лагерь продуктами становится все труднее. В то же время, писал Закирбай, положение красноармейцев незавидное и ухудшается с каждым днем. Дело в том, что Энвер-паша собрал в Душанбе многочисленное войско, призывает всех курбаши стать в его ряды. И если Асад Махсум найдет возможность спуститься с горы и соединиться с Энвером, то это намного приблизит день победы.

Прочитав письмо, Асад Махсум призадумался. Что делать? Там внизу совершаются большие дела, а он отсиживается в этой горной мышеловке. А что, если, накормив посытней воинов, сегодня же спуститься с горы и принять бой? Конечно, жертвы будут, зато можно спасти основную часть войска и вырваться из окружения. Другого выхода нет! Сидеть на месте и надеяться на чудо? Все равно погибнут и воины и он сам. Погибнут бесцельно, бесславно, так и не приняв участия в большом деле. Надо посоветоваться с людьми, сказать им, что пришло время сражаться.

Асад порывисто вскочил и вышел из комнаты. У дверей стоял пятисотник Урунбай, разговаривая со слугами.

— Ну, — обратился к нему Асад, — подготовили людей?

— Все построены на площадке и ждут вас!

— Закирбай прислал мне из Бухары письмо, — сказал, притворяясь веселым, Асад. — Идемте скорее, чтобы сообщить радостную весть всем.

— О, поздравляю вас! — воскликнул Урунбай, следуя за своим начальником.

На площадке собралось около двухсот воинов. Они дрожали от холода. Вместе с Урунбаем Асад Махсум поднялся на высокий плоский валун, улыбаясь, обвел взглядом строй воинов и громко, весело начал речь: — Героические мои братья, преданные мои воины! Я собрал вас, чтобы сообщить вам радостную весть, полученную мной сегодня. Верные люди из Бухары написали, что близится час нашей победы, нашего освобождения. Для того чтобы его ускорить, великие иностранные государства хотят нам помочь. Они послали к нам замечательного человека, опытного военачальника, зятя халифа, прославившегося в мировой войне господина Энвер-пашу! Под его руководством свыше двухсот тысяч воинов, вооруженных с избытком английским, французским, германским оружием… Энвер-паша уже взял Душанбе и призывает под свое победоносное знамя всех бойцов за веру, за ислам! Мой бухарский друг написал мне, что пока мои воины не соединятся с армией Энвер-паши. Наш отряд, мол, хоть и невелик, но проявил себя отлично в бою, каждый воин в нем может быть приравнен к десятку воинов противника. Все это написано по поручению самого Энвер-паши, который назвал нас отрядом победителей в священной войне! Наши соратники ждут нас, с ними вместе — нас ждут победы.