Рэдклифф - Повернуть время вспять

Уинтер Кляйн с трудом протиснулась под аркой, забитой студентами, которая вела во двор Перельмана. От стоявшего там шума у нее заложило уши, и девушке захотелось поскорее сбежать оттуда. Три сотни студентов-медиков четвертого курса заполонили огромный, величиной с квартал, прямоугольный двор, замощенный плиткой и окруженный кирпичными зданиями в викторианском стиле, характерном для Пенсильванского университета в целом. Громкими радостными воплями, пивом и музыкой выпускники университетской медицинской школы отмечали одно из самых важных событий в их карьере.

Этого дня все ждали давно. Каждый год в этот день компьютерная программа, которая по сложной формуле учитывала оценки, результаты интервью и выбор самих студентов, распределяла четверокурсников в медицинские учебные заведения, где им предстояло проходить ординатуру. Почти девяносто пять процентов выпускников получало распределение. Остальным же пяти процентам приходилось изо всех сил бороться за оставшиеся свободные позиции ординаторов. В противном случае они оставались без работы после нескольких лет изнурительной учебы.

По вечерам в начале мая еще бывало прохладно, поэтому Уинтер надела бледно-желтый хлопковый свитер поверх белой оксфордской рубашки, брюки чинос цвета хаки и топсайдеры. Ее часто называли настоящим хипстером. Не то чтобы она сознательно отдавала предпочтение этому стилю, просто такая одежда казалась Уинтер самой удобной. Так что она редко обращала внимание на добродушные, а иногда и не очень, комментарии своих друзей и близких по этому поводу.

Сегодня ей совсем не хотелось веселиться. После смены в больнице Уинтер даже не переоделась. Она чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Ощущение отчужденности обрушилось на нее в тот миг, когда она взяла в руки конверт с результатами распределения. Но не успела она это осознать, как шумная толпа студентов вокруг неё чудесным образом рассеялась. Теперь, когда людей вокруг поубавилось, Уинтер насчитала как минимум шесть кегов, откуда рекой лилось пиво, и видела стоявшие впритык друг к другу столики, на которых там и сям стояли недопитые бутылки с алкоголем и газировкой.

Где-то играла рок-группа. Кто-то пытался перекричать песню в микрофон: у Уинтер было такое чувство, что высота колонок была метров пять – так сильно у нее дрожали барабанные перепонки. Все вокруг радовались – или же топили горе в вине. Уинтер еще не знала, что предстоит ей самой – прыгать от счастья или страдать.

Конверт, в котором был сокрыт ключ к ее будущему (как минимум пять следующих лет), лежал в заднем кармане ее брюк. Уинтер решила, что не станет делить этот ключевой момент своей жизни с сотнями других студентов, особенно с учетом вероятного разочарования, и уже собралась уйти.

– Привет! – поздоровался с ней поджарый афроамериканец лет на двенадцать старше двадцатитрехлетней Уинтер. Он стал проталкиваться в ее сторону. – Ты все-таки пришла. Я уж думал, не доберешься.

– Обход поздно закончился, а потом две переполненные электрички пронеслись мимо.

Уинтер приветственно улыбнулась Кену Меру. Казалось, они познакомились лишь несколько дней, а не три года назад, когда стояли рядом с трупом в белом пластиковом мешке. Сначала их объединяло лишь желание стать врачом. Но проведя вместе множество субботних вечеров в жутковатой лаборатории над иссохшими и пахнувшими гнилью останками того, что некогда было живым человеческим телом, окруженные смертью и охваченные стремлением разгадать тайны жизни, они стали настоящими друзьями.

Уинтер стиснула руку Кена и постаралась произнести с волнением в голосе:

– Что там у тебя? Рассказывай!

– Меня отправили в анестезиологию.

– Как ты и хотел, – Уинтер обняла друга за тощие плечи и поцеловала в щеку. – Это так здорово, я ужасно за тебя рада. А куда?

Довольная улыбка Кена стала еще шире. С робкой радостью на лице он качнул головой в направлении башенок зданий, видневшихся за кампусом.

– Да прямо сюда.

Уинтер с трудом подавила приступ зависти, смешанной с разочарованием. Ее друг получил одну из лучших позиций, причем в жесткой конкуренции со многими студентами. Его мечты вот-вот осуществятся. Но ведь это не по вине Кена ей не удалось воплотить свою мечту с такой же легкостью, как это удалось ему. Уинтер действительно радовалась за друга, но на сердце у нее было тяжело. Она выдавила улыбку.

– Значит, тебе светит университетская больница. Это… самая лучшая новость. Что сказала твоя жена?

Кен рассмеялся.

– Мина велела мне тут не задерживаться. Она хочет со мной поужинать.

– Тогда лучше поторопись, приятель, – предупредила Уинтер, нахмурившись и постучав по своим часам «Сейко». – Сейчас восьмой час.

– Уже бегу. Но что насчет тебя? – Кен отступил в сторону и почти прижался к Уинтер, чтобы пропустить группу возбужденных студентов, которые прошли мимо. – Взяли тебя в хирургию?

– Я не знаю.

– В каком смысле?

Уинтер неуверенно пожала плечами.

– Я еще не вскрывала конверт.

