Мэри Спенсер - Поверь в любовь

– Я хочу сказать тебе еще кое-что, Бет, прежде чем уеду. В ту ночь, когда я напился и наговорил тебе все эти ужасные вещи, ах, милая, знала бы ты, как я проклинал себя за это! Я не хотел, клянусь всем, что для меня свято, я вообще ничего не соображал тогда! Я бы с радостью вырвал свой поганый язык, если бы это что-то изменило. Отдал бы все, что имею.

– Знаю, Джеймс.

– И вот еще что... Когда я поклялся тебе, что не спал с Мэгги, кроме того... единственного раза, я не лгал. Мы проводили вместе вечера, но я никогда не изменял тебе! Это чистая правда, клянусь тебе, Бет!

– Не надо, Джеймс, я всегда тебе верила.

– Бет. – Он повернул ее к себе, и глаза их встретились. – Есть кое-что такое, о чем я мечтаю больше всего на свете... Если бы я только понимал раньше! Если бы только знал! – У него вдруг запершило в горле. Джеймс печально покрутил головой и заглянул ей в глаза. Потом склонился к ее губам и осторожно поцеловал, едва касаясь, будто держал в руках нечто хрупкое и драгоценное, как мечта. Но постепенно поцелуй становился настойчивее, губы Джеймса опаляли ее жаром. Руки Элизабет запутались в его волосах, губы ее жадно впитывали сжигавшую его страсть, как будто стараясь насытиться им на всю жизнь.

– Бет, – тяжело выдохнул он, – обещай, что если будешь в чем-либо нуждаться, то придешь ко мне! Если тебе вдруг понадобится помощь! Ты поняла меня, Бет?

– О, Джеймс, я не могу!

– Обещай мне!

– Это невозможно!

– Обещай мне!

– В этом нет необходимости!

– Бет! – Он отстранился и сурово посмотрел на нее.

– Ну ладно, – она неохотно сдалась, – если уж это так важно для тебя!

Он коротко поцеловал ее еще раз и вышел не оглядываясь Элизабет, опустив руки, молча смотрела на захлопнувшуюся за ним дверь. И только потом вспомнила, что так и не узнала, о чем он мечтал больше всего на свете, чего не мог себе простить с тех пор, как они расстались.

Большую часть пути Джеймс проехал молча, погрузившись в собственные невеселые мысли. Он огляделся по сторонам, только когда Мэгги остановила элегантный фаэтон.

– Где это мы?

Судя по всему, они съехали с дороги к его ранчо. Ага, это то самое место, куда они с Мэгги часто приезжали купаться, то самое, где он однажды занимался любовью с Элизабет, а кончил тем, что изнасиловал ее. Правда, с того самого дня Джеймс избегал бывать здесь. Его глаза невольно обратились к той прогалине, где он когда-то так жестоко воспользовался силой, чтобы удовлетворить свое желание.

– Ты помнишь, что это за место, Джим? – спросила Мэгги, натянув вожжи.

– Не хуже, чем ты, – с горечью ответил он, потирая нывший бок. Он чувствовал усталость, но домой, где было пусто и где его ждала одинокая холодная постель, вовсе не спешил. Мэгги предлагала ему поехать в Вудсен-Хиллз, но он решительно отказался.

За всю дорогу он так и не сделал попытки поговорить с ней. Конечно, тянуть с этим нельзя – ей понадобится чертовски много времени, чтобы отменить все приготовления к свадьбе. Но сегодня у него просто не было сил. Сегодня ему казалось, что он во второй раз потерял Элизабет.

Мэгги направилась к воде. Была середина марта – начало весны в Санта-Инес, – и Мэгги оделась соответственно: легкое голубое платьице, обильно украшенное кружевами и ленточками. Белокурые локоны зачесаны вверх и обвиты гирляндой цветов. Украдкой покосившись на нее, Джеймс невольно подумал, что такой наряд более уместен для ее кокетливой нью-йоркской гостиной.

– Я часто вспоминала эту полянку, – сказала она, – Закрою, бывало, глаза, и вижу, как мы плещемся в воде, а потом занимаемся любовью.

– И я, – признался Джеймс.

– Я видела перед глазами твое тело, – продолжала Мэгги, – такое юное, полное сил. Видела, как играли твои мускулы, когда ты любил меня! – Она опустила голову. – Ты ведь занимался со мной любовью еще до того, как влюбился в эту девчонку, твою жену! Я так долго жила этими воспоминаниями! Ты никогда не узнаешь, Джим, как сильно мне тебя не хватало! Как я страдала!

Джеймс с трудом вылез из коляски.

– Мэгги, – решительно проговорил он, остановившись перед ней, – послушай, с меня хватит! Я же вижу, что ты всю неделю дергаешься, словно кошка на раскаленной крыше. Может, скажешь наконец, что происходит?

– Во-первых, – ответила она не поворачиваясь, – наконец-то возвращается твой брат.

– Мэтт?

Мэгги кивнула:

– Он вернется к концу недели. Вчера я получила телеграмму.

Джеймс недоверчиво хохотнул.

– Ты ведь только утром спрашивала, не слышал ли я о том, где он!

– У меня были подозрения на сей счет, но я надеялась услышать подтверждение от тебя. Вот уже несколько дней, как один из моих деловых партнеров сообщил мне о некоем шерифе, который наводит обо мне справки в Денвере.

– В Денвере? – недоверчиво переспросил Джеймс. – Мэтт?!

