– Вот это вы правильно сказали, – согласился мужчина, уже вполне миролюбивым тоном. – Моя дочь – ангел. Это верно.

– Ну, надеюсь, наш разговор состоялся не зря, и теперь вы что-нибудь предпримите, чтобы ваша дочь не подвергалась опасности, – заключил Джон.

– Эта автостоянка – такое паршивое место, – сказал мужчина, покачав головой. – Вечером по выходным сюда съезжаются всякие козлы. И с тех пор, как моей дочери исполнилось четырнадцать, я все время боюсь, как бы чего не случилось. Ведь четырнадцать лет – это такой возраст…

«В любом возрасте может что-то случиться – ив восемь, и в девять, и в одиннадцать, – подумал Джон. – Нет никакого определенного рубежа… Как можно этого не понимать?»

– Позаботьтесь о ее безопасности, – сдавленным голосом произнесла Кейт, и Джон почувствовал, что в этот момент она думала о Вилле.

– Не беспокойтесь, – ответил мужик. – Уж позабочусь.

Сочтя на этом разговор завершенным, он, не сказав больше ни слова, захлопнул перед ними дверь. Кейт не двинулась с места: она стояла неподвижно, разглядывая свои руки. Джон пододвинулся к ней поближе и наклонился, чтобы посмотреть, что случилось. Ладонь ее правой руки была сильно ободрана и ссадины на ней кровоточили.

– Поранилась, когда упала, – объяснила Кейт. – Там, во дворе.

– Больно? – спросил Джон.

Кейт кивнула, но ничего не сказала. Он осторожно взял ее за запястье. Если бы это была рука Мэгги, он нагнулся бы и поцеловал ее. Сейчас ему очень хотелось сделать то же самое, но он ограничился лишь легким поглаживанием.

Кейт попыталась высвободить свою руку, чтобы направиться обратно на автостоянку, но Джон не отпустил ее. Он продолжал держать ее за запястье, осторожно поглаживая нежную кожу ее руки.

Они стояли на ступеньках чужого дома, и Джон, не отрываясь, глядел в серо-голубые глаза Кейт. Ее рука была такой тонкой и теплой, что внезапно ему захотелось, чтобы она дотронулась до его лица. Его дыхание стало тяжелым и прерывистым.

– Понимаете, я адвокат, – ни с того ни с сего сказал он.

Кейт кивнула.

– Я знаю.

Джон покачнулся на ступеньках, как будто его ударил сильный порыв ветра или морская волна. Внезапно ему вспомнилось, как однажды в детстве они с друзьями сбежали с уроков и отправились на море купаться. Он попал в разрывное течение и, как ни пытался выплыть из него, ему это не удавалось. «Если попадешь в разрывное течение, плыви вдоль берега» – всегда учил его отец, но в тот момент Джон, сильно испугавшись, забыл это наставление и несколько минут, повинуясь инстинкту, безуспешно пытался плыть к берегу. Он выбивался из сил, но течение уносило его все дальше…

– Я нахожусь сейчас в очень сложном положении, – сказал Джон, все еще держа Кейт за руку.

Его слова прозвучали так тихо, что он даже не был уверен, расслышала она его или нет.

– В каком смысле? – спросила Кейт.

– Понимаете, я адвокат, – опять повторил Джон. – Но в то же время я просто человек – со всеми личными чувствами и побуждениями… И в последнее время человек во мне упорно борется с адвокатом.

Кейт наклонила голову набок, и ее серые, похожие на речные камешки глаза блеснули при свете фонарей. Они были такие глубокие, теплые и загадочные, в них светилась печаль и в то же время какая-то удивительная жизнерадостность. Джон, как завороженный, глядел на Кейт, продолжая держать ее за руку, и его переполняло желание поцеловать эту женщину.

– Между адвокатом и «просто человеком» возникают такие непримиримые противоречия? – спросила Кейт.

«Интересный вопрос», – подумал Джон.

Раньше, вплоть до этого самого времени, особых противоречий практически не было. Он стал адвокатом, потому что был хорошим человеком и верил в Закон и право каждого человека на справедливый суд. Однако теперь противоречия разрывали его изнутри. Он казался себе Иаковом, борющимся с ангелом – только боролся он со своим собственным сердцем.

– Да, противоречия возникают очень существенные, – ответил Джон.

– Ну, и в чем же они состоят? Расскажите, пожалуйста.

Держа Кейт за руку, Джон увлек ее за собой. Они сошли по ступенькам вниз и, чтобы снова не пробираться по заднему двору, вышли на улицу перед домом.

Воздух был такой холодный, что от их дыхания шел пар. Был последний день октября, Хэллоуин, канун то ли Дня Всех Святых, то ли Дня всех душ – Джон, несмотря на свое ирландское католическое воспитание, никогда особо не разбирался в религиозных праздниках… Тем более, что в последние годы он вообще стал атеистом.

Посередине квартала стояла каменная католическая церковь Spiritus Santi – церковь Святого Духа. На глазах у Джона и Кейт оттуда появилась праздничная процессия: ее участники шли вереницей в торжественном молчании, держа в руках горящие свечи, зажженные в память о близких, чьи души уже отошли в мир иной.

