К тому же, если бы Элис оглянулась, она, скорее всего, не смогла бы бежать дальше.

«Что случилось прошлой ночью? Что он сделал со мной? Почему я ничего не помню? — не уставала спрашивать себя Элис. — Неужели можно забыть ночь, когда ты лишилась девственности?»

Память не сохранила воспоминаний о вчерашней ночи, но их сохранило тело Элис. Кожа помнила прикосновения рук Саймона. О его руках помнила ноющая грудь. А когда Элис принялась спрашивать свое тело о том, что с ним произошло, оно ответило влажным жаром, охватившим низ живота.

Что же он сделал с нею?

Сверкнула молния. Элис испуганно вскрикнула и поспешила укрыться в башне замка. Вскоре она оказалась в коротком коридоре, который вел к Большому залу.

— Едва успела выйти замуж, как тут же превратилась в неряху, дорогая сестрица?

Элис увидела перед собой Ричарда. Он стоял с непроницаемым лицом, глядя прямо перед собой немигающими глазами, и Элис вдруг испытала ужас.

Она коснулась рукой своих волос — мокрых, спутавшихся, без привычной вуали или обруча. На Элис не было не только драгоценностей, на ней сейчас даже туфель не было.

— Я… Я очень спешу, дорогой братец, — пробормотала Элис и, поднявшись на цыпочки, прикоснулась губами к заросшей колючим волосом щеке Ричарда.

— И куда же ты спешишь, милая Элис? Может быть, ты ищешь свою сестру? Я что-то не видел ее сегодня и, должен признаться, успел соскучиться по ее хорошенькому личику.

Вопрос Ричарда прозвучал вполне невинно, но Элис, хорошо знавшая брата, насторожилась.

— Она больна, — быстро солгала Элис. — У нее что-то с желудком. Мадлен все время подносит ей тазик. Клер тошнит. Мне думается, вам не стоит видеть сестру в таком состоянии. Вряд ли вам доставит много радости ее позеленевшее лицо.

В грозовых сумерках лицо самого Ричарда выглядело зеленоватым, но зачем же говорить ему об этом.

— Веская причина для того, чтобы не показываться на глаза, — кивнул он. — Но если это так, то почему ты бежишь не в свою спальню, а совсем в другую сторону? Или ты спешишь к мужу? Вот уж не думал, что Грендель способен внушить женщине такую страсть. Постой, а может быть, ты бежишь не к нему, а ОТ него?

«Век бы тебе гореть в аду вместе с твоим папашей», — подумала Элис, совершенно забывая при этом, что папаша-то у них с Ричардом был один и тот же. Сама она никогда не видела старого лорда Роджера из Соммерседжа, зато много слышала о его пьянстве и распутстве. Ричард в этом смысле был достойным сыном своего отца.

— Я очень послушная жена, — сказала Элис, желая и сама поверить в это.

— Разумеется, разумеется, моя дорогая, — ответил Ричард. — Ни минуты в этом не сомневаюсь. И еще я уверен в том, что тебе не хочется, чтобы слуги глазели на тебя, гадая, есть ли у твоего мужа что-нибудь между ног. Мне кажется, тебя нужно отвести назад, в его спальню.

— Нет! То есть, я как раз иду туда… — на ходу сочинила Элис, но было поздно. Ричард поднял руку, подзывая своих охранников.

— Да, кстати, дорогая, я ведь страшно любопытен, как и все мужчины. Скажи, есть ли у Саймона Наваррского что-нибудь между ног? Какого размера эта штуковина и работает ли она? Или он обходится только языком и пальцами?

Тем временем двое охранников приблизились и подхватили Элис под руки. Она и не пыталась сопротивляться, зная наперед, что это бесполезно. У нее оставалась лишь одна возможность избежать уготованной ей участи, и Элис попыталась ее использовать.

— Мне необходимо поговорить с леди Хедвигой, — заявила она, извиваясь в крепких солдатских руках. — Мне нужен ее мудрый совет…

— Моя жена нездорова, — со странным выражением на лице ответил Ричард. — Правда, она надеется на то, что лекарство, которое ты послала, поможет ей быстро поправиться.

— Лекарство? — недоуменно повторила Элис, но в эту секунду сильные руки подхватили ее и потащили вверх по лестнице.

К счастью, комната чародея была пуста. В камине весело потрескивал огонь, и теплый воздух пах пряностями и травами. Постель была перестелена, верхние покрывала отогнуты, а натянутые под ними простыни усыпаны лепестками роз. Элис покосилась на постель с непонятным ей самой отвращением.

За окном прогремел раскат грома. Элис поспешила пересесть ближе к огню. Гроза пугала ее и на земле. Здесь, под самой крышей, а значит, ближе к небесам, этот страх становился просто невыносимым. Элис постоянно ждала, что молния вот-вот влетит к ней прямо в открытое окно.

И в такую ночь ее сестра осталась где-то под открытым небом, в полном одиночестве. Ее лошадь боялась грозы не меньше, чем Элис.

Упругие струи дождя били в каменную кладку стен, грохотали по плитам двора, и этот звук то и дело смешивался с громовыми раскатами, такими мощными, что от них, казалось, вздрагивала земля.

«А вот Клер совсем не боится грозы, — подумала Элис. — Она вообще ничего не боится. Но в такой ливень и ей придется искать для себя какого-то убежища».

