Рэдклифф - Повернуть время вспять

– И что тогда случилось?

– Дейв позвонил в самый неподходящий момент, – хмыкнула Уинтер, – и в тот же миг я осознала, что собираюсь целоваться с девушкой, с которой только что познакомилась. Я ушла и оставила ее там, и потом мы увиделись снова лишь два месяца назад.

– Но ты думала о ней?

– Да.

– И в плане секса?

– Да, иногда. Эти мысли возникали у меня в голове, но я сразу прогоняла их прочь, – Уинтер тяжело вздохнула. – Тогда я была беременна, мы с Дейвом собирались перебраться в Йель и начать там ординатуру, и я решила, что у меня был какой-то бзик, странное минутное помешательство.

– Как вчера вечером?

Уинтер покачала головой.

– Нет, вчера вечером было во сто крат лучше.

Мина рассмеялась.

– Ух, как все запущено!

– Все серьезно, Мина. Пирс расстроилась не на шутку. Она сорвалась с концерта среди ночи, оставила мне свою машину и отправилась на работу.

– Возможно, она испугалась до кончиков своих огромных черных секси-ботинок.

– С чего бы это? – спросила недоуменная Уинтер и нахмурила брови.

– Ну что ты, милая моя! Ты мать-одиночка, да еще и натуралка. Может, она думает, что ты просто… играешь, экспериментируешь.

Уинтер вскочила со стула и быстрым шагом добралась до раковины. Она выплеснула остатки остывшего чая с такой силой, что брызги полетели во все стороны.

– Да это просто смешно! Я бы никогда так не сделала.

– Может быть, она об этом не знает.

– Значит, узнает.

– Моя дорогая, – сказала Мина, медленно вставая из-за стола, – тебе, пожалуй, придется с ней объясниться. Скажу тебе одно – у нее к тебе серьезные чувства.

– Ты так считаешь? – тихо спросила Уинтер; сердце ее забилось быстро-быстро.

– Я знаю. Это написано на ее красивом лице.

Проводив Мину, Уинтер взялась за телефон. Она позвонила оператору и попросила соединить ее с Пирс.

– Извините, но доктора Рифкин не будет весь день.

– Вы говорите про Пирс Рифкин? Она дежурит в смену завотделением, – сказала Уинтер. Она знала расписание Пирс как свое собственное.

– Секунду.

Уинтер стала прислушиваться к разговорам других операторов, которые слышались в трубке. Операторов в больнице было четверо и все женщины. Они сидели на первом этаже в отгороженном стеклянной перегородкой офисе. По большей части они выглядели так, словно работали здесь с того самого момента, когда в стену первого больничного здания был заложен первый кирпич. Они знали по имени весь больничный персонал. Уинтер не сомневалась, что женщины-операторы могли рассказать такие истории, которые заняли бы первые строчки в списке бестселлеров по версии «Нью-Йорк Таймс».

– Доктор Рифкин сегодня не дежурит, ее заменяет доктор Дзубров.

Уинтер нахмурилась. Она была уверена, что сегодня Пирс должна быть в больнице.

– Вы можете отправить ей сообщение…

– Она предупредила, что ее пейджер весь день будет выключен. Вы хотите оставить ей сообщение на случай, если она позвонит?

– Нет, спасибо, – медленно произнесла Уинтер.

Она закрыла сотовый и уставилась в никуда, раздумывая, что же ей теперь делать. В одном Уинтер была уверена: если она просидит весь день дома, ломая голову над тем, где Пирс, что она делает и с кем, то сойдет с ума. Взгляд Уинтер скользнул по ее кожаному пальто, брошенному на кресло рядом с кроватью, а потом переместился на туалетный столик, где лежал ее бумажник и ключи… ключи от машины Пирс! Уинтер снова схватила телефон.

– Мина? Прости за беспокойство. Могу я привести к вам Ронни на часок, когда она проснется?

– Как раз придет Хлоя с детьми, так что мы можем устроить детскую вечеринку. Приводи ее в любой момент.

В начале первого Уинтер подходила по узкой подъездной дорожке к гаражу, который арендовала Пирс. Обе двери были раскрыты, из глубины гаража доносилось пение Патти Смит. Уинтер расстегнула куртку и, войдя в гараж, сняла ее.

Музыка в портативном CD-плеере звучала так громко, что Пирс не услышала, как Уинтер вплотную подошла к раме «шевроле», из-под которой выглядывали лишь ноги Пирс в синих джинсах и поношенных ботинках. Уинтер опустилась на колени, раздумывая, как бы ей дать о себе знать и при этом не напугать Пирс. Словно почувствовав ее присутствие, Пирс оттолкнулась одной ногой от бетонного пола и выехала из-под рамы на низком деревянном щите, на котором лежала. Пирс молча потянулась и на ощупь выключила CD-плеер, после чего снова улеглась на щит, разглядывая наклонившуюся над ней Уинтер. Под левым глазом на щеке Пирс темнело пятнышко смазки, а на подбородке виднелась маленькая царапина. Пирс была без куртки, в одной заляпанной серой футболке, не заправленной в джинсы.

Мгновение они просто смотрели друг на друга, а потом Уинтер большим пальцем вытерла пятнышко на щеке Пирс и погладила ее по подбородку.

– Разве тебе не говорили, что не стоит так рисковать?

– Бывает и хуже.

