— Но почему… — Она прикусила язык — ее это не касалось.

— Почему он не появлялся так долго? Я задавал себе этот вопрос. Мне все объяснили, но в том возрасте я не очень-то разобрался. Сейчас я кое-что понимаю. Дело в том, что мой дед отрекся от дочери, когда она настояла на бракосочетании с моим отцом — англичанином. Старик сказал, что она умерла для него и всей семьи.

— Какой ужас!

— А дальше хуже. Брак распался. Когда родители разошлись, мать не повезла меня домой в Оклахому, а привезла в Атланту. С тех пор ее никто не видел. К тому времени, когда дед смягчился, мы с матерью исчезли.

— А что отец?

Об этом Алану не хотелось говорить.

— Кто его знает? — только и сказал он. Грузовичок повернул в сторону от города.

— Куда мы едем? Он улыбнулся:

— Это сюрприз. Понадобилось немало хитрости, чтобы выбрать это место., зато завтра никто в округе не сможет сказать, что видел помощника шерифа в обществе мужчины.

Элис хмыкнула.

— И ты нашел такое место? Он кивнул.

Дорога поднималась все выше в горы, и воздух становился прохладнее. Элис знала, что здесь не было никакого заведения на расстоянии пятидесяти миль, но пусть будет как будет.

С шоссе он свернул на узкую проселочную дорогу, которая вела к болотистому участку, дававшему начало горному ручью. В это время года здесь густым ковром росли полевые цветы.

— Это ваша земля, — заметил он, — и вы можете вышвырнуть нас отсюда, если пожелаете.

— Зачем мне это делать? Это мое любимое место. Как ты его нашел?

— Старый шошон шепнул мне на ухо. Интересный человек, этот Алан, подумала

Элис, когда они остановились и вышли из грузовичка.

Алан сам принялся за приготовление ужина, отказавшись от ее помощи, и теперь она бродила по болотистому участку, восхищаясь обилием цветов. Ручей стремительно несся по камням и весело плескался у ее ног.

— Прошу к ужину! — Ему пришлось перекрикивать шум воды.

— Я умираю от голода, — ответила Элис с улыбкой. Так оно и было. Ее нервы успокоились, вероятно оттого, что он привез ее в самое прекрасное место на земле.

Еда была разложена на цветастом одеяле. Она предполагала увидеть бумажные тарелки, на них сандвичи и холодного цыпленка, но никак не шампанское, разлитое в пластиковые стаканчики. Не ожидала она и свежей клубники, и того, что он собирался готовить на костре: сочных бифштексов и завернутых в фольгу картофелин.

По выражению ее лица Алан видел, что Элис оценила его усилия, и у него потеплело на душе. Она восторженно смотрела на импровизированный стол. Впервые за свои сорок один год он смог кому-то доставить удовольствие и не скрывал своей радости.

— Ничего особенного, обычный пикник, — с напускной небрежностью заметил он. — Ешь клубнику. А картофель придется подождать.

Усевшись на одеяло, она потянулась к клубнике.

— Это просто сказочно, — восхищенно воскликнула Элис.

— По роду своей работы я много путешествую и, когда выдается хорошая погода, люблю разбить лагерь и готовить на костре.

— Я думала, в одном большом городе у тебя хватило бы работы надолго.

— Работа приходит и уходит. Когда заканчиваешь одно здание, другое еще не начинается. Парни с семьями стараются оставаться на одном месте, а большинство из нас путешествуют как цыгане. Сегодня заканчиваешь небоскреб, а завтра начинаешь строить мост или монтировать атомную электростанцию, или возводить башню для запуска ракет на мысе Кеннеди, или ракетную шахту, а потом снова переезд.

— Представляю, сколько ты повидал всего.

— Я видел почти всю страну и проехал по многим штатам.

— Я никогда не выезжала из Вайоминга, — призналась Элис.

— Да и зачем тебе уезжать отсюда. Меня самого не привлекает жизнь в большом городе. Когда я был помоложе, все это казалось довольно увлекательным, но теперь жизнь в городе просто раздражает меня.

Алан прилег на одеяло, опершись на локоть, чтобы наблюдать за костром. Время от времени он поглядывал на Элис и улыбался.

Она ощущала его близость и украдкой поглядывала на его длинные сильные ноги, широкую грудь, на его густые темные волосы. Все это волновало ее. Она вдруг почувствовала дрожь во всем теле.

Напуганная Элис пыталась не смотреть на него, успокоить себя и свое предательское тело, но глаза не слушались ее. Суровая мужская красота лишь подчеркивала его врожденную воинственность. И неважно, что он не принимал участия ни в одном бою. Он был рожден воином.

И почему этот опытный мужчина, старше ее больше чем на десять лет, попросил ее провести с ним вечер? Потому, что она волновала его? Так он сказал, но это казалось ей невероятным.

Он лежал расслабившись, потягивая шампанское из пластикового стаканчика, казавшегося слишком маленьким в его руке. Он глотал огромные ягоды клубники целиком. Нет, он не мог бы лежать так спокойно, если бы чувствовал хоть одну десятую того возбуждения, которое испытывала она от его близости.

— Ты сказал Дрейку, что находишься в отпуске.

