Рэдклифф - Повернуть время вспять

Пирс открыла глаза, посмотрела на Уинтер и медленно покачала головой.

– Нет, не думаю. Между прочим, это было смело.

Уинтер поморщилась.

– Ничего подобного. Я ни за что не оставлю свою дочь, вот и все.

– Из-за этого он может вообще избавиться от тебя.

– Может, но это не важно. Я бы все равно не передумала.

– Правда?

– Правда, – тихо подтвердила Уинтер.

До нее стало доходить, что через несколько часов Пирс уедет. На недели, на месяцы и, может быть, навсегда. И жизнь Уинтер вернется в свою колею, какой она была до их бурной ночи. Уинтер стало тоскливо в душе. Она поднялась со скамейки.

– Это же не значит, что ты не будешь главным ординатором в следующем году?

– Может, не значит, а, может, и значит, – вздохнула Пирс. – Он для чего-то готовит Дзуброва.

– Ты можешь поговорить с ним? Сказать ему, что ты не хочешь туда ехать?

Пирс глухо рассмеялась.

– Конечно, могу. В этом случае мне светят самые паршивые должности, и я могу попрощаться с научной карьерой.

Пирс пыталась заставить себя думать, что ей нужно делать для своей карьеры, но ей в голову лезла лишь мысль о том, что она сейчас выйдет из больницы, сядет в машину и уедет. И что она уже не сможет отвести Уинтер на ужин сегодня вечером или на завтрак на следующее утро, или провести ночь в ее постели – возможно, уже никогда. Пирс не могла позволить себе думать об этом сейчас. Такая роскошь, как переживания о своей личной жизни, была ей недоступна.

Пирс со вздохом снова открыла шкафчик и вытащила оттуда халат:

– Если б я только знала, что все так получится, я бы не приходила к тебе вчера вечером. Прости меня.

– Время никогда не было на нашей стороне.

– Да, это так, – согласилась Пирс. Она сняла со своей связки один из ключей и протянула его Уинтер. – Вот, возьми. Это ключ от старой комнаты для ординаторов. Присмотри за ней… для меня.

– Обещаю, – у Уинтер перехватило дыхание. Она подошла к Пирс и поцеловала ее в щеку. – Будь аккуратна за рулем.

– Постараюсь.

Уинтер развернулась и ушла, Пирс проводила ее взглядом. В груди у нее разливалась боль. Чувство потери было привычным. Ей пора бы уже научиться не впускать никого так глубоко в душу, чтобы потом не сходить с ума от тоски. Пирс набросила на плечи кожаную куртку, взяла ключи и форму. Пора было двигаться дальше.

Уинтер проснулась от звука открывающейся двери. Маленькая дежурная комната, лишенная окон, была погружена во тьму. Здесь не было даже электронных часов, которые могли бы разбавить темноту.

– Занято, – с раздражением сказала Уинтер. Она никогда не понимала, почему в огромных научных медицинских центрах не было приличных помещений для дежурных врачей, но ей действительно никогда не встречались нормальные комнаты для дежурных медиков в крупных учреждениях. В небольших больницах отношение к ординаторам было гораздо лучше. Однажды Уинтер довелось работать в больнице, где ее бесплатно кормили три раза в день, а в ее личной дежурной комнате имелся телевизор. Это было чудесно. Но в университетской больнице ситуация была иная. Все постоянно сражались за укромное место для сна. До Уинтер доходили слухи, что в новом здании планировались более современные дежурные комнаты, но она слабо в это верила.

– Это я, – донесся до нее шепот Пирс, которая закрыла дверь на задвижку.

– Пирс? – от неожиданности Уинтер подскочила на постели. – Который час?

– Пятнадцать минут второго.

Уинтер включила настольную лампу, стоявшую на тумбочке рядом с кроватью, и проверила свой пейджер. Убедившись, что устройство работает, она положила его обратно на тумбочку и села на узкую койку, свесив ноги. Уинтер провела обеими руками по волосам, а потом опустила их на край кровати, обжав пальцами тонкий матрас. Она подняла взгляд на Пирс, которая все еще стояла у двери. Она была в джинсах, черных ботинках и черном свитере с воротом. Сжатые в кулаки руки Пирс держала в карманах кожаной куртки.

– Что ты здесь делаешь? – спросила у нее Уинтер.

– Не знаю, – ответила Пирс, пожимая плечами.

– Ты же должна быть в Харрисбурге.

– Я помню.

– Ты поедешь туда?

– Да.

– Раздевайся и залезай ко мне, – с этими словами Уинтер выключила свет.

Пирс сбросила ботинки, стянула джинсы, оставив их на полу, а сверху положила свитер. Хотя в комнате снова стало абсолютно темно, фигура Уинтер, озаренная желтым светом лампы, по-прежнему стояла у нее в глазах, словно отпечаталась на сетчатке. Она подошла к узкой больничной койке и на ощупь обнаружила, что покрывало уже откинуто в ожидании ее.

