Место, где он стоял, было живописным и несколько удаленным от шумного города. Здание требовало некоторой перестройки и ремонта, однако общий его план, множество отдельных комнат наверху, большая кухня и гостиная на нижнем этаже – все это очень приглянулось Кэтлин.

Она поговорила с юристом и вместе с ним составила предложение для муниципального совета. В конце мая Кэтлин получила разрешение властей и оформила покупку.

Во вторник, незадолго до благотворительного приема, на обеде в доме у сестры и зятя Кэтлин поделилась новостями со своей семьей.

– Мы гордимся тобой, дочка! – похвалил ее отец. – Ты всегда добивалась того, к чему стремилась.

Харриетт, как обычно, раскритиковала ее замыслы, увидев в них лишь недостатки.

– Будем надеяться, что ты не откусила больше, чем сможешь прожевать, – заключила она. – Люди, которых ты предлагаешь приютить, не столь безобидны, как ты думаешь, и их не выгоняли из дома. Хулиганы и воры – вот кто поселится в твоем приюте.

Как ни странно, Патрик не разделил сомнений своей супруги.

– Думаю, у нее получится, Харриетт, – спокойно произнес он. – Я видел, как Кэтлин общается с подростками. У нее есть подход, это надо признать.

– Кстати, у меня имеются кое-какие связи, – вмешался в разговор его брат Мартин. – Так что поддержка и помощь будут обеспечены, только попроси.

– С нетерпением жду случая, чтобы воспользоваться твоим предложением, – подхватила Кэтлин.

– А я с не меньшим нетерпением жду предстоящего субботнего вечера, – тихо, чтобы никто не услышал, шепнул он ей в ответ.

Мартин был симпатичным и скромным молодым человеком, в поведении которого не было и намека на снобизм, свойственный его старшему брату Патрику. Кэтлин нравилось общаться с ним.

Может быть, существует жизнь и без Брайса Джордана? – как-то вдруг подумала она. Чтобы окончательно понять это, возможно, понадобится провести с ним еще одну ночь. Пусть истина достанется ей не сразу, но игра стоит свеч.

Все эти дни она была настолько занята работой, что не могла найти времени, чтобы купить себе какой-нибудь подходящий наряд. И в конце концов уговорила мать пройтись с ней по магазинам.

Так что утром миссис и мисс Хейнз сели в такси и через десять минут были в центре Эл-суэрта, где в их распоряжении оказалось несколько фещенебельных магазинов. И примерно через час они выбрали длинное белое шифоновое платье без бретелек, расшитое бутонами роз.

– Тебе нужны под него туфли, – решила мать, когда они зашли в ближайший ресторан, чтобы пообедать. – Тоже белые и на шпильке. Стоит, кстати, подумать об украшениях. Может быть, подойдут ожерелье и серьги твоей бабушки?

– Только серьги, мама, – сказала Кэтлин. – Насколько помню, они размером с монетку. С ожерельем уже будет перебор… На кого это ты так смотришь?

– На свою дочь, – ответила миссис Хейнз. – Давно не видела тебя счастливой. Наверное, ты сумела справиться с депрессией и разогнать все прежние свои страхи и опасения.

– Вот что значит для женщины вдоволь побродить по магазинам! – улыбнулась Кэтлин.

– Нет, дело не в покупках, и мы обе отлично знаем это. – Мать хитро прищурилась. – Ты ведь вся сияешь. Позволь спросить, уж не Мартин ли причина таких разительных перемен в настроении?

– Нет, – честно ответила Кэтлин. – Я сумела совладать с собой без посторонней помощи.

– А не могла бы ты сказать мне, почему тебе так хотелось уехать отсюда? – поинтересовалась мать. – Мы с отцом всегда считали, что подобные мысли витали у тебя в голове в первую очередь из-за того, что у вас с Брайсом Джорданом что-то не ладилось. Правда, я всегда думала, что это была не единственная причина.

– Не единственная, мама. – Кэтлин поправила скатерть, закрыв ею колени, и собралась с мыслями, понимая, что настало время для нелегкого признания. – У нас с ним был не просто юношеский роман.

– Знаю. Вы были любовниками. Изумленная, Кэтлин поймала взгляд матери и встретила в нем любовь и понимание.

– Но откуда тебе это известно?

– Надо было быть слепой, чтобы не понять, что происходит между вами. Но на этом ведь у вас отношения не закончились, не так ли?

– Верно. Будучи уже в Риме, я обнаружила, что беременна.

– Моя бедняжка! – воскликнула Эмили Хейнз, и в ее глазах блеснули слезы. – В то время я очень боялась, что так может случиться. Почему же ты не поделилась со мной?

– Вскоре после возвращения у меня началось кровотечение. И в больнице Уотервилла, в двадцати милях отсюда, я сделала аборт. Тебя мне просто не хотелось огорчать этим. Тем более что помочь мне ты никак не могла.

– Должно быть, в тот момент тебе казалось, что весь мир перевернулся!

– Верно, – призналась Кэтлин. – Кроме того, мне было невыносимо стыдно за то, что я подвела тебя. Ты ведь дала мне в этой жизни все – любовь, свободу, обеспеченность. А я так отплатила тебе…

– Родительская любовь не зависит от одобрения всех поступков ребенка, Кэтлин. Мы с отцом обожаем тебя! И всегда будем любить, ведь ты наша дочь.

