Хизер Грэм - Повелитель волков

На мгновение все их прошлые мелкие размолвки показались совершенно ничего не значащими. Сердце Рагвальда дрогнуло, когда он, низко поклонившись, сказал: — Вперед, графиня! Вперед, мы должны ободрить наше войско!

Они поскакали вместе, Рагвальд и Мелисанда. Воины, сбежавшие с поля боя, укрылись в ближайшей чаще.

— Ты должна позвать их, поговорить с ними… — начал объяснять ей Рагвальд, но в этом не было необходимости.

Голос Мелисанды звонко разносился по окрестностям:

— Мои друзья! Мы будем сражаться! Мы не отдадим эту землю убийцам моего отца! Мы не позволим себя поработить!

Укрывшиеся в кустах люди молчали. Один из тех, кто продолжал сражаться, великан Филипп, расправившись с очередным противником, подбежал к Мелисанде.

— Графиня! Как мы можем победить? Даже если мы справимся с этим подонком Джеральдом, посмотрите, что на нас надвигается с моря!

Мелисанда оглянулась и увидела драконьи корабли. Глаза ее расширились от ужаса. Рагвальд не хотел раньше времени ее пугать сообщением о кораблях и теперь наблюдал за ней с беспокойством.

— Возможно, что это не военные корабли, — сказал он вдруг. — Надо бы послать кого-то встретить их. Нужна хоть какая-то оттяжка. Их слишком много, возможно, это норвежцы, а не датчане, тогда есть вероятность, что мы договоримся с ними. Они могут выступить не против, а за нас.

Это верная мысль. Да, он должен сам их встретить. У него есть опыт в переговорах, он так часто помогал Мэнону составлять договоры, улаживать конфликты.

Именно он должен встретить корабли.

А Мелисанда должна остаться здесь и вдохновить их войско на отпор Джеральду. До тех пор, пока не подойдет помощь. Да, да, он договорится с ними, викинги будут сражаться за них, а не против.

— Странные викинги! — внезапно воскликнул Филипп. — Смотрите! Посмотрите на этого вот рулевого у штурвала!

Так впервые Мелисанда увидела Конара Мак-Олафа и непонятным образом уже тогда впервые почувствовала к нему враждебность.

Но несмотря на ободряющие слова Рагвальда о том, что он уговорит сражаться викингов за них, она не могла без содрогания смотреть на человека, стоявшего у штурвала корабля прямо над драконьей мордой. Она никогда не видела подобных ему. Он был не похож ни на кого из тех, кого она знала, Он стоял на своем месте у руля так, как будто вокруг не бушевала стихия, не вздымались устрашающие волны, не свистел ветер в снастях. Одной ногой, обутой в красивый кожаный сапог, он придерживал штурвал, руки его были скрещены на груди, и он невозмутимо наблюдал за сражением на берегу, Светло-золотистые волосы обрамляли его лицо, поверх кольчужной рубахи был накинут на плечи плащ, какой обычно носят ирландцы. Плащ скреплялся на плече узорной застежкой с кельтским рисунком. Он был странно одет для викинга, хотя и похож на них. В том, как он неподвижно стоял на носу своего корабля, стремительно и неуклонно приближавшегося к берегу, чудилось что-то угрожающее.

Его поза в этот момент выдавала человека самоуверенного и привыкшего повелевать. При этом в нем чувствовалось достоинство.

Внезапно Мелисанде показалось, что он смотрит именно на нее. Прямо на нее. Конечно, он не мог видеть/ ее глаз, да и она не видела в подробностях его лица, была уверена, тем не менее, что смотрел он именно на нее.

— Странный викинг… — сказал Рагвальд. И вдруг чуть не задохнулся от волнения: — Боже! Да ведь это же он! Какой я болван! Ведь это он!

Мелисанда взглянула на Рагвальда как на помешанного. У него и правда был в этот момент странный вид.

— Это Конар Мак-Олаф, — проговорил старик, — сын Норвежского Волка, внук Ард-Рига из Эйра. Он в родстве с Альфредом Великим!

Мысль Мелисанды побежала быстро. Альфред — самый известный и самый великий из королей по ту сторону пролива. Он боролся за свои земли и заставил датчан отступить.

И этот вот рулевой — его родственник?

Тут до них донесся предупреждающий окрик Филиппа. Он указывал рукой на гребень холма.

— Это сам Джеральд! Подонок! Он ведет еще людей. Предатель! Он заманил в ловушку графа, удостоверился, что тот убит, и удалился, пока исход битвы не стал ясен. Теперь он решил вступить в бой! А у нас силы на исходе!

— Мелисанда! — резко и твердо сказал Рагвальд. — Ты должна собрать наших людей вокруг себя. Я пошел за подмогой!

— Этих морских дьяволов?

— Детка, ты все еще не поняла. Я потом тебе объясню. Да, мы получим помощь от этих морских дьяволов.

— Рагвальд!

У него не было времени отвечать сейчас на вопросы.

— Созови всех, госпожа! Мы должны сейчас продержаться до подмоги!

Она вдруг оказалась одна, хотя вокруг были сотни воинов, мертвых и живых, прятавшихся или сражавшихся. Но она была одна. Ее отец умер. Самый лучший на свете. Самый добрый и самый любимый, тот, кто научил ее всему, кто всегда был с ней и любил ее. Он ушел.

Этого не может быть!

