Мэри Гилганнон - Повелительница бурь

– Я пойду к ней, – сказал он брату. – Не хочу, чтобы она покидала дом, сопровождаемая незаслуженными проклятиями.

Сигурд молча кивнул, и Даг направился в свою спальню. Он уже принял решение, и слова ярла только укрепили его в неизбежности сделанного выбора. Теперь ему придется увезти ирландку в соседнее с Энгваккирстедом поселение, а если получится, то и подальше – к ней домой, в Ирландию, где он начнет с ней новую жизнь.

Но должен ли он сообщить ей о своем решении прямо сейчас, у него еще нет ни корабля, чтобы пуститься в дальнее путешествие, ни других средств, чтобы осуществить этот план. Возможно, лучше пока не будить в ней напрасных надежд. Он скажет ей об этом, когда главная часть подготовки будет уже закончена.

– Тебе следует поспешить, пока мужчин нет в доме, и будет лучше, если они не увидят тебя по соседству с их женщинами.

Выслушав слова Дага, Фиона вздохнула и покорно принялась собирать свои вещи. Когда она, проснувшись, обнаружила, что Даг вышел, это не слишком взволновало ее. Впервые за долгое время душа ее была спокойна: она рассказала своему возлюбленному правду об их первой встрече, и он не отвернулся от нее.

Вот только эти новые неприятности… Она должна покинуть дом, ей запрещается общаться с женщинами Энгваккирстеда. Теперь она становилась не просто рабыней, но и превращалась в изгоя. С языка ее готовы были сорваться проклятия по адресу всех норвежцев, но, глянув на опечаленное лицо Дата, она сдержалась и не стала произносить их. Кого-кого, а уж его-то никак нельзя было винить за невежество соплеменников.

– Тебя выдала Ингеборг, – сочувственно произнес Дат, – но у нее не было злого умысла; просто эта женщина не всегда думает перед тем, как что-нибудь сказать. Она решила, что благодаря твоему снадобью сможет повременить с рождением следующего ребенка, но муж ее был другого мнения.

Фиона молча кивнула. Теперь, по крайней мере, она знала, что это не Мина предала ее. Было бы очень неприятно думать, что жена Сигурда желает ей зла.

– Я провожу тебя в сарай для рабов и сам поговорю со старым Сорли, – сказал Даг. – Надсмотрщик над рабами не такой уж плохой человек и вовсе не лишен сердца. Он и сам изгой, поэтому обращается с рабами довольно сносно.

Фиона стала слушать внимательнее.

– А почему ты сказал, что он изгой?

– Закон воина – довольно жестокая вещь, смерть в бою почитается судьбой, единственно достойной мужчины. Сорли – инвалид, его поврежденная правая рука никогда уже не поправится. Кое-кто не считает его полноценным викингом только потому, что он больше не может сражаться.

Фиона задумалась. Бродир наверняка тоже среди тех, кто презирает состарившегося воина. Но ведь в поселении есть по крайней мере еще один человек, не способный сражаться.

– А как же ярл? – спросила она. – Он тоже не может участвовать в сражениях, однако его слово по-прежнему является законом для людей Энгваккирстеда.

– Это только благодаря Сигурду. Все здесь знают, что на самом деле поселением управляет мой брат; но Сигурд уважает Кнорри и не хочет, чтобы власть старого ярла была отнята силой.

Фионе было вовсе не легко представить сурового Сигурда в роли покровителя и защитника немощного старика.

– Почему же твой брат так заботится о Кнорри? – спросила она.

– Наш отец погиб во время набега, когда мы были еще детьми. Тогда кое-кто собирался убить нас, чтобы завладеть богатствами Энгваккирстеда, но Кнорри этого не допустил. Он опекал нас, пока мы не выросли. – Даг покачал головой. – Ты не можешь знать моего брата так, как знаю его я, и видишь в нем лишь жесткого, неукротимого воина. Но я подозреваю, что, когда старый ярл умрет, Сигурд будет рыдать, как ребенок.

– Твой брат любит не только Кнорри, – мягко произнесла Фиона. – Я думаю, он готов сделать все, чтобы защитить и тебя тоже.

– Именно поэтому мы должны убедить его, что ты желаешь мне добра, и перетянуть Сигурда на свою сторону.

Фиону всегда поражало, с каким уважением Даг говорил о своем брате: совершенно очевидно, что эти два норвежца были искренне привязаны друг к другу, и девушке меньше всего хотелось стать поводом для раздора между ними. Родственные связи между близкими людьми всегда представлялись ей чрезвычайно важными; потеряв так много своих самых любимых родственников, она теперь еще больше понимала это.

Сложив свои немудреные пожитки, Фиона в сопровождении Дага направилась к жилищу рабов.

– У меня сердце разрывается, когда я представляю тебя в этом грязном сарае. – Это были первые слова Дага, после того как они вошли в плохо освещенное строение, переполненное людьми. – Будь моя воля, я бы одевал тебя в шелка и бриллианты, холил и лелеял с утра до вечера. – На его лице появилась сочувственная улыбка. – И все-таки верь, все не так уж безнадежно. Я найду место, где мы сможем любить друг друга: ты ведь по-прежнему моя рабыня, и никакой ярл не имеет права лишить меня возможности наслаждаться одним из моих главных сокровищ.

