Он по-прежнему влюбленно смотрел на нее. Влюбленно и со страстным желанием, заставлявшим девушку чувствовать себя ничтожной и недостойной такого пылкого обожания.

— Эрве… — запинаясь, начала Алисон. — Вы обещали дать мне время…

Эрве тихо вздохнул:

— Думаю, я попал в хорошую компанию. Оноре сказал, что вы отказали даже самому радже.

Обрадованная тем, что Эрве не собирается настаивать на немедленном ответе, Алисон улыбнулась:

— На самом деле все было не совсем так. Однажды раджа предложил купить меня в качестве третьей жены. Дядя Оливер хотел было поторговаться, но мне не захотелось быть на третьем месте.

Ответная улыбка Эрве согрела ее сердце:

— Нет, конечно. Вы, моя бессовестная плутовка, настаивали бы на первом. И, как обычно, добились бы своего. Без сомнения, как только мы поженимся, вы легко сумеете обвести меня вокруг пальца, совсем как ваших дядюшек. Алисон…

Понизив голос до нежного шепота, Эрве медленно привлек ее к себе.

— Поцелуете меня так, чтобы я смог вынести все эти ужасные недели в разлуке с вами?

Алисон не отважилась отказать такой отчаянной мольбе и молча кивнула, желая всем сердцем испытать к Эрве столь же ответную страсть. Видя, что девушка не сопротивляется, Эрве сжал ее в объятиях и наклонил голову, целуя нежно, но сдержанно, боясь оскорбить, как это и подобало истинному джентльмену, заботившемуся о чувствах невесты. Однако такая галантность, вместо того, чтобы польстить, неожиданно вызвала в Алисон смутное чувство раздражения. Ей почему-то захотелось, чтобы Эрве сжал ее в объятиях, подхватил на руки, зажег в ней ту страсть и желание, о которых бредят по ночам поэты. Но ничего подобного не случилось. Эрве был настоящим мужчиной, умел целоваться и наверняка знал, как увлечь женщину, но она с ним не чувствовала сердечного трепета, парения души, огня сладостного безумия. Вместо этого его ласки каким-то странным образом всегда заставляли чувствовать себя… немного разочарованной.

Совсем как сейчас. В его поцелуях, казалось, не хватало чего-то жизненно важного. Ее губы раскрылись в ожидании, и Алисон ощутила, как его язык проник в ее рот, но нежные ласки Эрве возбудили в ней лишь безымянную неудовлетворенную жажду, странную грусть, сожаление о том, что он не тот человек, которого она хотела бы видеть в этой роли. И о том, что она не та женщина, в которой он нуждался. Которую заслуживал.

Однако Эрве, по-видимому, удовлетворился ее откликом, потому что поднял голову, с мучительной мольбой глядя на нее.

— Возвращайся быстрее, любовь моя, — страстно прошептал он. — Не задерживайся слишком долго, чтобы мы могли пожениться, как только ты приедешь.

Алисон попыталась запротестовать, но Эрве, прижав палец к ее губам, заставил ее замолчать.

Наконец он разжал руки и отступил.

— Хотите остаться здесь? Мои гости скоро начнут о вас спрашивать.

— Еще минута, и я приду.

— Прекрасно, только не дольше, иначе можете простудиться.

Алисон не стала объяснять, что ей это не грозит, и вместо этого молча смотрела вслед Эрве. Повернувшись, она стала всматриваться в окутанный темнотой сад. Разговор с Эрве и его поцелуй лишь усилили ощущение нетерпеливого беспокойства. Снова занятая мыслями об утреннем путешествии, Алисон спустилась в сад и побрела по освещенной факелами аллее.

Однако, не успев сделать несколько шагов, она испуганно замерла: в тени большой пальмы стоял джентльмен в вечернем костюме, небрежно прислонясь плечом к стволу. Алисон схватилась за горло, едва успев подавить испуганный вскрик. Но незнакомец, не шевелясь, тихо сказал на прекрасном французском языке:

— Простите, мадемуазель, я, кажется, напугал вас.

Алисон, пытаясь успокоиться, старалась одновременно рассмотреть незваного гостя в полумраке. Его лицо было полускрыто пляшущими тенями, но мужчина не казался опасным: высокий, стройный, в превосходно сидевшем черном фраке.

— Неужели никто не удосужился объяснить вам, мадемуазель, — продолжал он небрежно, — что репутация юной дамы может быть навеки погублена, если кто-то увидит ее целующейся с офицером, да к тому же в укромном уголке?

Тон был достаточно шутливым, но в голосе звучали резкие, почти осуждающие нотки. Захваченная врасплох, Алисон ошеломленно захлопала глазами. Жгучий стыд охватил девушку при мысли о том, что кто-то видел сцену прощания с Эрве. Алисон покраснела до корней волос. Подумать только, какой-то неизвестный следил за ними…

— Неужели никто не позаботился объяснить вам, месье, — раздраженно отпарировала она, — что подслушивать чужие разговоры по меньшей мере невежливо? Вы должны были немедленно дать знать о своем присутствии.

— Но мне просто не дали такой возможности.

Ложь была настолько очевидной, что Алисон даже не позаботилась ответить. Стиснув висевший на запястье веер, она с треском развернула его и принялась раздраженно обмахиваться, давая понять незнакомцу, что подобное поведение, по ее мнению, просто неприлично.