Он не мог умереть. Он был такой смелый, такой сильный! Он ее защитник, он не должен был умирать.

Теперь все зависит от нее.

Теперь она решает судьбу замка и его людей. И неважно, что она вся дрожит. Она должна сделать все от нее зависящее.

Джеральд прикидывался другом отца. И предал его. Он хочет захватить крепость. И одному Богу известно, что станет со всеми ими, если они допустят это!

Она огляделась вокруг, и у нее пересохло во рту. Повсюду лежали павшие воины. Сильные, здоровые мужчины, такие же, как ее отец, все они были убиты, они, кто еще недавно веселились и смеялись, жили и дышали, все они лежали здесь неподвижно в лужах крови, в неестественных позах, все они были мертвы.

Она не сможет! Она не сможет убивать!

Но она не может позволить себе оставить смерть отца неотомщенной!

Она вытащила свой небольшой клинок из ножен.

И подняла его как можно выше.

— Друзья! За Бога и за наше Право! За моего убитого отца! За наши жизни! Вперед!

Вряд ли она сама пришпоривала Героя, скорее всего, нет, конь, привыкший к сражениям, сам бросился в кучу битвы.

Вот так, накануне своего тринадцатилетия, она оказалась во главе войска, скачущая на Герое прямо в гущу сражения. Она низко пригнулась к шее коня. Ветер свистел в ушах. Она не хотела сражаться, не хотела слышать этот ужасный звук, когда сталь вонзается в живую плоть. Она не хотела ощутить у себя на руках липкую горячую кровь. Тем более она не желала почувствовать, как холодный клинок вонзится в ее собственное тело.

Слишком поздно! Она уже была в гуще схватки, вокруг раздавались воинственные крики, звон мечей, стоны раненых.

Герой остановился, ожидая ее команды. Она сидела верхом на нем, сжавшись и вцепившись отчаянно в рукоятку своего меча. Вдруг она увидела, что один из неприятельских воинов отступает от нападающего на него солдата в ее сторону. Она вскрикнула и, защищаясь, вытянула клинок. Нападавший сделал резкий выпад, воин отступил и напоролся на ее меч.

Прямо на ее меч.

Она в ужасе смотрела на его расширившиеся изумленные глаза. Глаза, которые не закрылись. Он умер, с расширившимися от изумления глазами.

Крик застрял у нее в горле. Она не должна кричать, не может показать людям охвативший ее ужас.

Филипп за ее спиной быстро проговорил: — Отступать! Графиня, прикажите начать отступление. Они превосходят нас в численности! Мы должны увезти вас в безопасное место, пусть Джеральд захватит крепость…

— Нет! — вскричала она, едва сдерживая вновь подступившие слезы. Джеральд предал их всех, и он убил ее отца, отца, давшего ей все, что у нее есть в жизни!

Теперь Джеральд хочет отнять это. И даже жизнь.

Гастон Орлеанский подскакал вплотную к Филиппу.

— Мы должны увести отсюда госпожу! Она — все, что у нас осталось. Мы должны спасти ее!

Филипп начал объяснять:

— Я думал, мы сможем выстоять. Мы пытались. Но у них перевес в силах.

— Святые небеса! — Гастон попытался наклониться поближе к Филиппу, чтобы его слова не дошли до ушей Мелисанды.

— Пресвятая Богородица, разве не понятно? Джеральд хочет убить наследницу, и тогда здесь все его. У нас нет выхода. Надо бежать!

— Убить ее? — Филипп потряс головой. — Нет, он хочет взять живой, он же давно ее домогался, так же как и власти в округе. Возможно, что мы можем сдаться, и он оставит ее в живых.

— Но если она будет с ним сражаться… — Гастон быстро украдкой взглянул на Мелисанду.

Она еще не оправилась от страха. Однако смысл того, о чем переговаривались Гастон и Филипп, дошел до нее сразу.

Да, ее люди собрались вокруг нее и сражались. Но перевес сил у врага, — у воинов Джеральда и датчан. И тут же она увидела, как из рядов неприятеля отделились трое человек и направились к ним.

Это был сам Джеральд с оруженосцами. Она с горечью подумала, что они с ним — родственники. Ее отец приходился Джеральду двоюродным братом. И, несмотря на это, Джеральд сделал то, что он сделал. После стольких лет, когда он пользовался дружбой и гостеприимством со стороны отца. Он был ей ненавистен.

Джеральд был внешне даже чем-то похож на отца: такой же комплекции, высокий, хорошо сложенный мужчина. Только он был старше, лицо более удлиненное, с кривой усмешкой, которую она терпеть не могла. Она вызывала в ней недоверие, было что-то змеиное в изгибе его губ, когда он усмехался, и она старалась избегать родственных поцелуев в щеку — ей это было невыносимо тяжело.

Теперь она понимала — почему!

Сейчас лицо его выражало крайнюю степень самодовольства и торжества, и от этого ей хотелось броситься на землю и зарыдать.

Она насторожилась, что-то вдруг изменилось вокруг, но что? И тут она поняла — смолк звон мечей. Воцарилась странная тишина.

Все ожидали. В этой внезапной тишине все ждали, что же произойдет между ней и Джеральдом.

Джеральд нагло улыбнулся.

— Филипп, я хочу забрать мою маленькую кузину. Отдайте мне девчонку, и тогда ты с Гастоном и все ваши воины можете сложить оружие. Я оставлю вам жизнь.