Элис знала, что ничего не в состоянии сделать, Не идти же ей самой на поиски! Пожалуй, тогда придется искать уже их обеих. Она уже сделала все, что было в ее силах, — солгала брату, скрыв побег Клер, и послала на ее поиски единственного человека, который мог справиться с этой задачей. Если уж и сэр Томас не сумеет найти Клер, значит, никто не сумеет.

Снова пророкотал гром, заставив Элис в очередной раз вздрогнуть. Желудок ее был пуст. Чувства обострились, небывало тонко реагируя буквально на все, что окружало Элис, отзываясь на тепло, свет, на каждый звук. Здесь, за толстыми каменными стенами, дождь и ветер были не страшны, но Элис вдруг подумала о том, каким безумцем надо быть, чтобы выйти в такую погоду на плоскую смотровую площадку башни, открытую со всех сторон. Эта площадка совсем рядом, над ее головой, но разве найдется сумасшедший, который решится преодолеть те несколько ступеней, что ведут наверх, и выйти под струи дождя в такую чудовищную грозу? Молния под открытым небом ударяет в человека гораздо чаще, чем под крышей…

Разумеется, Элис никуда не пойдет. Она переждет ненастье здесь, возле горящего камина. Будет ждать возвращения мужа и не сбежит отсюда, как бы ей ни хотелось. Сейчас она боялась Саймона еще сильнее, чем прежде. Боялась его опасных золотистых глаз, его прикосновении, поцелуев. Она боялась всего, что было связано с этим человеком.

Элис боялась потерять себя. Так, как она умудрилась потерять вчерашней ночью часть своей памяти. Неужели она на самом деле отдалась ему, сама того не ведая? Но в таком случае Саймон — настоящий зверь, только еще опаснее. Те едят человеческую плоть и пьют кровь. Саймон же пытается пожрать ее душу.

Она испуганно вздрогнула, когда открылась входная дверь, но, к великому облегчению Элис, это оказался Годфри. Немой слуга принес поднос с ужином — крылышко фазана, печеный угорь, сыр, сладкий белый хлеб и, разумеется, вино.

Годфри поставил поднос перед Элис, и она с радостью обнаружила на нем только один кубок. Это означало, что ужинать ей предстоит в одиночестве.

Элис посмотрела на Годфри, благодарно улыбнулась и спросила на всякий случай:

— А мой… Лорд Саймон не присоединится ко мне?

Годфри отрицательно покачал головой.

— Он придет позже?

«Глупый вопрос, — мысленно обругала себя Элис. — Куда же ему приходить, как не домой?» Но Годфри неожиданно заволновался.

— Где он, Годфри? — спросила Элис, заранее зная, что не получит ответа.

Ведь совсем немногие мужчины умеют писать, и уж совсем мало кто из женщин способен прочитать написанное. Однако Годфри прошел к высокой кафедре для письма, быстро черкнул пером и вручил лист бумаги Элис.

— На башне, — прочитала она, и Годфри утвердительно кивнул головой.

На башне, под открытым небом, в дождь и грозу?

Элис скомкала бумагу в руке и через силу улыбнулась.

— Спасибо, Годфри, — сказала она.

Элис едва не окликнула слугу в тот момент, когда за ним закрывалась дверь. Ей хотелось спросить, что делает Саймон на башне в такую погоду? Нападать на замок, слава богу, никто, кажется, не собирается. Да и что увидишь сквозь такую плотную пелену дождя? А может быть, она недооценила своего мужа, и он в самом деле имеет власть над громом, молнией и дождем? Честно говоря, Элис не раз была близка к тому, чтобы в самом деле поверить в это.

Но признать, что Саймон Наваррский в самом деле может управлять стихиями, это означало бы признать его человеком, бесконечно далеким от бога. Или вовсе НЕ человеком.

Но если он не чародей, как он сумел вытравить из ее памяти все, что произошло вчерашней ночью? Он околдовал ее, заставил страстно желать его прикосновений, поцелуев, ласк — ее, воспитанную в монастыре и мечтавшую о том, чтобы стать монахиней! Он околдовал ее, и, значит, все, что о нем говорят, — правда. Он маг и колдун. Он — Грен-дель.

Элис заставила себя поесть, хотя у нее совершенно пропал аппетит, свернулась клубочком в кресле и стала смотреть на огонь в камине. Она слышала шум дождя, раскаты грома, отдаленный смех, долетавший из Большого зала, где, как обычно, сидел за столом Ричард, окруженный своими рыцарями.

«Все будет хорошо, — пыталась убедить себя Элис, слабо веря сама себе. — И Клер вскоре найдут, и они снова будут вместе».

Неужели Саймон в самом деле стоит на площадке башни? Зачем?

Гроза бушевала, сверкая молниями, грохоча раскатами грома, заливая землю дождем. В воздухе пахло чем-то особенным, как бывает только во время сильной грозы. Саймон может погибнуть там, наверху.

И тогда Элис станет вдовой. Свободной женщиной, которой никто не запретит вернуться в монастырь. Можно лечь в постель, закрыть глаза и молиться о том, чтобы молния ударила в Саймона.

Но Элис не могла сделать этого. Прежняя, разумная и осторожная, женщина, жившая в ней все эти годы, куда-то исчезла. Элис вдруг вспомнила свой христианский долг — всегда быть рядом с супругом и разделять с ним все опасности и невзгоды. Ее тоже может убить молния, но это не означает, что она не должна следовать за своим мужем. Она должна найти его.