Он мгновенно вскочил с кровати. В следующую секунду он грубо развернул ее к себе и прижал к ее горлу острие меча.

— Сударыня, не испытывайте мое терпение. Я убью любого, кто позарится на вас, и сделаю то же с вами!

Он отшвырнул ее обратно на кровать, схватил свою одежду и одним махом натянул на себя панталоны. Она следила за ним, трясясь от гнева.

— Ну да, ты сделаешь все по законам викингов! — прошипела она.

— Вот именно, по законам викингов, — подтвердил он, натянув через голову рубашку.

В дверь снова решительно постучали.

— Прочь отсюда! — взревел в ярости Конар. В ответ раздался нежный звонкий голос. Бренна.

— Простите, милорд. Прибыл корабль из Дублина.

Конар нахмурился. Мелисанда натянула одеяло до подбородка, испугавшись, что он может открыть дверь сию минуту.

Что он и сделал. В коридоре стояла Бренна и двое незнакомых рослых мужчин. На первый взгляд они не были похожи на викингов, это были темноволосые ирландцы. Она вся вспыхнула, когда они взглянули в ее сторону, склонив головы в уважительном поклоне. Она была готова провалиться сквозь землю от стыда, но поняла, что их абсолютно не волнует ее вид. Ежели лорд Конар желает овладеть своей женой в дневное время — он имеет на то полное право.

Бренна на мгновение остановила на ней свой взгляд.

— Что случилось? — требовательно спросил Конар.

— Ваш отец послал к вам за помощью, сударь, — произнес с низким поклоном гонец помоложе, с минуту он колебался, а затем продолжил: — Ваш дядя, лорд Найалл, попал в плен к Мелмордену, королю западного побережья, и в Дублине собираются дружины ему на помощь. Ваш отец надеется, что вы присоединитесь к ним.

Мелисанда наблюдала, как Конар, глубоко взволнованный, с тревогой обратился к гонцу:

— Мой дядя жив?

— По крайней мере, так считает ваша матушка.

— А как она?

— Она не пала духом, ведь рядом с ней — ваш отец. Для дочери Ард-Рига не в новинку превратности войны! Найалл — ее родной брат, и ваш отец должен поспешить ему на выручку.

— И я тоже, — негромко продолжил Конар. — И я тоже.

— Король будет счастлив, — уверил его гонец.

Конар кивнул ему и захлопнул дверь. Глубоко задумавшись, он словно не видел Мелисанду, хотя и смотрел в ее сторону.

— Стало быть, нам снова предстоит плавание, — пробормотал он.

Она села, прикрываясь простыней.

— Что значит «нам»? Я останусь дома, Конар.

— Ты отправишься вместе со мной. Нет, она не перенесет новой разлуки с родным домом! Ведь она только успела вернуться!

— Я ненавижу тебя, понятно? — объявила она. От унижения у нее на глазах опять выступили слезы.

Она не хотела, чтобы он уезжал. Но еще больше не хотела уезжать она и проводить все свои дни взаперти в Дублине, в бесконечном ожидании. И не потому, что она не любила Эрин, нет, сейчас ее заботило другое.

В доме его отца, наверное, уже позабыли, что такое мир. Ирландия была постоянно раздираема войнами. А им с Конаром надлежит находиться здесь! Конар нужен Одо, иначе старик не сможет защищать побережье!..

Конар вдруг склонился над нею. Он нежно приподнял ее лицо и вытер слезы. На мгновение, но лишь на мгновение, ей показалось, что его решимость поколебалась.

— Я не смею оставлять тебя здесь, не смею! Ну как ты не можешь этого понять? Тебе придется отправиться в путь вместе со мной! У нас нет выбора.

С этими словами он покинул ее. Дверь за ним захлопнулась, и Мелисанда осталась одна.

Глава 18

Сборы были торопливыми, и Мелисанда даже не успела толком попрощаться с близкими ей людьми. Впрочем, решила она в тот день, дальние проводы — лишние слезы.

Вместе с ними отправились в плавание Свен и Бренна. Филипп с Гастоном остались дома, равно как и Мари де Тресси, несмотря на ее горячие уверения в том, что она прекрасно перенесет тяжести плавания, лишь бы не оставлять в одиночестве свою любимую хозяйку.

Но как ни приятно было иметь подле себя кого-то из близких, Мелисанда намеренно решила сопровождать Конара одна. Не исключено, думала она, что после отъезда Конара на войну, ей придется предпринять какой-нибудь отчаянный шаг, и тогда последствия его пусть лягут лишь на ее плечи.

Ничего определенного она пока не планировала. Она лишь выжидала, как повернутся события. Ведь она повзрослела и приобрела кое-какой опыт. Она побывала в родном замке. И хотя в нем уже сильно ощущалось влияние Конара, он как-никак продолжал оставаться ее родовым гнездом. Да и годы дальних странствий не прошли для нее даром. В Дублине она узнала, что такое человеческое тепло и радушие и познала законы гостеприимства по отношению к странствующим и путешествующим — если, конечно, эти странствующие и путешествующие не разоряют хозяйских владений.

У Рианнон она научилась вежливости и галантным манерам. Она знала теперь, как можно создать уют и тепло с помощью искусно расшитых занавесей на окнах в залах замка. Да, ее дом слишком давно не знал женской руки.