– Да ладно? Так чего же ты ждешь?

Ты бы меня все равно не понял, даже если бы я попыталась объяснить. Я и сама не до конца понимаю.

На поясе Кена зазвонил мобильный, избавив ее от необходимости отвечать. Ее друг прижал трубку к уху и прокричал: «Алло!» Спустя несколько секунд он закрыл раскладной телефон и наклонился к Уинтер.

– Мне пора. Мина вызвала няню и велела мне возвращаться домой сию секунду.

– Тогда поспеши. Уже через месяц ты будешь проводить с женой гораздо меньше ночей.

– Позвони мне! – попросил Кен, уходя. – Позвони завтра и расскажи, что там у тебя.

Уинтер кивнула. После ухода Кена вокруг нее остались лишь незнакомые люди. Она не знала студентов из других университетских школ, да и с однокурсниками общалась довольно редко. Уинтер училась в Пенсильванском университете по ускоренной комбинированной программе, прохождение которой позволяло получить сразу две степени: бакалавра наук и доктора медицины. Вдобавок она начала практику в медицинском колледже Джефферсона чуть позже других студентов. В отличие от однокурсников Уинтер, живя в многоэтажном доме в центре города, предпочитала заниматься дома, а не в библиотеке.

Проходя практику, она проводила целые дни в больнице, дежурила ночью каждые третьи или четвертые сутки и редко пересекалась в сменах с одними и теми же студентами. У нее были приятели, но друзей было мало, по крайней мере, среди медиков. Теперь, когда Кен ушел, у Уинтер больше не было причин оставаться. Мне вообще не следовало сюда приходить. Я здесь совсем чужая.

Внезапно разозлившись, Уинтер резко развернулась, чтобы уйти. Ее голова дернулась назад, и подбородком она ткнулась в лицо какой-то темноволосой девушки. Когда в глазах у Уинтер прояснилось, она поняла, что не отрываясь смотрит в черные глаза незнакомки. Ростом чуть выше ста семидесяти сантиметров, Уинтер привыкла, что другие девушки часто оказывались ниже нее. Сейчас же ей самой пришлось смотреть снизу вверх, и это удивило ее не меньше, чем внезапная боль в челюсти.

– Прости меня, ради Бога, – извинилась Уинтер.

– Ничего себе!

Пирс Рифкин провела пальцем по своей ушибленной губе. На пальце оказалась кровь.

– У тебя губа разбита, – констатировала Уинтер и потянулась рукой к лицу девушки. Но Пирс перехватила ее запястье и отвела руку.

– Ничего страшного, заживет.

Пирс внимательным взглядом окинула угодившую в нее девушку. Она видела ее впервые, потому что наверняка бы ее запомнила. Девушка была чуть ниже ее ростом. Ее густые волнистые медно-коричневые волосы с золотым отливом спускались до плеч, а глаза были ослепительно голубыми. Красивое лицо и цветущий вид в сочетании со стройной фигурой делали незнакомку похожей на модель.

– У тебя на подбородке будет синяк, – сказала Пирс.

– Похоже на то, – согласилась Уинтер, чувствуя, что под пальцами уже набухает шишка. – Нам обеим не помешало бы приложить лед.

Пирс усмехнулась и подмигнула девушке.

– Нам повезло: я знаю, где льда целый вагон. За мной! – сказала она, протягивая Уинтер руку.

Уинтер пристально посмотрела на эту руку с длинными, умелыми пальцами. Ладонь была широкой, сильной и очень подходила этой девушке со спортивным телосложением, которое безошибочно угадывалось под обтягивающей темно-синей футболкой и низко сидевшими потертыми джинсами. Ее черные волосы, небрежно подстриженные и взлохмаченные, заканчивались на уровне шеи, обрамляя выразительное угловатое лицо. Девушка была похожа, скорее, на спортсменку или на бармена, чем на будущего врача. Уинтер взяла ее руку, и теплые пальцы незнакомки обхватили ее ладонь, после чего ее грубо потянули в самую гущу толпы. Чтобы не врезаться в тех, кто возникал у них на пути, Уинтер плотнее прижалась к спине девушки, увлекавшей ее за собой.

– Как тебя зовут? – прокричала Уинтер.

Темноволосая девушка обернулась.

– Пирс. А тебя?

– Уинтер.

– Не отставай, Уинтер, – Пирс еще сильнее сжала руку девушки и притянула поближе к себе, продолжая энергично проталкиваться через толпу. – Не хотелось бы потерять тебя на полпути.

Уинтер чувствовала, как работают твердые мышцы Пирс, прокладывавшей им путь. Еще она чувствовала, как ее живот прижимается к спине Пирс. Ощущение было глубоко интимным. Все это было совсем на нее не похоже. Уинтер не привыкла следовать порывам и не была склонна выпускать из рук инициативу. Но, как ни странно, в данный момент ее вела за собой – точнее, тащила – какая-то незнакомка. Уинтер решила, что ее стремление к независимости почему-то на время отключилось, и поэтому она не сопротивлялась. К тому же ее раздирало любопытство. Ей было ужасно интересно, кто же была эта девушка, которая пробивалась вперед с такой решимостью, будто весь кампус принадлежал ей.