– Он очень хитер, твой брат. Очень хитер и хорошо знает свое дело. Телеграмма не оставляет никаких сомнений, что ему удалось то, что он задумал. – Мэгги рассеянно стащила с головы шляпку и будничным тоном продолжила: – Сдается, я должна быть ему благодарна, что он хотя бы дал мне шанс самой рассказать тебе обо всем. Джеймс ошеломленно уставился на нее.

Мэгги повернулась, и он увидел, что по лицу ее катятся слезы.

– Я люблю тебя, Джим. Прошу тебя, не забывай об этом. Знаю, тебе трудно будет поверить в то, что ты сейчас услышишь, но тем не менее все это я сделала для тебя, для нас обоих, чтобы мы могли жить так, как когда-то мечтали, чтобы у нас было достаточно денег делать все, что мы захотим.

– Денег? – тупо переспросил он. – Мэгги, у нас обоих полно денег! Больше, чем мы сможем прожить!

– Мне бы не хватило! – яростно выкрикнула она сквозь слезы. – А теперь твой проклятый братец полностью все разрушил!

– О чем ты, Мэгги?

– О Джим! – всхлипнула она. – Только обещай, что не возненавидишь меня!

Похолодев от приближения неведомой опасности, Джеймс все же не мог возразить. Он любил ее, любил эту женщину и был бессилен избавиться от этой любви, точно так же, как не мог заставить себя возненавидеть Ната.

– Никогда, Мэгги!

Ее хорошенькая нижняя губка задрожала.

– Что мне останется, если я потеряю твою любовь, Джим?! Если ты уйдешь из моей жизни?

Он едва смог удержаться, чтобы не обнять ее.

– Ты сама знаешь, что это невозможно. Ты, я, Нат – мы всегда будем друзьями.

– Друзьями! – бросила она с таким видом, словно это слово обожгло ей губы. – И это все?

– Но это немало, Мэгги.

– Я так и знала! – злобно выкрикнула она. – Знала с первой минуты! Читала все по твоим глазам! Достаточно было услышать, как ты говоришь о ней! И не смей это отрицать!

Джеймс молчал.

Мэгги яростно вытерла слезы.

– Но я все надеялась, что ты снова полюбишь меня так же, как прежде! Что все снова будет хорошо.

– Расскажи мне все-все, Мэгги. Что толку тянуть? – Он кивком указал на небольшой пистолет в кобуре у нее на поясе. – Вижу, ты даже прихватила пистолет. Неужели все так плохо и ты испугалась, что я тебя убью?

– А вдруг? – Мэгги рассмеялась дребезжащим смехом. – Свою драгоценную Элизабет ты бы ведь прикончил, сделай она то же, что и я. Впрочем, об меня ты вряд ли станешь пачкать руки. Может, именно за это я тебя и полюбила. Ты был единственным мужчиной, способным заставить меня быть такой, какая я есть на самом деле. Впрочем, ты и сам все знаешь. Такого, как ты, больше нет!

– Мэгги...

– Все, что я рассказала про Денвер, – чистая правда, – продолжила она, – но тебе известно не все. Я и в самом деле сильно пострадала, попала в больницу... Меня долго не могли опознать.

– Ты не могла ходить, – добавил он. Мэгги вздернула подбородок.

– Да, не могла. И была перепугана до смерти. Я сидела в больнице, совсем одна, Джим, и гадала, стану ли я когда-нибудь прежней. И была не в силах написать тебе... не в силах... – Мэгги сердито смахнула слезы. – И ты бы не смог! Знаю я тебя, Джим Кэган, так что даже не пытайся меня переубедить!

– Не буду, – улыбнулся он. – И я бы не смог.

– Но ты бы никогда не сделал того, что сделала я, – продолжала она, и что-то в ее голосе заставило сердце Джеймса сжаться от страха. – Джим, неужели ты никогда не задумывался, почему я все-таки объявилась только спустя два года?

– Ну... тебя же оперировали... – неуверенно протянул он, – на это нужно время.

– Да, два раза, – жестко сказала она. – Всего два! Я смогла ходить уже спустя четыре месяца!

– Что?! – прошептал он, не веря своим ушам.

– Генри Стротэм. Ты помнишь его, Джим?

– Д-да... ты говорила, что знакома с ним, – смутился Джеймс, с трудом воскрешая в памяти их разговор почти четырехлетней давности. – Генри Стротэм. Богатый промышленник. Ты встретила его в Чикаго, и он влюбился в тебя по уши. Умолял выйти за него замуж, верно? – Тогда они еще оба хохотали над этим. Это и вправду было забавно – сказочно богатый старик, умирающий от любви к очаровательной девушке и пообещавший бросить к ее ногам весь мир в обмен на радости супружеской постели. – Конечно, помню Но он-то тут при чем?

– В нем-то все и дело, – с расстановкой произнесла Мэгги, – именно в нем!

Стащив с головы шляпу, Джеймс остановился на пороге и решительно постучал. Дверь распахнулась почти сразу же, и запыхавшаяся Элизабет удивленно взглянула на него. В руках у нее была огромная деревянная ложка.

– Джеймс! – изумленно охнула она. И неудивительно – ведь прошло уже больше двух месяцев с того самого дня, как он покинул ее дом.

– Добрый вечер, Бет – Джеймс с улыбкой кивнул на ложку. – Занята любимым делом?

– Да, я готовила. О Боже, какой сюрприз! Заходи. – Она радостно кивнула, и Джеймс уже ступил было на порог, но тут же спохватился – не следовало ставить под удар репутацию Элизабет.

– Нет, лучше не надо. Не хочу, чтобы злые языки опять принялись перемывать нам косточки. Тем более что я только на минуту.