– Вы верите во что-то такое? – поинтересовался Джон, проводив глазами процессию, направившуюся на маленькое местное кладбище.

– Да, верю, – тихо ответила Кейт.

– И во что же именно вы верите? Расскажите, пожалуйста, – рассмеявшись, спросил Джон.

Ему хотелось обратить разговор в шутку, но женщина даже не улыбнулась.

Когда, обойдя квартал, они вернулись на автостоянку, то, оба, не сговариваясь, посмотрели в сторону дома. Мужчина – отец семейства – завешивал одеялом окно в комнате своей дочери. Через несколько секунд полоска света между шторами бесследно исчезла. Джон и Кейт, взявшись за руки, стояли неподвижно и внимательно приглядывались, желая убедиться в том, что тень девочки в окне была теперь не видна.

Кейт так грациозно поднялась на носочки, вглядываясь в темноту, что Джон уже не мог сдержать своего порыва.

Он крепко обнял ее, и их губы слились в долгом томительном поцелуе. Он был готов целовать ее всю ночь, но Кейт первая прервала поцелуй и слегка отстранилась от него.

– Кейт, – прошептал Джон.

– Теперь эта девочка в безопасности… Теперь с ней ничего не случится, – с облегчением выдохнула Кейт.

– Стопроцентной безопасности не бывает, – возразил Джон. – С любым человеком может что-то случиться.

– Не говорите так… – прошептала Кейт, и глаза ее наполнились слезами.

Джону хотелось снова поцеловать ее, но еще больше ему хотелось рассказать ей правду. Ложь разрушила его семью, и он был глубоко убежден, что ложь не бывает во благо. Именно поэтому теперь, рискуя своей карьерой, он был намерен все рассказать Кейт.

– Я говорю так, потому что это правда, – сказал он.

Кейт покачала головой, намереваясь возразить, но Джон не дал ей заговорить.

– И вы тоже это знаете, – произнес он прерывающимся от волнения голосом. – Иначе бы вы не были здесь.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ваша сестра была бы тогда дома… И вы были бы тогда дома… И вам бы не пришлось пережить шесть месяцев этого кошмара… И Вилла не встретила бы на своем пути моего клиента.

– Что? Что вы сказали?

– Думаю, вы поняли.

– Рассказывайте все, – выпалила Кейт и в отчаянии схватила Джона за свитер.

Ссадины на ее ладони все еще кровоточили, и на зеленой шерсти свитера остались следы крови.

– Ваша сестра была здесь, – начал Джон, крепко держа Кейт за плечи. – И мой клиент тоже…

– Меррилл?

– Да. Он приехал на автостоянку, и случайно увидел ту девочку, – Джон указал на маленький дом, окно в котором было теперь плотно завешено. – Он положил на нее глаз, но его планы неожиданно сорвались. И вот, вероятно…

– А Вилла была в это время здесь, на автозаправке, – широко раскрыв глаза, прошептала Кейт.

– Да, это так.

– И он напал на нее?

– Он затолкал ее в ее же машину, – сказал Джон.

Он не был вполне в этом уверен, но, зная схему, по которой обычно действовал его клиент, предполагал, что именно так все и произошло.

– И потом он заставил ее уехать отсюда?

– Да.

– Откуда вам это известно? – с неописуемым ужасом в глазах спросила Кейт.

– Так он делал всегда.

– Он вам рассказывал?

– Да.

– И о Вилле тоже? – почти закричала Кейт.

– Нет, о Вилле он этого не говорил. Он говорил о других. И о том, что подсматривал за девушкой в том окне.

Вот и все. Он сделал это – нарушил этический кодекс адвоката, рассказав то, чего не должен был говорить. Теперь стоило только Кейт Хэррис позвонить в суд, и его адвокатская карьера была закончена навсегда. Хотя, возможно, она в любом случае уже должна была завершиться: мог ли он продолжать работать адвокатом после того, как нарушил одну из главных заповедей своей профессии?

– Нет, нет, этого не может быть! – мотая головой, повторяла Кейт.

– Пойдемте, – сказал Джон и повел Кейт к ее машине.

Он усадил ее на капот, придерживая руками за плечи.

Есть грани, которые порядочный человек никогда не должен переступать – для Джона это была непреложная истина. Честный человек не крадет и не убивает, не лжет, не изменяет своей жене. Но не только это… Было и кое-что еще, не менее важное: честный человек всегда остается верен своему слову, а, будучи адвокатом, не разглашает конфиденциальные сведения, полученные от своего клиента. И то, что этот клиент вор, насильник, убийца или все это вместе, не имеет никакого значения, потому, что для адвоката его принципы – превыше всего.

Джон всегда знал, что, в первую очередь, адвокат должен быть верен своему этическому кодексу. Это внушил ему отец. И, пронеся эти убеждения через всю свою жизнь, Джон надеялся передать их следующим поколениям – своему сыну и дочери, а потом их сыновьям и дочерям.

– Что же мне теперь делать? – дрожащим голосом спросила Кейт.

– Вы должны поехать домой, – сказал Джон. – Поиски теперь бессмысленны.

– Но ведь Вилла…

– Перестаньте мучить себя, – перебил ее Джон. – Вы должны забыть весь этот кошмар.

– Как вы можете так говорить? Я не могу уехать, не узнав все до конца!