Николь Джордан - Повелитель соблазна

– Я спрашиваю, ты готова, милая?

Он снова поцеловал ее, продолжая сосать набухший измятый бутон.

– Судя по голосу, готова, и давно.

Она была готова. И больше не могла вынести кинжальных ударов наслаждения. Фонтаны огня летели с его губ в ее плоть, вызывая жалобные крики. Она взорвалась мгновение спустя, содрогаясь и извиваясь под его бурными ласками, и, окончательно ослабев, обмякла.

Но Макс и не думал ее отпускать. Он по-прежнему посасывал бугорок, где сосредоточились все ее желания, хотя она тряслась как в лихорадке, едва не ударяясь о стену. Высосал из ее плоти последнюю унцию страсти и вытянул последние шарики из потаенной пещерки…

И в этот момент новая волна экстаза сотрясла ее, настолько бурная и мощная, настолько долгая, что Каро закричала. И целую вечность не могла отдышаться. Не могла прийти в себя.

Все еще тяжело дыша, она взглянула на Макса. Его глаза свирепо сверкали, влажные губы изогнулись в довольной улыбке.

Он в последний раз прижался поцелуем к ее трепещущей плоти, прежде чем подняться. И к ее невероятному изумлению, повернулся и спокойно отошел, помахивая ожерельем.

Все еще ошеломленная, Каро наблюдала игру мускулов на его голой загорелой спине, размеренные движения упругих ягодиц…

Усевшись на край кровати, Макс неожиданно повесил ожерелье на свою вздыбленную плоть, откинулся назад, оперся на локти и стал ждать: голый, абсолютно мужественный, бесконечно чувственный.

– Теперь твоя очередь меня ублажать, – свысока объявил он. – Раздевайся. Я хочу видеть тебя голой.

Каро возмутил его надменный тон. Даже если он намеренно дразнит ее игрой в хозяина и невольницу, чтобы отвлечь, она не собирается изображать его рабыню.

– Я не стану повиноваться тебе.

– Еще как станешь!

– Почему ты так в этом уверен?

– Потому что хочешь ощутить меня в себе. И найдешь моего петушка куда более приятным, чем бездушное серебряное ожерелье.

Ничего не скажешь, тут он прав.

Но Каро все же не двинулась с места. Синие глаза зловеще потемнели.

– Я жду.

Каро мигом ослабела. И совершенно не важно, что она все еще не простила Макса. Что он прекрасно сознает, какую власть заполучил над ней. Сознает свое смертоносное обаяние, которым, как оружием, может легко разрушить ее оборону. Одного такого взгляда было достаточно, чтобы ее сопротивление дрогнуло. Недаром его глаза так жарко горели, словно сжигая плоть, все еще прикрытую одеждой.

– Это так ты понимаешь истинную покорность? – требовательно спросил он. – Ты – моя рабыня. И твой долг – исполнять все прихоти господина.

Его высокомерие донельзя раздражало ее, и Каро едва не велела ему убираться ко всем чертям. Но в крови уже растекалось томительное желание, и сопротивляться не было сил. Откровенно говоря, Каро и не желала встретить рассвет, не познав напоследок страсти Макса. Хотя бы ненадолго притвориться, будто опасности не существует… Заставить его забыть все кошмары. Отринуть собственный страх неудачи.

Когда она стала медленно раздеваться, его губы искривились в довольной, но сардонической усмешке. Рад, что она капитулировала?

Каро стиснула зубы, молча клянясь отомстить.

И поэтому ее движения стали еще медленнее.

Одеяния упали на пол, но она оставила все свои ожерелья, понимая, как чувственно выглядят золото и серебро на ее обнаженной груди. Глаза Макса блеснули, но лицо оставалось бесстрастным.

– Подойди, – приказал он.

Она встала перед ним, многозначительно глядя вниз, на его восставшую плоть. Темный пульсирующий фаллос, восхитительно толстый и длинный, гордо покачивался в гнезде из темных завитков. Еще более эротичным было украшение: контраст изящных серебряных шариков и твердой мужской плоти только усилил голод, пожирающий ее внутренности.

– Ты хочешь меня, – спокойно, чуть насмешливо констатировал Макс.

Каро вздрогнула от ненасытного желания.

– Да.

– Что «да», рабыня?

– Да… хозяин.

– Прекрасно. Ты быстро учишься. А теперь покажи, как ты умеешь ублажить мужчину.

Он выпрямился и поставил ее между своих разведенных ног. Каро со свистом втянула в себя воздух, чувствуя, как его фаллос обжигает ее, словно раскаленным тавром.

Когда он снова стал ласкать ее груди, она остро ощутила, как твердеют и наливаются ищущие его прикосновений соски, как они пульсируют в его ладони.

Каро словно завороженная наблюдала за смуглыми руками, играющими со светлыми холмиками… но тут же, очнувшись, намеренно оттолкнула его.

– Ты приказал мне ублажить тебя, господин, – процедила она почти угрожающе.

– Так оно и есть, – небрежно бросил он. Но она видела, что он вовсе не так безразличен, как хочет показать. Недаром глаза его сверкали огненными сапфирами, а руки нервно сжимались в кулаки. Но он, не отрывая от нее взгляда, все же лег на подушки. Ее ожерелье по-прежнему сверкало на его чреслах.

