– Вы согласны, доктор Томпсон? – сухо спросила Пирс, размышляя, где Уинтер витала мыслями: взгляд ее голубых глаз был неспокоен и устремлен куда-то вдаль.

– Что? – подпрыгнула на месте Уинтер, осознав, что она что-то прослушала. – Извини.

– Я говорю, что ты можешь взять Лю на удаление грыжи сегодня во второй половине дня. Марксбург из тех хирургов, которые не слишком заморачиваются, и он, пожалуй, лишь пару раз заглянет в операционную. Разумеется, если ты слишком занята…

– Нет, нет! Отличная идея.

Уинтер отвела взгляд от Пирс, которая смотрела на нее столь пристально, что Уинтер испугалась, будто Пирс может прочесть ее мысли. Она ободряюще кивнула Лю, который выглядел одновременно взволнованным и испуганным, и сказала ему:

– Я с удовольствием. Только перед операцией ознакомься с картой пациента.

– О, само собой! – заверил ее Лю.

Уинтер скрыла улыбку, вспоминая первые разы, когда ей доверяли что-то делать в операционной самостоятельно. Лишь спустя несколько лет до нее дошло, что она вовсе не оперировала, а слушалась незаметных указаний более сведущих товарищей, которые направляли ее шаг за шагом, подсказывая ей, что делать, словами, междометиями и кивками. Опытный хирург действовал так, что Уинтер даже не замечала, как ей руководят, и после операции пребывала в полной уверенности, что она все сделала сама. В конце концов до нее дошло, что, если бы ее тогда пустили в свободное плавание, в ходе операции обязательно бы наступил момент, когда она бы не знала, что нужно делать. Благодаря хорошему учителю Уинтер чувствовала себя опытной, а не безрукой. Лишь самым лучшим наставникам удавалось обучать ординаторов столь искусно.

Пирс как раз относилась к такой категории учителей, и это ее качество было далеко не единственным, что приводило Уинтер в восхищение. Да, общаться с Пирс было трудно, но она, бесспорно, была талантливым старшим ординатором.

Пирс заметила крошечную морщинку, которая пролегла на гладкой коже между бровей Уинтер, и сделала вывод, что девушку что-то сильно беспокоит. Это обстоятельство волновало Пирс, хотя это было очень глупо. Она напоминала себе об этом как минимум раз на дню.

В последние недели Пирс вела себя очень осторожно, не позволяя себе личных контактов с Уинтер. В тот день, когда Уинтер поступила в ординатуру, Пирс оказалась застигнута врасплох и повела себя, как было ей совершенно не свойственно. Она и теперь немного смущалась, вспоминая, как потащила Уинтер в старую комнату отдыха, словно ребенок, который хотел произвести впечатление на взрослого своей коллекцией пластинок с рок-музыкой.

– Итак, каждый знает, что ему делать, – сказала Пирс, придя в раздражение из-за всех этих мыслей. Она встала и собрала свои бумаги. – Давайте за работу.

Пирс нарочно пошла за еще одним кофе, хотя ей вовсе его не хотелось, в расчете на то, что Уинтер и другие ординаторы уйдут без нее. Только Пирс нажала на рычажок стального бака с кофе, как почувствовала, что кто-то рукой провел по ее заднице, причем довольно ощутимо. Пирс не нужно было оборачиваться – она и так знала, кто это.

– Не здесь, – буркнула она.

– Где ты пропадала? – спросила Андреа низким хрипловатым голосом. Она придвинулась к Пирс, забралась рукой ей под халат и стала водить ногтями вверх и вниз по бедру.

Пирс резко вдохнула и отпрянула.

– Я была занята.

– Так занята, что тебе уже ничего не хочется?

– Слушай, – сказала Пирс, отходя в сторону, хотя ее стаканчик наполнился лишь наполовину, – мне нужно в операционную. Поговорим в другой раз.

Андреа облизала губы кончиком розового языка, словно посылая Пирс приглашение.

– В следующий раз сначала я позабочусь о тебе.

Скип Ронито, ординатор одного года с Пирс, прошмыгнул мимо нее с подносом, заставленным тарелками с беконом, яйцами и толстым тостом. Когда Пирс встала за ним в очередь, он пробормотал:

– Эй, Рифкин, если у тебя нет на нее времени, я с удовольствием займу твое место. У меня встает только от одной мысли о ней.

– Это не новость. Да ради Бога!

Скип недоуменно посмотрел на нее.

– Тебе правда все равно?

– То, чем занимается Андреа, меня не касается.

– А она… ну ты понимаешь… и вашим, и нашим?

Пирс пожала плечами, но вообще она в этом сомневалась.

– Спроси у нее сам.

– Да, пожалуй, – сказал Скип, бросив взгляд через плечо. Но Андреа смотрела на него так, словно он был прозрачным: ее взгляд был устремлен на Пирс.

– Да, надо бы спросить, – добавил Скип со вздохом.

– Вот, – сказала Пирс, бросая ему на поднос доллар, – возьми мой кофе!

Не дожидаясь ответа, она обогнула Скипа и поспешила прочь, прежде чем Андреа могла догнать ее и сделать ей очередное предложение, которое Пирс уже не интересовало.