Она овладела ремеслом строгого, но справедливого судьи, призванного разрешать споры между крестьянами и арендаторами. Она знала, как можно припугнуть тех, кто готовит бунт, и усмирить тех, кто уже взбунтовался. Она не хотела покидать свой дом. Она приросла к нему всем сердцем, и с тоской думала о предстоящей разлуке.

Не хотела она и того, чтобы Конар участвовал в иноземных войнах.

Ей постоянно приходилось напоминать себе, что Конара эта война не является иноземной. Он отправился на помощь отцу и дяде — нынешнему Ард-Ригу. А, кроме того, Мелисанда искренне любила свою свекровь и желала ей счастья.

И все же мысль о том, что Конару придется опять отправляться в бой, причиняла ей ужасные муки. Он отправится в бой, он покинет ее. Но она ни за что не решится даже намекнуть ему о том, что будет скучать без него. По сути, она намеренно старалась поменьше общаться с ним в последние часы перед отплытием, благо ей необходимо было защищаться упаковкой багажа, а потом они долго стояли вдвоем с Рагвальдом на галерее крепостной стены, любуясь, над землей сгущаются сумерки и в небесах разгораются звезды. Рагвальд угрюмо указал на прозрачную дымку, сгустившуюся вокруг лунного диска, и предрек дождливую погоду на завтрашнее утро.

— На сей раз я не буду отсутствовать так долго уверяла она старика. — Я обязательно скоро вернусь!

Он лишь молча обнял ее, а она задумчиво смотрела на подступавшую к замку тьму, с которой едва справлялась бледная луна. Она сердито прикусила нижнюю губу. Если ей суждено родить ребенка, она родит его здесь. Если Конар надолго задержится в Ирландии, она вернется домой без него. И пусть себе является следом за ней, весь пылая от ярости — что ж, значит, быть по сему. А если он откажется от нее…

И сердце ее сжалось при воспоминании о том, что Бренна честно предупредила ее: она готова служить Конару и выполнять любые его желания.

Она лежала, забившись в угол кровати, когда совсем поздней ночью он явился в их опочивальню. Она не открыла глаза и не издала ни звука, притворившись спящей. Он долго молча стоял возле кровати.

Наконец, он вздохнул, разделся и скользнул под одеяло. В эту ночь он к ней не притронулся.

Ей показалось, что утро наступило слишком скоро.

Рассвет бы вялым и туманным, в точности, как предсказал ей Рагвальд. За окном слышался слабый звук падающих капель — шел дождь. Конар давно уже проснулся и лежал рядом не сводя с нее глаз.

Она удивленно и растерянно посмотрела на него.

Он легонько погладил ее по щеке.

— Мне уже пора отправляться, и я должен взять тебя с собой.

Она отвернулась от него, уставившись на сундук, в котором лежала ее кольчуга — теперь ей казалось, что в этом сундуке осталось уложенным ее детство.

Но ведь ее меч — настоящий. И кольчуга наверняка еще придется ей впору. Все-таки удивительно, почему он так и не отобрал у нее ни меч, ни кольчугу.

Он не оставит ее. Она в этом не сомневалась.

— Ты можешь в не брать меня с собой, — осторожно произнесла она.

Она почувствовала, как его пальцы пробежались по ее спине, и ощутила невольный трепет. Это прикосновение породило в ее теле странную волну тепла, странные желания. Ей захотелось обернуться к нему, обнять его, прижать к себе. Она знала, что, если он уедет, она будет тосковать без него. Тосковать по его ночным ласкам, тосковать по силе и теплу его тела. Тосковать по тем восхитительным снам, что снились ей в его объятиях.

Но она не повернулась к нему. Что бы она ни сказала, что бы ни сделала, он все равно отправится на войну. И не возьмет ее с собой — он возьмет Бренну. Он оставит ее ждать возле чужого очага — пусть даже с любовью относились к ней хозяева.

— Некоторые жены, — сказал он, — бывают рады находиться подле своих мужей.

— Но ведь я не буду подле тебя.

— Будешь, пока мы не поскачем на север.

— И ты оставишь меня.

— А ты готова расстаться со мной прямо сейчас, любовь моя?

Она молчала. Он гневно закончил за нее:

— Конечно, ты готова. Ты готова пойти на что угодно, продаться самому дьяволу, лишь бы остаться дома!

И там, в Ирландии, ты будешь считать часы, и молиться о моем благополучном возвращении — лишь бы поскорее вернуться сюда, — он отвернулся и вскочил с постели. Мелисанда невольно залюбовалась его мощной спиной, широким разворотом плеч, узкими мускулистыми бедрами.

— А что будет, если ты не вернешься? — прошептала она.

— Тебя бы устроил такой конец? — спросил он, обернувшись.

— Это могло бы быть причиной отмены поездки, — упрямо настаивала она на своем.

Он обошел вокруг кровати, приблизился к ней и поднял ее лицо за подбородок.

— Неужели ты хочешь, чтобы я предал своего отца Мелисанда?

Она не сразу нашлась, что ответить. А потом вздохнула и снова отвернулась от него.

— Нет, я этого не хочу. Но ты рискуешь собой, рискуешь мной…