— Насколько я поняла, это доставило вам большое удовольствие, — произнесла она, не давая себе труда скрыть издевку.

— О, несомненно! Все это было весьма занимательно.

Алисон мысленно возблагодарила темноту, скрывшую ее пылающие щеки. Донельзя раздраженная и выведенная из себя, но не желавшая позволить надоедливому наглецу и дальше дразнить ее, Алисон намеренно-вызывающе повернулась к нему спиной и направилась по другой дорожке.

— Не бойтесь, мадемуазель, — пробормотал он, — ваша репутация в совершенной безопасности. Я буду нем как рыба.

Тихая насмешка в его голосе окончательно вывела Алисон из себя. Она резко повернулась, оказавшись лицом к лицу с незнакомцем. Спрашивается, какое ему может быть дело до ее репутации или поведения! Говоря по чести, ей почти нечего терять! Какая там репутация!

Алисон слыла эксцентричной, необузданной особой, способной на все, а некоторые особо строгие законодательницы высшего общества считали ее легкомысленной девчонкой. Алисон следовало бы уже привыкнуть к подобным суждениям, однако на этот раз она была настолько взбешена, что решила защищаться.

— В определенных обстоятельствах, — начала она с преувеличенной вежливостью, — вероятно, можно извинить девушку. Например, когда она помолвлена. Если джентльмен, которого она целует, ее жених, не вижу ничего страшного в подобном проявлении взаимных чувств.

— Значит, полковник действительно ваш жених?

Алисон подумала, что это утверждение звучит немного странно в устах совершенно чужого человека. Еще более странным был слишком спокойный тон — в нем звучали одновременно удовлетворение и непонятная жестокость, заставившие Алисон невольно вздрогнуть.

Не в силах понять, почему этот элегантный незнакомец неожиданно показался ей таким опасным, девушка пристально поглядела на него.

— Никак не могу понять, почему наша помолвка должна каким-то образом касаться вас.

— Отец полковника — мой старый знакомый, поэтому я с давних пор знаю эту семью.

— Вы говорите неправду, иначе Эрве представил бы вас мне, когда съезжались гости.

— Я приехал слишком поздно.

— И сразу же спрятались в саду? — скептически осведомилась Алисон.

Незнакомец пожал плечами, небрежно, весьма красноречивым жестом, таким же надменным, как и низкий голос.

— Просто, как и вы, хотел ненадолго избавиться от жары. — Оттолкнувшись от дерева, он шагнул к Алисон. — Но, если говорить правду, мне не терпелось увидеть вас с той минуты, как стало известно, что полковник попросил руки прелестной наследницы огромного состояния.

Прелестной? Интересно, кто распускает подобные слухи? Скорее всего просто слуги сплетничают. Или офицеры. Богатство часто придает ореол красоты тем, кто им владеет. Но эти тревожные мысли тут же улетучились, как только незнакомец решительно шагнул ближе, словно намереваясь рассмотреть Алисон, убедиться в ее прославленной красоте или отсутствии таковой.

Алисон впервые стало не по себе. Не слишком умно с ее стороны оставаться в саду наедине с человеком, которого она видит впервые в жизни. Девушка в страхе оглянулась на дом, казавшийся теперь дальше, чем она предполагала, но все-таки не желая бежать, полная решимости не дать запугать себя этому высокомерному наглецу. Он, наконец, вышел на освещенное место, и Алисон заметила, что волосы под цилиндром отливают темным золотом. И тут отблеск пламени упал на загорелое лицо со скульптурно вылепленными чертами: угловатыми, чуть резкими. Какой гордый вид! Даже благородный. И… и беспощадный.

Алисон охватило смутное чувство тревоги — слишком редко приходилось ей встречаться со столь пронизывающим, почти ястребиным взором.

Он остановился прямо перед Алисон, критически ее рассматривая. Девушке пришлось запрокинуть голову, чтобы встретить его взгляд. Глаза… Никогда еще она не видела таких глаз, с тяжелыми веками, длинными ресницами… настоящие глаза хищника. Темные и одновременно тревожащие, золотистые, цвета бренди в свете пламени камина.

И тут неожиданно эти глаза сузились. Он смотрел на нее удивленно, чуточку настороженно, словно ожидал совсем не этого. Окончательно растерявшаяся Алисон нашла, однако, в себе силы спросить:

— Что-то не так?

Незнакомец, казалось, успел опомниться.

— Нет. Просто вы напоминаете мне девушку, которую я знал когда-то.

Он, как ни странно, тоже показался ей почему-то знакомым, правда, Алисон никак не могла вспомнить, где видела его. Не в Алжире, в этом она была уверена, — Алисон, конечно, не смогла бы забыть такого неотразимого мужчину. Он совсем не походил на ее знакомых французов — особенно с таким ростом и худым, почти аскетическим лицом. Собственно говоря, он производил впечатление дикаря: впалые щеки, узкий орлиный, истинно патрицианский нос, жесткие чувственные губы. Это все вместе с ястребиным взором придавало ему видимость жестокости, бесстрашной решимости. Алисон не могла отвести взгляда.

— Вам следовало бы прислушаться к советам полковника, — тихо сказал он.