* * *

– Эй, эй, потише! – резко произнесла Уинтер. – Ты чуть не перерезал семенной канатик; вряд ли парень был бы тебе за это благодарен.

Лю внимательнее посмотрел туда, куда показывала Уинтер, и только теперь различил трубочку толщиной с мизинец.

– Не понимаю, как я не заметил.

– Ты часто видел эту штуку у живого человека?

– Сегодня впервые.

– Поэтому и пропустил. Так что будь осторожнее и смотри в оба, прежде чем резать. Хорошо быть шустрым, но плохо быть неосмотрительным.

Лю энергично покивал и продолжил отделять покрытый пленкой грыжевой мешок в паху у двадцатипятилетнего штангиста. Уинтер услышала тихое брезгливое фырканье и посмотрела поверх экрана на своего друга Кена, который был анестезиологом на операции. Он округлил глаза, и Уинтер улыбнулась под маской. У анестезиологов ординатура была короче, и Кен уже ее заканчивал. Ему довелось поработать с сотней хирургов-ординаторов, и, как большинство анестезиологов-ординаторов, он по-доброму с ними соперничал ведь в операционной они считались главными. Любой хирург воспринимал операционную как свое королевство и нередко высказывал свое мнение о тонкостях наркоза. Анестезиологам приходилось с этим мириться, но потом они отыгрывались, подтрунивая или откровенно издеваясь над несчастными младшими хирургами-ординаторами.

– У тебя хорошо получается, Лю, – сказала Уинтер, не обращая внимания на бубнеж Кена, сетовавшего, что это самое долгое удаление грыжи в истории. – Так… вот здесь. Видишь этот маленький розовый полумесяц? Это участок кишки, не отрежь его случайно.

– Ладно, ладно! – пробормотал Лю, обливаясь потом так, словно он обезвреживал бомбу без защитного костюма.

Кто-то подошел к Уинтер справа и нежным чувственным голосом произнес ей на ухо:

– Развлекаешься?

Уинтер не оглянулась, но пульс у нее участился, а мышцы живота напряглись. Стараясь говорить твердым профессиональным тоном, она сказала:

– Мы только что изолировали грыжевой мешок и как раз собирались его удалять. Он маленький.

– Хорошо, – сказала Пирс, придвинувшись ближе, чтобы заглянуть через плечо Уинтер. Стараясь удержать равновесие и не толкнуть девушку прямо на операционный стол, Пирс оперлась пальцами ей на спину, чтобы ненароком не внести куда-нибудь грязь. Она на автомате следила за руками Лю, но все ее чувства поглотила Уинтер: Пирс рассмотрела тонкую пленку пота у нее на шее, чувствовала, как движутся ее мышцы, когда она тянется за инструментом, вдыхала аромат ее кожи, напомнивший ей запах покрытых росой цветов, которые росли у крыльца дома ее бабушки, – сладкий, свежий, насыщенный. Бессознательно Пирс медленно провела пальцами по лопатке девушки и сказала:

– Все выглядит здорово.

– Да, – согласилась Уинтер. Ей показалось, что она чувствует дыхание Пирс на своей коже, хотя это было невозможно, поскольку та была в маске. Усилием воли Уинтер заставила себя не думать о руках, прикасавшихся к ее спине, не замечать, как груди и бедра Пирс слегка давят на ее тело. Уинтер аккуратно вправила в брюшную полость выпиравший участок тонкого кишечника и, придерживая его, проинструктировала Лю:

– Теперь ты будешь накладывать шов как раз рядом с моими пальцами. Будь осторожен. О, черт, черт!

– Тебя зацепило? – мгновенно спросила Пирс, когда Уинтер рефлекторно отпрянула от стола и врезалась в нее. Рифкин уже доставала бутыль со спиртом с нижней полки металлической тележки, пока Уинтер, чертыхнувшись еще раз, рывками стягивала перчатку. Из ее указательного пальца на пол закапала кровь.

– Так, дай сюда руку, – скомандовала Пирс.

– Боже, как больно! – тихо воскликнула Уинтер, стискивая зубы. Она сжала указательный палец, чтобы из ранки вышло еще больше крови, в этот момент Пирс облила палец спиртом. Ранку защипало, но психологически девушке стало гораздо легче. Она оглянулась на операционный стол и увидела, что Лю в панике смотрит на нее распахнутыми глазами.

– Все нормально, я сейчас вернусь.

Пирс схватила Уинтер за руку, не обращая внимания на то, что ее ладонь оказалась в крови.

– Постой! Я хотя бы обработаю ранку бетадином.

– Теперь мне придется снова мыть руки, – вяло запротестовала Уинтер. – И ты испачкалась.

– Ничего страшного, – Пирс схватила несколько марлевых салфеток и прижала их к пальцу Уинтер. – Похоже, ранка глубокая.

– Да, довольно глубокая, – пробормотала Уинтер, борясь с подкатившей к горлу тошнотой: острая хирургическая игла проколола палец до самой кости.

– Что это за пациент? – спросила Пирс, продолжая прижимать салфетки к ранке, которая все еще кровоточила. Пирс испытывала безумное желание поцеловать травмированный пальчик. Как тогда ее подбородок. Пирс прогнала это воспоминание. – Есть повод для волнений?