Каро встала на колени рядом с ним и стала ласкать твердую, бархатисто-гладкую плоть его фаллоса. Он едва сдерживался, горя от нетерпения и желания, но Каро знала, что может возбудить Макса еще сильнее. И была исполнена решимости отомстить за все свои терзания той же пыткой.

С милой дразнящей улыбкой она принялась медленно ласкать внутренние поверхности его бедер. Ее пальцы внезапно скользнули под тяжелую мошонку, и она увидела, как его фаллос жадно дернулся. Капля прозрачной жидкости выступила на набухшей головке и медленно покатилась вниз. Когда она легонько сжала двойной мешочек, Макс прерывисто вздохнул, но тут она захлестнула его плоть второй петлей ожерелья, и у него потемнело в глазах.

Изнемогая от возбуждения, она нагнулась над ним, лизнула кончик закаменевшего фаллоса и обернула серебряную нить вокруг основания.

Макс снова задохнулся.

– Милосердный Боже, – прохрипел он запинаясь. Она хорошо представляла, что он сейчас испытывает, как изнемогает от невозможности взять ее: недаром она то усиливала, то ослабляла давление бусин на истомившуюся плоть.

Несколько долгих минут она продолжала истязать его, пока не услышала тихое рычание, вырвавшееся из горла Макса. И когда он оттолкнул ее, Каро изумленно вскинула брови.

– Не только ртом. Я хочу, чтобы ты воспламенилась не меньше, чем я. – И в ответ на недоуменный взгляд Макс погладил ее лоно. – Воспользуйся собственной влагой, чтобы я затвердел еще сильнее, – приказал он. – Ласкай себя. Ласкай свое лоно.

Каро повиновалась, чувствуя, что истекает любовными соками. Все ради него. Потому что она исстрадалась по этому человеку. Все тело покалывало, по спине бежал озноб. Сердце ударялось в ребра, кожа приобрела необычайную чувствительность, груди набухли и болели.

– А теперь коснись меня.

Его вкрадчивый голос ласкал ее и лишал желания мстить. Но, упорно сопротивляясь желанию, она позволила своим пальцам скользить вверх-вниз по великолепному фаллосу, пока его плоть не заблестела влагой.

Макс невольно выгнул спину, застонал и, словно не в силах дольше ждать, сорвал ожерелье и швырнул на пол.

– Сейчас, – выдавил он. – Оседлай меня. Несмотря на решимость помучить его, у нее не было сил отказаться. Под его взглядом она чувствовала себя восхитительно желанной.

Пойманная в сеть блестящих, восторженных глаз, она перекинула ногу через узкие бедра и опустилась на него, охнув от удовольствия, когда огромное твердое копье безжалостно скользнуло между шелковистыми стенками. После столь долгих мук удовольствие казалось ослепительным. Какое это счастье – чувствовать гигантский, твердый, раскаленный фаллос, наполняющий ее до отказа… и все же она нуждалась в большем. Хотела ощутить биение жизни, соединяющее их.

Намеренно отринув мысль о губках или о какой-либо преграде между ними, Каро сжала запястья Макса и подняла его руки над головой, прижав к подушке, а сама распласталась на нем. Украшения, ложась на его грудь, слабо позванивали.

Макс дал ей полную волю, и она наслаждалась своей властью. Однако прошло всего несколько минут, прежде чем он осознал перемену в Каро. Она больше не сопротивлялась ни ему, ни своим желаниям. Больше не терзала его. Ее прелестное лицо было сосредоточенным и грустным. И с каждым вздохом, каждым движением бедер ее страсть становилась все более лихорадочной. Она двигалась все быстрее, с большим напряжением, в почти безумном ритме.

Подавшись вперед, она стала исступленно целовать его, и каким-то уголком затуманенного сознания Макс понял причину ее неистовства. Опасность, ожидавшая впереди, словно высвободила в ней то темное и примитивное, что таилось в душе, и теперь она выражала их соитием то, что никогда не позволила бы себе сказать вслух.

Она увлекла и его своим дикарским ритуалом, а когда задрожала в экстазе, эта дрожь передалась и Максу.

Всхлипнув, Каро откинула голову, и ее крик пронзил его душу. Уносимый штормом, Макс отчаянно цеплялся за нее, и его стоны вторили ее крикам, выражая смятение, владевшее телом и сердцем.

Наконец Каро устало обмякла на нем, окутав облаком своих волос. Макс лежал не шевелясь, ощущая судороги ее страсти и возбуждения и разрядки, смешанных с чем-то более глубоким. Страхом.

Пусть она не желает или не может признать это, но она боялась потерять его, возможно, так же сильно, как боялся он.

Придя наконец в себя, она крепче сжала руки и зарылась лицом в изгиб его шеи в безмолвной мольбе, ища утешения.

У Макса было тяжело на сердце от грустных предчувствий. Он мечтал лишь об одном: чтобы ночь продолжалась вечно. Чтобы рассвет никогда не наступил и они сумели избежать опасности, которую несет завтрашний день. И все же оба помнили о безжалостной обязанности, выполнить которую их призывали честь и долг.

В половине четвертого, когда вокруг царила тишина, Каро оставила Макса и вернулась на женскую половину. Они еще дважды насладились любовными играми, прежде чем немного отдохнуть. Оба не спали. Просто лежали в объятиях друг друга, телом к телу, дыханием к дыханию, накапливая силы.