Фиона улыбнулась ему в ответ. Ее давно уже не сердило, то, что он говорил о ней как о своей рабыне. Теперь она принадлежала ему по доброй воле.

– Ты что-нибудь слышал о вражде Агирссонов и Торвальдсов? Я чересчур стар, чтобы быстро узнавать последние новости. – Пожилой мужчина с выдубленной ветрами и солнцем кожей схватил Дага за руку.

– Пока я знаю только, что Сигурд выставил часовых. Возможно, опасность действительно существует. В наших краях много лет было тихо, боюсь, что так не может продолжаться вечно.

Сорли – а это был именно он – энергично закивал головой.

– Да, чересчур много людей предпочитают нападать на соседей и поджигать ночами их имущество, вместо того чтобы помериться силами с неприятелем в честном бою. – Сорли взглянул на Фиону.

– Так это и есть твоя ирландская девушка? Я слышал, что она колдунья.

– Тебе не стоит волноваться по этому поводу, – заверил его Даг. – Я знал бы, если бы она умела колдовать.

Сорли согласно кивнул.

– А выглядит совсем как колдунья. Никогда еще мне не приходилось видеть таких черных волос, таких зеленых глаз.

– Что ж, привыкай. Она будет теперь жить в твоем сарае.

Глаза Сорли расширились от удивления.

– Что за дела? Мне не надо здесь таких куколок – они только отвлекают рабов от работы в поле.

– Она понимает по-норвежски и по-прежнему пользуется моим расположением, так что выбирай выражения, когда разговариваешь с ней.

– Но если это так, то зачем же ты привел ее ко мне?

Лицо Дага помрачнело.

– Ярл запретил ей находиться вместе с остальными, потому что наши мужчины не хотят, чтобы их жены общались с ней.

Сорли нахмурился и пристально оглядел Фиону, словно ожидая обнаружить перед собой чудовище с двумя головами вместо одной.

– Ярл подозревает ее в, колдовстве, поэтому он и подсовывает мне эту девчонку, – недовольно буркнул он. – Словно мне и без нее не хватает забот.

– Она не колдунья, – снова повторил Даг. – Дай ей возможность доказать это. Она умна, трудолюбива и особенно ценна не силой рук и ног, а быстротой ума. Найди ей какое-нибудь занятие, чтобы не пострадала ее красота.

Сорли с недоумением уставился на викинга.

– Ты хочешь, чтобы я ее тут опекал, баловал, как домашнюю прислугу?

– Главное, держи ее подальше от воинов. Боюсь, они будут ей угрожать, если застанут одну.

– Я не собираюсь делать это только ради тебя, Даг Торссон! Вот если ты меня чем-нибудь отблагодаришь…

– Проси все, что только захочешь. Ведь есть же что-то такое, чего тебе не хватает?

Старый Сорли нахмурился и почесал небритый подбородок.

– Мне бы хотелось новую кровать: Не просто мягкую подстилку, а настоящую кровать из досок, с веревочной сеткой и шерстяным, матрацем.

– Считай, что она у тебя уже есть, – не задумываясь ответил Даг.

Фиона удивленно посмотрела на него, недоумевая, откуда он возьмет кровать для надсмотрщика над рабами. Только Даг, Сигурд и Кнорри спали в деревянных кроватях, остальные обходились обычными спальными мешками или подстилками на полу.

– Ладно, теперь иди и займись своими делами, Сорли. Я помогу женщине устроиться.

Старик кивнул и зашагал прочь, а Фиона вошла вслед за Дагом в темный сарай.

– Послушай, Даг, где ты найдешь ему кровать? – спросила она.

– Надеюсь, что договорюсь с Раивейгом, – он может смастерить из дерева не только корабль. А если не получится, отдам Сорли свою.

– Ты сделаешь это ради меня? – удивленно спросила Фиона.

Даг наклонился и поцеловал ее.

– Да. И даже куда больше, потому что самая главная моя драгоценность – это ты.

Уложив свои пожитки на выданную ей подстилку для сна, Фиона вздохнула. Отношения между ней и Дагом никогда еще не были столь великолепны, но будущее не сулило ей ничего хорошего. Она снова стала для норвежцев врагом, и изменить это было уже невозможно. Долго ли ей удастся выдержать эту суровую, одинокую жизнь, даже зная, что у нее есть Дат? И что станет с ее планами вернуться в Ирландию? Как теперь она может выполнить свой обет?

Девушка потерла виски, стараясь избавиться от головной боли, вызванной всей этой душевной сумятицей. Хриплый, противный смех, раздавшийся у нее за спиной, заставил ее вернуться к действительности. Фиона обернулась.

В низких дверях стоял Бродир; грубое лицо его излучало ненависть.

– Будь ты проклята, убийца, – пробурчал он.

Фиона вся сжалась. Где же Сорли – он так нужен ей сейчас! Топкие губы Бродира искривились в неприятной усмешке.

– Ты убила детей Сигурда ядом, и я докажу это. Тогда скоро все в Энгваккирстеде будут знать правду. Ярл велит казнить тебя, но прежде чем ты умрешь… – Бродир придвинулся ближе, его вонючее дыхание вызвало у Фионы тошноту.

– Прежде я возьму тебя и вдоволь потружусь над твоим телом.