– Ты права, мама, – улыбнулась Кэтлин. – Мне следовало больше верить в тебя. – Она слегка пожала плечами. – Но, как ни крути, все обернулось к лучшему. Просто мы с Брайсом, как оказалось, не были созданы друг для друга.

– Ты уверена, дочка?

– Не была уверена долгие годы, но теперь – да, – твердо сказала Кэтлин. – Прошло восемь лет, и за это время мы взрослели порознь. А теперь перед каждым из нас свой собственный путь в этой жизни.

– Этот молодой человек, похоже, взбудоражил весь местный деловой мир, – помолчав секунду, сказала миссис Хейнз. – Когда у руля компании был его отец, фирма придерживалась старых традиций, но все круто переменилось, как только Альфред передал бразды правления сыну. Брайс очень энергичен и амбициозен.

– Неудивительно, – рассеянно проговорила Кэтлин. – Он всегда был очень целеустремленным человеком и не любил половинчатых решений. Или все, или ничего! – вот его принцип. Я рада, что он отыскал выход для своей неуемной энергии. Искренне желаю ему успеха и надеюсь, что ему повезет и в бизнесе, и в личной жизни.

Задумка Кэтлин превратить тренировочный зал в место проведения благотворительного приема удалась на славу. На обивку стен ушли многие метры темно-вишневой ткани, с потолка свисали разноцветные гирлянды, сотни крошечных звездочек из цветной фольги сверкали над танцевальной площадкой. Центр зала освещался огромной люстрой, позаимствованной у хозяина старинного особняка, расположенного поблизости. Воздух был насыщен ароматом цветов. На длинных столах, покрытых льняными скатертями, стояли розовые и белые свечи в медных подсвечниках.

– Ты сотворила маленькое чудо! – восклицали одни.

– Потрясающе! – удивлялись другие. Даже Лесли Феллер сдержанно похвалила:

– Очень красиво. И платье у тебя сегодня тоже весьма привлекательное, дорогая. Ты всем нам доставила радость.

Нечаянно услышав их разговор, Мартин подошел к Кэтлин.

– Ты самая красивая женщина в этом зале. – Он предложил ей взять себя под руку. – Может быть, совершим небольшую прогулку, посмотрим аукцион? Пощеголяй в своем прекрасном наряде, прежде чем начнется обед. Заодно хочу убедиться, что никто не сможет перебить мой взнос за твою танцевальную карту.

– Ты просто шутишь! – воскликнула Кэтлин.

Вместе с Мартином она отправилась в помещение офицерского клуба, где предметы, предназначенные для торгов с аукциона, были разложены на столах, покрытых бархатом. В этот день участники проявили необыкновенную щедрость. Ювелирные украшения, несколько живописных полотен, ресторанные ваучеры и театральные билеты – все шло на ура. Как ни удивительно, даже танцевальные карты с именами женщин, принявших активное участие в подготовке благотворительного приема, были распроданы с первой до последней.

– Видно, что у меня полно конкурентов, – сказал Мартин, встретившись с Кэтлин взглядом, а потом написал на листке заявки какую-то цифру и свое имя. – Добрая половина состоятельных мужчин нашего города решила поставить именно на тебя.

Не сам факт повышенного мужского внимания к своей особе, а именно совокупная сумма предложения за ее танцевальную карту больше всего поразила Кэтлин. Хотя минимальная ставка была определена в размере пятидесяти долларов, очень быстро сумма достигла четырехзначного числа.

– Ни один здравомыслящий человек не может платить четыре с половиной тысячи долларов за пять минут вальса! – воскликнула она. – Это же безумство, Мартин!

– Ну почему же, ведь речь идет о поддержке такого крупного и очень достойного благотворительного мероприятия, – напомнил он ей. – Кроме того, у тех, кто делает такие ставки, это далеко не последние деньги.

– Все равно, поразительно! – Польщенная, Кэтлин погладила рукой свое платье.

– Да и вечер ведь только начался, – сказал Мартин, слегка сжав ее руку. – Кто знает, что еще будет?

Она-то точно не знала. Если бы Кэтлин хотя бы краем уха услышала о том, что за сюрприз ее ожидает, то, не колеблясь, выскочила бы через ближайший выход на улицу и отправилась домой. Она вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась. Из противоположного конца большого зала за ней наблюдал облаченный во фрак Брайс Джордан. За его руку, словно боясь отпустить ее, крепко держалась молодая женщина.

Прошло почти три месяца с тех пор, как он и Кэтлин виделись. Время достаточное для того, чтобы суметь взять себя в руки и при случайной встрече не впадать, как обычно, в стрессовое состояние. Но, внезапно увидев его, Кэтлин снова оказалась в трясине безнадежной тоски.

– С тобой все в порядке? – заботливо осведомился у нее не отходящий ни на шаг Мартин. – Почему ты побледнела?

Кэтлин с силой стиснула кулаки, почувствовав ладонями остроту ногтей, и ответила:

– Не волнуйся, все отлично.

Она лукавила, и все из-за Брайса. Ждала, что он и его подружка вскоре исчезнут. Но, оказалось, эта парочка и не собиралась уходить. Кэтлин пришлось изобразить подобие улыбки и приготовиться к встрече, не сулившей ничего хорошего.