– Я поставила твою машину напротив твоего дома.

– Спасибо.

– Я ненадолго. Ронни у Мины, но мне нужно побыть с ней самой, пока у меня выходной.

Пирс оседлала щит, упершись ногами в пол и опустив руки между раздвинутых ног.

– Хорошо, я понимаю.

Уинтер взяла лицо Пирс обеими руками.

– Мне кажется, ты не до конца понимаешь. Я сама не понимаю, что делаю. Но нам нужно поговорить о том, что случилось вчера вечером.

– Уинтер, – тихо сказала Пирс, оставаясь неподвижной, хотя все ее инстинкты вопили, чтобы она встала и отошла от этой девушки – либо закончила то, что они начали вчера. – Ты прекрасный человек, просто потрясающий. Но мы не можем… с тобой.

– Почему?

Мышцы на животе у Пирс задрожали, по ее позвоночнику пронеслась волна жара, и весь тот порядок, который ей удалось навести у себя в голове за последние шесть часов, начал снова превращаться в хаос. Все причины, по которым тот поцелуй казался ошибкой, потеряли свою значимость теперь, когда Уинтер была рядом, и Пирс могла видеть ее глаза, слышать ее голос и чувствовать тепло ее рук.

– Все слишком сложно, – наконец выдохнула Пирс.

– Я с тобой согласна, – мягко сказала Уинтер. Она наклонилась и быстро поцеловала Пирс в губы. – Просто проверяю.

– Что проверяешь? – грудь у Пирс вздымалась и опускалась так часто, как будто она только что пробежала много километров.

– Мне хотелось узнать, по-прежнему ли я хочу залезть тебе под кожу, когда целую тебя, – Уинтер обвела пальцами губы Пирс. – Все так и есть.

– Господи, Уинтер! – Пирс прикрыла глаза. – Ты натуралка, у тебя маленький ребенок. Мы в одной ординатуре, и не пройдет и трех дней, как вся больница будет знать, что мы с тобой спим. У меня нет времени на серьезные отношения, я в принципе не хочу отношений, – Пирс открыла глаза, – и я больше никогда не буду спать с женщинами, которые спят с мужчинами.

Уинтер подалась назад и села на пятки, положив руки на бедра. Она выдержала взгляд Пирс и очень четко заявила:

– Как раз с последним нет проблем. Я сейчас вообще ни с кем не сплю. – Уинтер сделала глубокий вдох: – Другие твои доводы чуть более проблематичны, за исключением Ронни. Она – данность, а в остальном – я тоже не знаю, хочу ли серьезных отношений, я даже не знаю, натуралка ли я. Что касается того, что все узнают, мне на это плевать, – Уинтер плотнее прижала руки к бедрам, чтобы скрыть дрожь. – Теперь твой черед.

– Никаких обязательств, никаких обещаний. Пусть все идет, как идет, посмотрим, что из этого выйдет.

Пирс вытянула руку назад, нащупала автомобильную раму и, оттолкнувшись от нее, встала на ноги. Она прислонилась к раме, потому что ноги у нее тряслись.

– Это все, что я могу тебе предложить.

Уинтер тоже встала, шагнула вперед и прижалась к Пирс всем телом. Она обхватила Пирс за шею, как накануне вечером, и поцеловала ее. Но теперь Уинтер не спешила. Сначала она провела кончиком языка по нижней губе Пирс, потом, когда Пирс обняла ее за талию, Уинтер неглубоко проникла языком в рот Пирс и сразу вытащила его, побуждая Пирс догонять. Они дразнили друг друга, их языки танцевали своеобразное танго, погружаясь внутрь и убегая наружу. Они целовались до тех пор, пока обе не застонали. Наконец, Уинтер опустила руки на плечи Пирс и немного оттолкнула ее, часто дыша.

– Никаких обязательств, никаких обещаний. Пусть все идет, как идет, посмотрим, что из этого выйдет, – Уинтер отвернулась и подняла свою куртку с пола. – Приходи сегодня к нам на ужин в семь часов.

С этими словами Уинтер ушла.

Пирс провожала Уинтер взглядом, пока она не исчезла из виду, а потом без сил опустилась на пол, опираясь на боковую панель рамы «шевроле». Она вытянула ноги, уронила руки на колени, откинула голову назад и закрыла глаза. У нее покалывало губы, а лицо горело, на нем как будто отпечатались ладони Уинтер. Пирс сделала вдох, потом еще один – ей все еще не хватало воздуха. Мышцы живота у нее были напряжены, грудь стеснило.

Вчера вечером Уинтер застала ее врасплох. Пирс знала, что сама спровоцировала тот поцелуй, ненароком обняв Уинтер, но она не была готова к тому, с какой страстью отреагирует Уинтер и она сама. Уинтер оказалась такой настойчивой и совсем не стеснялась. Ее сладкие губы дразнили Пирс. Пирс привыкла, что девушки, с которыми она спала, прямо говорили о своих желаниях, и обычно она давала им то, чего они хотели, получая удовольствие в процессе. Но возбуждение, охватившее ее вчера, вспыхнуло так стремительно и оказалось абсолютно неконтролируемым – и Пирс совершенно растерялась. Ей хотелось ласк Уинтер с такой же неистовой силой, с какой пытался бы спастись человек, тонувший в океане. Те же чувства обрушились на нее сейчас, и это привело Пирс в ужас.