— Ага, в длительном отпуске. Я стал слишком стар для своей работы.

— Слишком стар? Ты?

— Большинство высотников с возрастом переходят на более легкую работу. Эта работа для молодежи, а я продержался на ней дольше других.

Да, он явно старше ее. Черт, наверное, он смотрит на нее как на девочку.

— Что сложного в твоей работе? В чем она заключается?

— В среднем за утро я ставлю несколько колонн, соединяю их десяти — или двадцатитонными балками, выравниваю их шестнадцатифунтовым молотком и прикручиваю кучей болтов. Между этими операциями я хожу по узким балкам с пятьюдесятью фунтами инструментов, прикрепленных к поясу. Это большая физическая нагрузка, и нужно быть уверенным в каждом движении. В конце концов начинаешь сознавать, что ты не так быстр, как раньше, не так уверен, силен и вынослив. И тогда надо спускаться вниз, пока не упал.

— А что, люди действительно падают?

— Еще как падают! — Он сел, взял вилку с длинной ручкой и потыкал картофелины в огне. — Скоро будет готово. Еще шампанского?

— Нет, спасибо. Я быстро пьянею. — Элис покачала головой.

— Тогда перейдем к безалкогольным напиткам. — Ими у него была набита сумка-холодильник.

Элис опять захотелось рассмеяться — он действительно удивительный человек! Из холодильника Алан достал прозрачную чашку с салатом-латуком, огурцами и помидорами, две разные приправы к нему и еще один пакет в фольге, который положил рядом с огнем. Из грузовичка он принес решетку, которую водрузил над огнем и стал жарить бифштексы. Поляну заполнили аппетитные запахи.

Потом они ели превосходно прожаренные бифштексы, спаржу, подогретую в фольге, печеную картошку со сметаной и свежий салат. Алан бросил в костер все, что могло гореть, а оставшийся мусор собрал в мешок.

Интересно, что еще он надумал, забеспокоилась Элис. Ее единственный опыт — свидания с Томасом, когда они были чуть ли не детьми. Томас не заходил дальше нескольких осторожных поцелуев. Алан же Железное Сердце был мужчиной и наверняка не играл в детские игры.

— Ты напрягаешься, Элис, — произнес он низким рокочущим голосом. — Я говорил тебе, что не теряю головы, так что не думай о сопротивлении.

На этот раз ей было не до смеха. Она ощущала лишь смущение и досаду от того, что он читал долго сдерживаемое желание в ее глазах.

— Иди сюда, мышка, — хрипло прошептал он.

Прежде чем она сообразила, что происходит, он уложил Элис на бок лицом к костру, а сам прижался к ее спине, положив одну руку ей на талию, а другую под голову. Ее сердце отчаянно билось, пока испуг боролся в ней с желанием. Она должна встать немедленно, думала она, но так приятно лежать в его объятиях. Ну что в этом плохого?

Она совершенно забыла о подобных ощущениях. Забыла о сладком предвкушении того, что должно случиться дальше. Оказывается, удивительно приятно от того, что тебя сжимают в объятиях, от прикосновения джинсовой ткани к коже и запаха мужчины…

— Сегодня чудесная ночь, и ею стоит насладиться. И мы здесь только для этого, — тихо сказал он.

Алан положил ладонь чуть ниже ее груди и услышал биение сердца. Элис была испугана и возбуждена одновременно.

Алан прекрасно понимал ее состояние. Но сегодня он хотел лишь немного пообнимать ее и чуть-чуть возбудить. Сам он не должен возбуждаться, напомнил он себе. Так, немного разогреться и взволноваться и, если получится, порасспросить ее о Мике Пэрише.

— Так я не единственный полукровка-чероки среди твоих знакомых? — спросил он чуть позже, когда она немного расслабилась.

— Нет, я работаю с одним полукровкой — Миком Пэришем. Я тебе говорила.

— Надеюсь, из общения с ним у тебя не сложилось плохого мнения о полукровках.

— Я сама квартеронка.

— Должно быть, интересно быть квартеронкой. Это подобно тому, как иметь в семейном древе конокрада. Но в общем это безопасно и никого не волнует.

— А быть полукровкой небезопасно?

— Еще как, леди. Особенно когда это написано на твоем лице, как на пятицентовой монете. Уверен, что Мик Пэриш сказал бы то же самое.

— Может, и сказал бы, но он молчаливый тип. Никогда не говорит много. Правда, после того как недавно женился, он стал более разговорчивым. Надо видеть эту пару!

— А что в ней особенного?

— Она такая малютка, чуть выше пяти футов, а он здоровяк, даже выше тебя, мне кажется. Она из тех сказочных блондиночек с почти белыми волосами и действительно синими глазами.

— Может, ты думаешь, что цвет волос или глаз имеет значение?

— Вроде так считают мужчины.

— Так думают только мальчишки, но мужчины понимают по-другому. — Он дохнул ей в ухо и почувствовал почти незаметное движение ее бедер. Он должен был сдержать себя, чтобы не ответить на это движение так, как хотелось бы.

— Итак, он женился на англосаксонке, — небрежно бросил он, проведя языком по мочке ее уха, и она вздрогнула.