Пирс скользнула под покрывало и повернулась к Уинтер. Она коснулась обнаженного плеча Уинтер и притянула ее к себе. Уинтер прижалась щекой к груди Пирс и обняла ее рукой за талию. Кровать была мала даже для одного человека, так что Уинтер просунула свою ногу между ног Пирс, чтобы не дать им упасть, а еще – чтобы быть к ней как можно ближе.

– Ничего, если мы сейчас не будем заниматься любовью? – пробормотала Пирс. Она прижалась губами ко лбу Уинтер. Выйдя из больницы, она села в машину и доехала до Дойлстауна, преодолев существенную часть пути, но затем развернулась и поехала обратно. Такое беспросветное отчаяние она чувствовала лишь после смерти бабушки. Пока Пирс ехала в сторону Харрисбурга, единственное, о чем она могла думать, – как же ей было хорошо в объятиях Уинтер сегодня утром. Даже развернувшись через сплошную, Пирс не стала разбираться в причинах своего поступка, понимая, что любые ответы лишь еще сильнее испугают ее.

Она закрыла глаза и покрепче обняла Уинтер, дожидаясь расспросов.

– Так хорошо, – прошептала Уинтер. Она поцеловала ямку у основания шеи Пирс и потерлась щекой о ее кожу. Уинтер обожала запах Пирс, в котором чувствовалась порывистость свежего ветра и необузданность. Уинтер уловила витавшее вокруг них возбуждение, ровную пульсацию одной плоти, стремящуюся к другой, но она могла наслаждаться желанием, не сходя с ума без удовлетворения. Какое-то время.

Уинтер снова поцеловала Пирс в шею, а затем в подбородок снизу.

– Ты как?

– Вне себя от злости, – Пирс погладила Уинтер по плечам и вниз по руке, медленно водя пальцами вверх и вниз, наслаждаясь мягкостью кожи и упругостью мышц.

– М-м-м, я тоже, – со вздохом сказала Уинтер. – Я понимаю, ты должна отправиться туда, но кажется… мне будет тебя не хватать.

Пирс издала короткий стон и зарылась лицом в волосы Уинтер.

– Да. Я знаю.

– Но, может быть, мы сможем видеться в твои выходные? – Уинтер постаралась придать голосу бодрости, но они обе прекрасно знали, как трудно будет скоординировать их расписания, особенно с учетом большого расстояния между ними. – Мы договаривались начать вместе бегать, помнишь?

– Ага.

Пирс понимала, что сейчас самое время отмотать все назад. Если б она просто продолжила ехать в Харрисбург, то не знала бы проблем. Никаких сложностей – они же договорились. Они провели вместе ночь. Да, бесподобную ночь. Другой такой Пирс припомнить не могла. Но одна ночь – это одна ночь, как уже много раз случалось в ее жизни: несколько часов неистовой близости, отчаянного слияния, блаженной передышки от одиночества. И почему на этот раз ей оказалось этого мало?

– Ты, наверное, будешь встречаться с кем-то еще, – произнесла Пирс.

Встречаться с кем-то еще. Уинтер понимала, что значат эти слова, но не могла применить их к себе. Даже переживая развод, она не хотела усложнять себе жизнь, увлекшись кем-то. Как раз когда Уинтер разводилась, ей пришлось прервать ординатуру в хирургии, потому что нужно было переезжать, находить присмотр для Ронни, а также решать все юридические вопросы. Потом ей посчастливилось найти временное место на «скорой помощи» – она могла работать и зарабатывать. На тот момент это было все, о чем она мечтала. Теперь у нее была прекрасная должность ординатора, новый дом и отличные условия для дочери. Ценой огромных усилий Уинтер наладила свою жизнь, и сейчас не стоило все портить.

– Не знаю, не уверена, что мне этого хочется, – призналась она.

– Но если захочешь, то встречайся, – выдавила из себя Пирс.

Уинтер почти не сомневалась, что Пирс довольно быстро найдет себе компанию, и вряд ли она могла просить ее не делать этого. Судя по тому, что Уинтер видела своими глазами, уже не говоря о том, что она слышала от других, интрижки были для Пирс привычным делом. Уинтер приложила ладонь к груди Пирс: это движение было для нее абсолютно новым и в то же время таким привычным. Не понимая, с чего она это взяла, Уинтер в глубине души ощутила, что она больше никогда не будет с мужчиной.

– Ладно.

Пирс крепко зажмурилась. Все правильно, так будет лучше. Но только почему на нее снова обрушилось ощущение пустоты и одиночества?

– Пирс?

– Да?

– Почему ты вернулась?

Вот он, вопрос, который Пирс не хотела задавать даже самой себе. Ответ ей тоже не хотелось слышать, потому что после него она вряд ли будет знать, что делать дальше.

– Мне не хотелось прощаться с тобой.

Уинтер поцеловала Пирс под грудью, там, где слышалось резкое биение ее сердца.

– Это хорошо. Потому что мне тоже не хотелось с тобой прощаться.

– И что мы будем делать?

– Пока не знаю, но теперь мне лучше, чем когда мы расстались сегодня утром.

– Как мало тебе нужно для счастья, – пробормотала Пирс, пропуская волосы Уинтер через свои пальцы.